117310 (Преемственность англосаксонских геополитических планов в отношении Европы)

Преемственность англосаксонских геополитических планов в отношении Европы

Наталия Нарочницкая

Очередной передел мира, который случается на каждом переходе в следующее столетие, меньше всего отражает борьбу идеологий ХХ столетия. Демагогические толкования результатов соперничества "тоталитаризма и демократии", увы, слишком напоминают тезис марксистского обществоведения о "главном содержании нашей эпохи - переходе от капитализма к коммунизму". На деле пресловутая "борьба" идеологий почти не влияла на реальные международные отношения ХХ века, включая холодную войну. Что касается сегодняшних "демократических" проектов реструктуризации Восточной и Юго-Восточной Европы, то они проявляют знакомые геополитические и духовные устремления имперского прошлого Старого света.

Венгрия и Чехия, становясь членами НАТО, бегут не от коммунизма, а от чуждой им России, и возвращаются в латинский ареал. Не стоит удивляться и католической Польше, так сочувствующей чеченским бандитам, которые в ознаменование двухтысячелетия Рождества Христова

Наконец, Папа Иоанн Павел II сеет смуту и раздор в одной нации

Ставшее хорошим тоном скептическое отношение к классической геополитике, связываемой в основном со стратегией и планами пангерманистов, призвано также заслонить бесспорный исторический факт: все планы, которые не удались немцам ни в Первую, ни во Вторую мировые войны, прекрасно воплощены в последовательной стратегии англосаксов и вполне реализованы к концу ХХ века. География и расписание расширения НАТО вполне совпадает с картой пангерманистов 1911 года и построениями Ф.Наумана, а то, что не удалось средствами политики и идеологии, довершено с помощью вполне "тевтонских" методов - войной против Югославии.

Геополитические константы новейшего времени. Первая мировая война

Взгляд из конца ХХ столетия на события его начала неожиданно побуждает к выводу, что все столетие является планомерным выражением одних и тех же геополитических и мировоззренческих констант. Это Восточный вопрос, Проливы и Константинополь и духовная и геополитическая дилемма "Россия и Европа". Они отражают протянувшееся сквозь столетия неприятие России как равновеликой всему совокупному Западу геополитической силы и самостоятельной исторической личности с собственным поиском универсального смысла бытия.

Что означал бы для России свободный выход в Эгейское море? Он означал проход к Салоникам, а от них по суше до вардаро-моравской долины - единственной природной равнины на Балканах, соединяющей Западную Европу с южным морским театром. Именно это без всякого захвата чужих территорий обеспечивало бы невиданные геополитические позиции России на поствизантийском пространстве, что ускорило бы неизбежный распад Оттоманской империи в форме, неподконтрольной Западу. Греция могла бы войти в русскую политическую орбиту, сформировались бы крупные однородные славянские православные государства, ориентированные на Россию. В совокупности это - шанс духовной и геополитической консолидации крупнейшего центра мировой политики на евразийском континенте с неуязвимыми границами и выходами к Балтийскому, Средиземному морям и Тихому океану. Латинская Европа была бы довеском Евразии, соскальзывающим в Атлантиду.

Допустить такого ни Англия, ни Австрия, стремящаяся к теплому морю через захват Боснии, да и вся Европа не могли, ибо соперничавший образ христианской истории обрел бы неуязвимый геополитический облик, не давая ни германцам шансов на расширение "Lebensraum", ни англосаксам возможности играть на немецко-славянском столкновении в этом "Lebensraum". Естественным союзником против России становилась и Франция, ибо потенциал немцев обратился бы на нее.

Если с немцами рано или поздно произошло бы естественное размежевание интересов, то для Англии подобный гипотетический исход был особенно неприемлем. Но и немцы предпочитали расширять свой "Lebensraum" экспансией на славянские земли вместо дорогостоящего соперничества за сопредельные территории на Западе, хотя и там с переменным успехом воевали с французами. Поэтому совокупная Европа, забыв о внутренних распрях, всегда сдерживала Россию и освободительные движения подвластных Порте греков и славян. И Россия не всегда поощряла торопливость в освободительном импульсе славян, хотя сочувствовала ему, поскольку не хотела немедленного их попадания в "Pax Germana" по высвобождении из "Pax Ottomana", будучи не в состоянии противостоять неизбежному фронту европейских держав, если бы попыталась этому противодействовать. Это и есть пресловутый панславизм. Вся эта внешне региональная проблематика стала Мировым Восточным вопросом, в котором ни одна западная историография не откровенна.

