69309 (Практика сюрреализма), страница 19

Но и на этом крыле современной живописи происходит «отрицание искусства живописи».

Оба крыла послевоенного американского «модерна», развивая опыт и традицию сюрреализма, дали недвусмысленный ответ на вопрос о перспективности этой традиции.

* * *

Считая искусство последним козырем сюрреализма, логически конечным пунктом его социальных и философских блужданий, мы вовсе не считаем сюрреализм какой-то особенно благоприятной для искусства художественной школой. Скорее наоборот — при всем очевидном влиянии сюрреализма на искусство Сюрреализм стал неоспоримым фактом искусства. Но не следует забывать об истории сюрреализма, об истории постоянных уходов из сюрреализма одаренных писателей. Талант и сюрреализм оказались трудно совместимыми понятиями.

Можно понять специалиста по французской поэзии, который писал: «По счастью, среди сюрреалистов... были поэты». «По счастью» не только в том смысле, что, несмотря на всевозможные претензии сюрреализма как в сфере политики, так и в сфере философии, он в конце концов оказался явлением искусства, только искусства. «По счастью» и потому, что, если окинуть взором всю историю сюрреализма, то вырисовывается достаточно определенный вывод: даже поэзия развивалась скорее вопреки, чем благодаря сюрреализму. Ведь сюрреализм покидали не политические деятели, а художники.

Да, искусство, «сюрреалистический предмет», сюрреалистический образ — вот что было последним доказательством существования «сюрреальности» и «абсолютной свободы». Сюрреализм оставил след там, где удалось отработать особый эффект неожиданности и создать впечатление «сюрреальности» путем соединения разнородных элементов, разрушения объективных связей, временных и пространственных соотношений, где удалось «поглотить» реальность, материю — т. е. в искусстве. Но ведь «сюрреальность» в искусстве — плод воображения, всего-навсего художественный образ. Сюрреалисты оказались «всесильными», способными на реализацию своих претензий на «тотальность», на утверждение «нового бытия» только в сфере воображения — бытие и на этот раз доказало свою первичность относительно сознания. «Новое бытие» стало всего-навсего содержанием сюрреалистических произведений, в которых их создатели действительно демонстрировали свою «абсолютную свободу», вступая в соревнование с самим богом. Но бог, по известной легенде, творил мир — сюрреалисты же сочиняли стихи или создавали картины.

На самом деле сюрреализм не освободил искусство от объективных и субъективных его ограничений. Более того, он закрепостил и огрубил творческий акт. Каждый может быть поэтом, считали сюрреалисты. Каждый может слушать голос своего подсознания, но будет ли поэзией то, что сообщит голос каждого?

«Нивесть какая девица... в две минуты нацарапает так называемое сюрреалистическое стихотворение... Но как быть уверенным, что и настоящий поэт-сюрреалист не довольствовался тем, что подменил какой-нибудь уловкой внутренний голос, истинное эхо которого до него так и не дошло? Важность этого вопроса... еще и теперь, через двадцать лет, продолжает мучить Андре Бретона»( Mauriас С. Andre Breton, Paris, 1949, p. 126.).

Клод Мориак, известный современный французский писатель из школы «нового романа», сообщающий об этих муках Бретона, при всей своей симпатии к Бретону и к сюрреализму не может ответить на этот поставленный им и поистине роковой для сюрреализма вопрос. «В какой пропорции» оказывается в искусстве сюрреализма искусственное и подлинное?

Вопрос поистине роковой, и «невозможно установить долю обмана и мистификации в сюрреализме». Если «нивесть какая девица» возьмет и «нацарапает» сюрреалистическое стихотворение, если и поэт-сюрреалист «царапает» его, не вслушиваясь во «внутренние голоса», то что же остается от всего сооружения, которое Бретон и его сподвижники воздвигали десятки лет? Тогда здание рушится и из-под его обломков трудно будет извлечь Андре Бретона.

Тогда остается только прием, оригинальный и занятный технический прием, с большим или меньшим успехом опробованный сюрреалистами. Сюрреализм «имеет тенденцию пренебрегать открытием, что было его первоначальной целью, в пользу инструмента, позволяющего ему достичь этого открытия»( Мauriас С Andre Breton, p. 208.). Верно, но почему это произошло? Средства стали целью, а сюрреализм — ремесленным училищем, школой технических навыков не потому, что цель хороша, а средства — не очень. Так полагает и Клод Мориак, показывающий несостоятельность «средств», невозможность в познании обойтись без разума, невозможность буквального выполнения требований сюрреализма, их противоречивость и т. п. Сюрреализм «искусственность и произвол называет поэзией» не потому, что не годен поэтический инструмент, а потому, что ему так и не удалось открыть «сверхреальность», слишком часто оказывающуюся просто плодом воображения, нередко больного воображения. Вот почему «мы в потемках и Брегон вместе с нами», — как сообщает Клод Мориак. Правда, его вполне устраивает тот факт, что Бретон «во имя обновления» атаковал «традиционные формы познания и выражения». Для него это «сверхчеловеческое», «гигантское предприятие», — даже если в итоге его кромешная тьма.

