121733 (Субъективное право на действия)

Субъективное право на действия

Ненашев М.М.

Что значит, реализация субъективного права? Представляется, что реализация субъективного права – это удовлетворение того интереса, который заложен в данном субъективном праве002 . Если интерес не удовлетворен, значит субъективное право не было реализовано надлежащим образом.

Здесь интерес вызывает дискуссия по вопросу о том, чьими действиями удовлетворяется интерес управомоченного лица. Высказанные по этому поводу точки зрения можно разделить на следующие группы.

Сторонники первой группы считают, что интерес, заложенный в субъективном праве, удовлетворяется поведением самого управомоченного лица003 .

Назовем для краткости такую позицию активной теорией субъективного права.

Другие авторы придерживаются мнения о том, что интерес, заложенный в субъективном праве, удовлетворяется посредством соответствующего поведения обязанного лица004 .

Назовем для краткости такую позицию пассивной теорией субъективного права.

Существует также и третья точка зрения, на рассматриваемую нами проблему.

Так, рассмотрев активную и пассивную теории субъективного права, Р.О. Халфина отмечает, что хотя на первый взгляд приведенные точки зрения могут показаться противоречащими друг другу, на самом деле они раскрывают разные стороны субъективного права как социальной реальности005 .

Н.Г. Александров предлагает различать троякого рода возможности, которыми характеризуется субъективное право:

1) вид и мера возможного поведения для самого обладателя субъективного права;

2) возможность требовать известного поведения от других лиц – поведения, обеспечивающего реализацию первой возможности;

3) возможность прибегнуть в необходимых случаях к содействию принудительной силы государственного аппарата для осуществления второй возможности006 .

К этой точке зрения, в конечном итоге присоединился и О.С. Иоффе, который в своей более поздней работе предлагает различать в субъективном праве две стороны: дозволенность поведения самого управомоченного и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц007 .

Такую позицию об удовлетворении интереса, заложенного в субъективном праве, как действиями управомоченного, так и действиями обязанного лица можно назвать смешанной теорией субъективного права.

Ряд авторов определяют содержание субъективного права через требование или притязание управомоченного лица.

Так М.М. Агарков отождествлял право с притязанием и определял его как закрепленную за лицом возможность привести в действие государственный аппарат для принятия мер принуждения против обязанного лица в случае неисполнения последним своей обязанности008 .

Суть такой теории, Ю.К. Толстой видел в том, что без нарушения субъективного права не может быть и его осуществления009 .

Как представляется, ни одна из приведенных концепций не может быть полностью принята или отвергнута нами.

Анализируя сущность субъективного права, Б.Л. Назаров задает резонный вопрос: Во имя чего создается субъективное право?

Ответ на него состоит в том, что оно создается во имя обеспечения для его носителя возможности осуществления определенного поведения010 , т.е. для удовлетворения интересов управомоченного.

На это же обстоятельство обращает внимание и Ю.К. Толстой, который представляет субъективное право как закрепленную за управомоченным, в целях удовлетворения его интересов, возможность определенного поведения в данном конкретном правоотношении, обеспеченную возложением обязанностей на других лиц011 .

Действительно, субъективное право в подавляющем большинстве случаев осуществляется без апелляции к поведению обязанных лиц, без приведения в действие государственного принуждения. Однако нельзя согласиться с тем, что самоцелью субъективного права выступает возможность осуществления определенного поведения его носителем012 .

Указанное положение, скорее всего, стало основой для взгляда В.С. Толстого о том, что реализация субъективного права заключается в совершении соответствующих действий лицом, которому оно принадлежит013 .

При этом нетрудно заметить, что все авторы, говоря о реализации права, так или иначе, говорят при этом не о действиях лица управомоченного, а о действиях лица обязанного.

Так, В.С. Толстой, пытаясь скрыть противоречие в своих взглядах, говорит в подобных случаях не о реализации права, а об исполнении обязанности: «Нельзя говорить об исполнении, когда обязанность прекращается без каких-либо положительных действии со стороны лица, на которое она возложена»014 .

Ю.К. Толстой, критикуя пассивную теорию субъективного права О.С. Иоффе, писал, что при том понимании субъективного права, из которого исходил О.С. Иоффе, невозможно разграничить содержание права и обязанности. В самом деле, если «...содержание субъективного права действительно заключается в том, что предписано или запрещено делать обязанному лицу», то ведь в том же самом состоит и содержание обязанности, которая призвана обеспечить определенное поведение обязанных лиц в целях удовлетворения интересов управомоченного015 .

Ссылаясь на высказывание В.И. Ленина о том, что о помыслах и чувствах личности мы можем судить только по ее действиям, Ю.К. Толстой отмечает, что, удаляя право управомоченного на совершение собственных действий, О.С. Иоффе противоречит указанному высказыванию016 .

По чему судить, соответствует ли интерес управомоченного интересу господствующего класса, закрепленному в правовой норме, как не по поведению управомоченного? Нельзя поэтому, правильно включив интерес в содержание субъективного права, и выставив требование соответствия индивидуального интереса общему, удалить из содержания субъективного права поведение управомоченного017 .

Критике Ю.К. Толстого подверглась и смешанная теория субъективного права. Так, критикуя позицию Н.Г. Александрова, он пишет, что и вторая и третья возможности (возможность требовать известного поведения от других лиц, возможность прибегнуть к содействию принудительной силы государственного аппарата – Н.М.) вполне охватываются первой. Как в тех случаях, когда управомоченный требует от обязанного лица совершения предписанных ему действий, так и в тех, когда управомоченный обращается за содействием к аппарату государственного принуждения, действует все же он сам, а не кто-либо другой. Поэтому вторая и третья возможности, как и первая, являются мерой возможного поведения самого управомоченного лица018 .