Почему Россия нуждалась не в завоевании, а в обеспечении свободного выхода в проливы? В силу обстоятельств Россия вопреки клише не стремилась к единоличному контролю, ибо овладение Константинополем и его удержание было России всегда не под силу и потребовали бы такого напряжения усилий, которое сделало бы его бессмысленным. (Договор 1915 года в разгар войны совершенно особый случай - должно же было быть что-то компенсирующее страшные жертвы Восточного фронта, однако такой цели, ради которой готовилась бы война, не было). Наиболее рациональными были бы условия, в которых в случае опасности или нападения на Россию проливы закрывались бы для военных кораблей других держав при одновременном свободном проходе через них России.

Лишь однажды удалось согласовать такой статус - в Инкяр-Искелесийском договоре с Оттоманской Турцией 1833г. - кульминация дипломатических успехов России на Ближнем Востоке в XIX в. Этот договор, достигнутый чисто дипломатическими методами, не нацеливающий на чужие территории, договор между двумя суверенными государствами, для которых Черное море было внутренним морем, "вызвал негодование" Запада. Франция и Англия в ноте к Турции отказались с ним считаться и начали создавать коалицию, пытаясь втянуть в нее Австрию и движение к Крымской войне было ее следствием. Н.Данилевский метко писал, что для Англии, все торговые и транспортные пути которой не были связаны с проливами, "вся польза от обладания Константинополем ограничивалась бы тем вредом, который наносился бы этим России". (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С-Пб., 1995, стр. 311, 317.)

Главными великими державами, имевшими в начале ХХ века непосредственное влияние на Балканах, были Австро-Венгрия и Россия. Усиление Германии и ее очевидные вожделения на Ближнем Востоке, центробежные тенденции в Дунайской монархии стали очевидными, как и распад Оттоманской Турции уже в первое десятилетие ХХ века. Любое добавление новых государств к сферам влияния кардинально меняло соотношение сил в регионе проливов и резко усиливало позиции континентальных держав. Британские проекты и размышления о встраивании балканских славян в международные отношения отчетливо показывают планы, последовательно продвигаемые под разными названиями в течение всего ХХ века, завершившись Пактом стабильности для Юго-Восточной Европы.

В Англии в конце XIX века весьма активно размышляли о "будущем" Центральной и Юго-Восточной Европы и увлекались геополитическими пасьянсами. Карта 1888 года показывала, как должна будет выглядеть Европа "после мировой войны" (!) (R.Heise. Die Entente-Freimaurerei. Basel, 1920.). Другая карта, которую член парламента и издатель лондонского еженедельника "Truth" Г.Лабушер поместил в рождественском номере 1890 г., за 24 года до начала Первой мировой войны (Des Kaisers Traum. The Kaiser's Dream. Faksimile-Dokumentation 1992.) и вовсе потрясает, ибо дает приблизительные очертания Европы 90-х годов XX-го столетия. На обеих картах Габсбургская монархия и Германия подлежали уменьшению вдвое приблизительно до сегодняшних границ и расчленению на мелкие секулярные республики, Богемия станет Чехией, Силезия станет Польшей (!), а из южных земель образован "Дунайский союз". Российская империя подлежала преобразованию в "славянскую конфедерацию" или вовсе в "пустыню" - "Desert". Все выходы к морю Западной Европы, все ее побережья заштрихованы как "регионы, независимые, но под политическим влиянием Англии". Все они сейчас в НАТО или вместе с НАТО, кроме черногорской Боки Которской и албанского побережья, путь к которому лежит через Косово поле!

На фоне последующих событий ХХ в., шаг за шагом приведшего в исполнение эти наброски, исследователи вправе размышлять, является ли приведенный "картографический" разгром политико-географического облика мира, предпринятый до двух мировых войн ХХ столетия, упражнением в политическом шарже, или составляет некую программу. Упомянем Х.Маккиндера, чья "геополитическая ось истории" была напечатана также за 10 лет до Первой мировой войны. Его следующий труд (Mackinder H. Democratic Ideals and and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction, N.Y., 1919.), вышедший как раз в момент формирования англосаксами Версаля - является полной иллюстрацией и реализацией упомянутых карт, ибо в нем Маккиндер прямо указывает на необходимость раздробленной Восточной Европы как буфера между немцами и русскими для контроля над Евразией.

Британское геополитическое мышление едино: и традиционные исследования на тему, и экзотические построения выполнены в одной и той же парадигме. Задачей Британии было предупредить вхождение освобождавшихся наций и государств как в германскую, так в российскую орбиту, поэтому не допустить консолидацию крупных однородных славянских наций. Ибо хорваты и словенцы в то время неизбежно вошли бы в германскую орбиту, а великосербское, болгарское государства, при всем лавировании элиты, не могли быть полностью изъяты из-под влияния России.