Допустим, что это так, но ведь в потемках, в которые сюрреализм погружает человека, без труда можно разглядеть истины старого мира, не только не исчезнувшие, но даже как бы воскрешенные «сверхчеловеческим» усилием Бретона и его соратников. Сюрреализм — один из самых любопытных казусов XX века. Это могучее усилие, использовавшее авторитет революционного века, вдохновленное нашим веком, усилие, целью которого, как казалось, было выполнение благородных задач — преобразование общества, преобразование человека, преобразование искусства — поразительно мало что дало, как-то растворилось в атмосфере XX века

А ведь так много было обещано! Не этими ли обещаниями и привлекателен сюрреализм? Не оказывается ли появление слова «сюрреализм» на стенах «молодежных» кварталов Парижа символом той афишированной щедрости, которой всегда отличался сюрреализм, увлекавший молодые сердца дерзкими, вызывающими лозунгами, в коих все было абсолютно — абсолютная свобода, тотальное преобразование? Была обещана беспрецедентная искренность, «неподдельность» творческого акта, было обещано обретение себя погружением в неизведанные глубины «я», было обещано многое другое. Но что же было выполнено?

Сюрреализм не оплатил по тем счетам, которые были предъявлены ему нашим веком. Он не оправдал надежд, которые были возложены на него немалым числом талантливых художников XX столения. Поэтому они уходили, обретая зрелость Сюрреализм же остался символом скорее незрелости, чем юности.

Незрелостью отдают все ныне возрождаемые, точнее говоря, повторяемые лозунги сюрреализма. Уже звучали и отзвучали призывы, которые иным — по молодости лет — кажутся свежими, а ведь именно они привели сюрреализм в то состояние, в котором он ныне пребывает и которое вынуждает многих наблюдательных людей утверждать, что сюрреализм умер.

Близость движения так называемых «новых левых» 60-х годов левому, «авангардистскому» движению 10-х — 20-х годов — факт установленный. Подмечено, в частности, объединяющее и тех, и других стремление к высвобождению «нутра», некой сути, незапятнанной прикосновением идеологий, значений, смысла. «Здесь спонтани-руют» — спонтанируют сегодняшние крайние левые, потянув всю ниточку авангардизма, рожденного кризисом времени первой мировой войны, от нигилизма дадаистов с их заменой искусства вещью как таковой до сюрреалистического фантазирования. Поиски «нутра», очищенного от идеологий, стали явной приметой кризиса, кризиса буржуазного общества и периодически обостряющегося ощущения безысходности.

История сюрреализма со всей очевидностью показывает, что невозможно соединить подлинно революционную практику, последовательную борьбу против буржуазного общества с такой теоретической основой, с анархически очищенным от идеологий «нутром», с фрейдизмом как философией и мировоззрением, с любым вариантом «чистого искусства».

Лозунги повторяются. Но история не повторяется. К началу второй половины XX века мир не тот, каким он был в начале века. Даже буквально повторяемые лозунги в разных условиях звучат по-разному. Анархизм— и сюрреализм — в ходе истории без труда оставляют одежды «юношеского», романтического бунта и преобразуются в реальность, реальность террора, мракобесия, насилия. «Да здравствует насилие!» — звучит среди лозунгов сегодняшнего левачества. Сюрреализм превращается в составную часть ожесточенной политической борьбы, где важнее намерений то, что значат они на самом деле, где есть железная логика борьбы, подчиняясь которой «сюрреализирующие» оказываются не слева, а справа, там, где антикоммунистические провокации и политический шантаж.

Ныне сюрреализм сам себе не принадлежит. Романтическое преобразование реальности в «сюрреальность» вело не только к «прямой поповщине», оно завершилось обуржуазиванием бунтарского течения. Бретон и его единомышленники так и не выбрались из колеи давнишней французской эстетической традиции, переносившей революцию в область искусства, а потому без труда адаптированной буржуазным обществом. Лозунги абсолютного бунта рассыпались красочным фейерверком, оживляющим блеклые и однообразные тона нынешнего «потребительского» общества.