При этом автор совершенно не замечает того очевидного факта, действия, направленные на исполнение обязанности, в то же самое время направлены и на реализацию права, поскольку с исполнением обязанности, прекращает свое существование и право, которому корреспондировала эта обязанность (п.1 ст.408 ГК РФ). А требование известного поведения от обязанного лица, как правило никак не воплощается в реальности (является юридической фикцией) и действует в виде правового запрета не отступать от возложенных обязанностей.

Следует также отметить, что сам Ю.К. Толстой, хотя и критикует пассивную и смешанную теории субъективного права, сам, на самом деле, не далеко ушел от них, поскольку пишет, что субъективное право выражает способность самого управомоченного к определенному поведению, в том числе способность вызывать требуемое для удовлетворения интересов управомоченного поведение обязанных лиц (подчеркнуто – Н.М.) 019 .

Если мы оставим в стороне первую часть указанного определения и остановимся на второй (требуемое для удовлетворения интересов … поведение обязанных лиц), то станет очевидным, что сам автор так и не смог отойти от критикуемых точек зрения и связывает удовлетворение интереса с поведением обязанного лица. Разница состоит лишь в том, что Ю.К. Толстой пытается «спрятать» это поведение за нагромождением отвлекающих выражений.

Ряд авторов, отрицая необходимость определенного поведения обязанного лица для удовлетворения интереса управомоченного, ссылаются на право собственности, содержание которого видится им в триаде владения, пользования и распоряжения. Отталкиваясь от указанного, они говорят о том, что интерес собственника удовлетворяется посредством его собственного поведения, заключающегося осуществлении трех указанных правомочий.

Здесь следует отметить, что право возникает только в рамках правоотношения020 , а правоотношение, по своему характеру, является общественным отношением, урегулированным нормой права, которое при этом не утрачивает своего фактического содержания, т.е. остается все тем же экономическим, политическим или имущественным общественным отношением021 .

Само по себе общественное отношение является связью нескольких лиц (в нашем случае – субъектов права). Перефразировав философские разработки данной темы можно сказать, что лица связаны, если по наличию или отсутствию некоторых свойств у одних из них мы можем судить о наличии или отсутствии тех или иных свойств у других из них022 .

О какой общественной связи между субъектами можно говорить применительно к владению, пользованию и распоряжению имуществом? Все эти термины характеризуют не связь конкретного лица с обществом, а связь этого лица с предметом. Человек, находящийся вне общества (например, на необитаемом острове), может владеть, пользоваться и даже распоряжаться023 имеющимися у него орудиями труда, но он не будет собственником, поскольку в этом случае не будет противопоставления «моего» и «чужого» («не моего», «твоего»), противопоставления на котором и основана частная собственность024 .

Следовательно, такая связь (между человеком и предметом) уже не может рассматриваться в качестве общественного отношения. На основании изложенного, следует согласиться с авторами, которые не видят в указанной триаде ничего большего чем «вольное описание поведения собственника, как оно видится наблюдателю со стороны»025 , и считают, что право собственности нельзя сводить к трем указанным правомочиям026 .

В рамках настоящей работы мы, по понятным причинам, не можем подробно остановиться на вопросе дефиниции права собственности, однако, изложенное выше, позволяет утверждать, что право собственности закрепляет не интерес собственника в фактическом владении, пользовании и распоряжении имуществом, а что-то другое. Следовательно, и осуществление указанных правомочий не может рассматриваться как реализация права собственности.

Представляется, что, в данном случае, интерес собственника состоит в четком определении «моего» и «чужого», то есть в определении той сферы, в которую без его разрешения не могут вмешиваться посторонние лица.

Следует согласиться с Е.Я. Мотовиловкером, что право на собственные действия, если они полностью обеспечивают удовлетворение интереса управомоченного, не может быть юридическим правом. К праву это не имеет отношения. Лишь только тогда, когда в процесс реализации интереса может в принципе вмешаться другое лицо, мы получаем право говорить о юридическом субъективном праве027 .

Б.Л. Назаров, рассматривая сущность субъективного права собственности, в конечном счете также вынужден признать, что его реализация находится в определенной зависимости от поведения обязанных лиц028 .

В свете изложенного, представляется, что такая зависимость является не определенной (в смысле частичной), а полной, поскольку реализация указанного права целиком зависит от исполнения обязанности не вмешиваться в установленную сферу «моего» и «чужого».

Таким образом, мы не можем отрицать очевидной связи между действиями обязанного и удовлетворением интереса управомоченного лица. Следовательно, мы приходим к выводу о том, что реализация субъективного права, по крайней мере, в отдельных случаях, зависит исключительно от поведения обязанных лиц.

Однако сказанное совершенно не означает, что субъективное право не может реализовываться посредством собственных действий управомоченного.

Так сторонниками активной теории субъективного права было обоснованно отмечено, что реализация таких прав, как, например, право на истребование имущества из чужого незаконного владения, зависит от действий самого управомоченного лица029 . В этих случаях управомоченный вынужден прибегнуть к собственным действиям в результате неисполнения своих обязанностей обязанным лицом.

Таким образом, мы приходим к выводу, что одни субъективные гражданские права подразумевают под собой права на чужое поведение, а другие – право на собственное поведение. Однако изложенное совершенно не означает, что одно и тоже право может реализовываться как действиями управомоченного, так и действиями обязанного лица.