Любое проявление сербских объединительных национальных чаяний после "Начертания" Илии Гарашанина 1844 года вот уже полтора века стали пугалом для Западной Европы. Подобное развитие событий исключено из конструктивных парадигм как в работах патриарха британской балканистики Р.Сетона-Ватсона, так и в Докладе Фонда Карнеги о Балканских войнах 1913 г. Наряду с явным скепсисом в отношении сербских идей, названных в Докладе плодом воображения экзальтированных "историков-дилетантов", в докладе заметно особое внимание к македонскому вопросу, продиктованное желанием осложнить взаимоотношения между потенциально главными субъектами балканской политики - Болгарией, Сербией и Грецией.

Знаток "восточного вопроса" Р.Сетон-Ватсон трактует проблему в парадигме, неизменной до сегодняшнего дня: от будущей судьбы сербо-хорватской расы "зависит баланс сил в Адриатике со всеми его следствиями для международной ситуации". Сетон-Ватсон отвергает саму идею объединения сербов, "триумф которых означал бы настоящее несчастье для европейской культуры", "удар по прогрессу и современному развитию на всех Балканах". До войны британец еще пишет, что миссия представлять западную культуры на Балканах лежит на Австро-Венгрии, "которую, если бы ее не было, надо было бы создать" (Seton-Watson R.W. The Southern Slav Question and the Habsburg Monarchy. London, 1911, p. vii,337.). После войны его и все британские конфигурации нацелены на нестабильные, зависящие от внешнего патронажа образования из пяти-шести тяготеющих к противоположным партнерам наций, где исторический и международно-политический потенциал этих народов нейтрализован и обезличен, превратившись в материал для маккиндеровского "яруса между Германией и Россией от Балтики до Средиземного моря" под контролем англосаксов.

В это время в русском географическом обществе выдающийся русский политико-географ В.П.Семенов-Тян-Шаньский представил доклад "О могущественном территориальном владении применительно к России", где указывает на несколько уже осуществленных в истории систем контроля территорий и сфер влияния: "кольцеобразная" вокруг моря - Древняя Греция, Рим, арабские завоевания Европы, попытка повторить ее Наполеоном; "клочкообразная" - Британская колониальная империя, основанная на морской силе и колониальном рабстве аборигенов; системы "от моря-до моря" - это США, счастливо составляющие при этом "остров", и Российская империя - от Черного и Балтийского морей до Тихого океана, на которую с одной стороны надвигается Запад, а с другой нависает Китай. Он также отметил, что, казалось бы, самая географически осуществимая система "от моря до моря" по меридиану от Балтики до Средиземноморья никогда никем не была еще достигнута. Для России она возможна была бы лишь при полном контроле Константинополя, чего ей сделать даже и пытаться не следует, предостерегает он, полагая необходимым беречь ту систему, что у нее есть (Семенов Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. С-П.1911.).

Именованный либералами и марксистами реакционером министр П.Н.Дурново в записке Государю 1914 года проявил редкостную политическую прозорливость. Он предвидел, что любые жертвы - и "основное бремя войны", и уготованная России "роль тарана... в толще немецкой обороны", будут напрасными, ибо "Россия не сможет обеспечить себе какие-либо стратегически важные обретения постоянного характера", ради которых стоило бы жертвовать. Почему? - Потому что она воюет на стороне Великобритании - своего традиционного геополитического противника (Записка П.Дурново. Париж, 1943г.).

Действительно, в начале Первой мировой войны, пишет один из крупных дипломатов России Г.Михайловский в мемуарах, найденных в начале 90-х годов в рукописи и впервые опубликованных в 1993 году, в российском внешнеполитическом ведомстве для разработки проблемы Константинополя были привлечены все секретные досье за 10 лет из канцелярии министра и Ближневосточного отдела. "Открылась вся картина русской политики в этом кардинальном пункте", в частности "планы Извольского и Чарыкова о Константинополе, в виде "нейтрализованного и свободного города", никому не принадлежащего, но с русскими пушками на Босфоре в обмен на согласие с австрийской аннексией Боснии и Герцеговины", а также прожекты "сепаратного соглашения с Турцией" наподобие Ункяр-Искелесийского 1833г. (Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920. В двух книгах. Книга 1. Август 1914 - октябрь 1917. М., 1993. Стр. 85.) Но очевидно, что резко отрицательное отношение к любой форме русского контроля над Константинополем со стороны Англии делало любые прожекты утопическими, что отмечено и Михайловским: именно Англия "расстроила своим сопротивлением русские планы... как в 1908г., так и в эпоху 1912-13гг." Сэр Эдуард Грей не поддержал Извольского ни в одной из его пробуемых шахматных партий в Боснийском кризисе.