Список литературы

Alexandra M. Memoire d'un surrealiste. Paris, 1968.

Alexandrian S. L'art surrealiste. Paris, 1969.

A1quiё F. Philosophie du surrealisme. Paris, 1955.

Arp H. Dada. Dichtung und Chronich der Grunder. Zurich, 1957.

Вa1akian A. Literary Origins of Surrealism. New York, 1947.

Вa1akian A. Surrealism: the Road to the Absolute. New York, 1959.

Bedouin J.-L. Andre Breton. Paris, 1955.

Bedouin J.-L. Vingt ans du surrealisme. 1939—1959. Paris. 1961.

Behar H. Etude sur le theatre dada et surrealiste. Paris, 1967.

Вehar H. Roger Vitrac. Un reprouve du surrealisme. Paris, 1966.

Carrouges M. Andre Breton et les donnees fondamentales du surrealisme. Paris, 1950.

Caws M. A. Surrealism and the Literary Imagination. Paris, 1966.

Cazaux J. Surrealisme et psychologie. Paris, 1938.

Cuampigny R. Pour une esthetique de 1'essai. Paris, 1967.

Cirlot J.-E. Dictionario de los ismos Buenes Aires, 1949.

Сir1оt J.-E. Introduction al surrealismo. Madrid, 1953.

Cirlot J.-E. La pintura surrealista. Barcelona, 1955.

Clancier G. - E. De Rimbaud au surrealisme. Panorama critique. Paris, 1959.

Crispolti E. 11 surrealismo. Milano, 1967.

Duits С h Andre Breton a-t-il dit passe? Paris, 1969.

Duplessis Y. Le surrealisme. Paris, 1964.

Estienne Ch. Le surrealisme. Paris, 1956. «Europe». 1968, novembre — decembre. Surrealisme.

Fortini F. II movimento surrealista. Milano, 1959.

Gavillet A. La litterature au defi. Aragon surrealiste. Paris, 1957.

Gershman H. S. A Bibliography of the Surrealist Revolution in France. Ann Arbor, 1969.

Gershman H. S. The Surrealist Revolutiot; in France. Ann Arbor, 1969.

Gindine Y. Aragon, prosateur surrealiste. Geneve, 1966.

Hugnet G. L'aventure dada (1916-1922). Paris, 1957.

Hugnet G. Petite anthologie poetique du surrealisme. Paris, 1934.

11ie P. The Surrealist Mode in Spanish Literature. Ann Arbor, 1968.

Janis S. Abstract and Surrealist Art in America. New York, 1944.

Jean M. Histoire de la peinture surrealiste. Paris, 1959.

Josephson M. Life among the Surrealists. New York, 1962.

Kapidzic-Osmanagic H. Le surrealisme serbe et ses rapports avec le surrealisme frangais. Paris, 1968.

Кi11ang A. D'amour de poesie. L'univers des metamorphoses dans

1'oeuvre surrealiste de Paul Eluard, Paris, 1969.

Kyrou A. Le surrealisme au cinema. Paris, 1963.

Lacote R. Tristan Tzara. Paris, 1952.

Larrea J. El surrealismo entre viejo у nuevo mundo. Mexico, 1944.

Lemaitre G.-E. From Cubism to Surrealism in French Literature. Cambridge, 1945.

Matthews J.-H. Surrealism and the Novel. Ann Arbor, 1966.

Matthews J.-H. Surrealist Poetry in France. New York, 1969.

Mauriас С. Andre Breton. Paris, 1949.

Miguel A. Achille Chavee. Paris, 1969.

Nadeau M. Histoire du surrealisme. Paris, 1964.

Raymond M. De Baudelaire au surrealisme. Paris, 1933.

Raynal M. Peinture moderne. Geneve, 1953.

Read H. Histoire de la peinture moderne. Paris, 1960.

Richter H. Dada-Kunst und Antikunst. Koln, 1964.

Sanouillet M. Dada. 1915—1923. Paris, 1969.

Sanouillet M. Dada a Paris. Paris, 1965.

Sanouillet M. Francis Picabia et «391». Paris, 1966.

Schifferli P. Das war Dada. Dichtungen und Dokumente. Munchen, 1963.

Torre G. de t Que es el superrealismo? Buenes Aires, 1955.

Tzara T. Le surrealisme et 1'apres-guerre. Paris, 1948.

Vai11and R. Le surrealisme centre la revolution. Paris, 1948.

Verkauf V. Dada. Monograph of a Movement. London, 1957.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://artyx.ru/artyx