68937 (Придворная культура в век Екатерины II и западная модель светского образа жизни и светского образования)

Придворная культура в век Екатерины II и западная модель светского образа жизни и светского образования

Т.Е. Смольянинова

Век Просвещения, определяющийся культом Разума, с верой в его безграничные возможности и в то же самое время, связанный с антиклерикальной просветительской идеологией, приводившей к оценке знания не только как к элементу культуры, но и результату познавательной деятельности, вносит свои позитивные изменения и коррективы в ранее существующие представления об образе жизни элиты общества, который окончательно секуляризовался.

Сформированная Екатериной II по европейским аналогам придворная культура, сориентированная прежде всего на западные ценности, представляет собой совокупную память, связанную с раскрытием, передачей и сохранением идеалов, ценностных ориентаций, эстетических представлений, а также морального поведения, присущих просвещенному дворянству как элитарной социальной группе, что позволяет воспроизвести и определить важнейшие черты культурной парадигмы в России в век Просвещения.

Следовательно, раскрывая свое содержание через систему норм, ценностей, знаний, значений, фиксируемых, главным образом, в области морали и в художественной жизни, придворная культура обнаруживает только ей присущий оригинальный стиль и статусную символику.

Детерминируемая светским образом жизни и составляющая его ядро, придворная культура развивается на основе регуляции межличностных отношений, процесс функционирования которых поддерживается нормой.

Вместе с тем, являясь регулятором светского поведения, норма вносит в него соответствующий придворной культуре смысл, начиная от традиционного церемониала, процессуальных выходов императрицы при дворе, неизменно сложившихся в практике придворной жизни — куртагов.

Характеризуемая как система поведенческих правил и установок, выраженных в императивной форме, норма ставит пределы, способствуя подчинению поведения безусловным санкциям. Потому в условиях придворной среды, с одной стороны, норма обеспечивает принципы регуляции, долженствования и оценки поведения, с другой, устанавливает устойчивое и доступное в ней общение, находя новые способы его поддержания и, кроме того, обуславливает необходимый механизм распространения социального статуса, распределения иерархии, привилегий внутри дворянского сословия.

В то же самое время просвещенное дворянство, как основной субъект придворной культуры, включенной в контекст социально-исторической ситуации второй половины XVIII века, выражающий, в широком смысле, интересы дворянства как правящего сословия, с позиции социальной общности, формирует свое организованное социальное пространство как сословно-иерархическую структуру. Она группируется по следующим признакам, к которым относится, во-первых, высокое происхождение, закрепленное в соответствующих привилегиях и правах дворянства — законодательной документации — (родословных книгах), определяющих его принадлежность к высшей сословной категории. Во-вторых, объединяется по наличию крупной собственности и, наконец, ценностным ориентациям, являющимся важнейшими элементами внутренней структуры личности. Они обеспечивают жизненные ценности и, вместе с тем, выступают как нравственные принципы поведения.

Следовательно, культура Просвещения, построенная прежде всего на рационалистическом мировоззрении, начинающая вскрывать закономерности и сущность явлений и процессов, с позиции философской рефлексии, распространяет светское содержание и на этику, развивая ее оценочно-регулятивную функцию, которая, в свою очередь, оказывает влияние и на развитие моральных отношений.

Но мораль в России, как государстве «просвещенного абсолютизма», хотя и отвечает интересам дворянства как правящего сословия, отражает, в тоже самое время как форма общественного сознания, наметившиеся буржуазные отношения. Отсюда происходит образование полиформизма в придворной культуре, когда перестраиваемая система значений, с помощью которых познается мир влияет на неадекватное сочетание ценностей, определяя их расхождение, что способствует наполнению новым содержанием и смыслом облика и поведения просвещенного дворянства при дворе Екатерины II.

В результате нравственные, эстетические, научные ценности, такие как, например, (благо любовь, честь, долг, добро, красота, идеал, гармония, стиль, знания) сосуществуют с витальными (богатством, стремлением к успеху, предприимчивостью, практицизмом). Потому культурный полиформизм сопровождается появлением разнообразной символики в светской жизни екатерининской знати как средств обозначения, передачи значений и фиксации смысла, что выражается не только в различных видах церемониала, но и в парадной придворной одежде, раритетных вещах, наполняющих дворцовые интерьеры.

Но придворная культура, с ее ценностно-смысловой самодостаточностью связана еще и с определенными этическими нормами, которые закрепляются поведенческим стилем, вошедшим в придворную жизнь как стиль куртуазный, распространившийся в Россию из Франции, являющейся хранительницей идеалов и традиций титулованной дворянской аристократии.

Войдя в практику моральных отношений в России, куртуазный стиль, определяемый превалируемыми уважением и вежливостью, обозначающими изысканную любезность, в совокупности с деликатностью и повышенным вниманием к собеседнику, рассчитан на восприятие респектабельного общества.

Формируя культуру речи и культуру чувств, куртуазный стиль регламентирует и нормализует внешние формы поведения, такие, как манеры, жесты, мимику, которые, в свою очередь, будучи эстетически окрашенными, образуют в совокупности код, образный язык для передачи многообразных оттенков чувств и настроений и, следовательно, органично вписываются в галантное общение.

В подобных условиях, общение, направленное на поиск самовыражения и взаимопонимания и на этом построенное, обусловлено устойчивыми чувствами и моральными эмоциями, продиктовано, так же как и эстетическое поведение, условиями рафинированного образа жизни.

Неслучайно поэтому Екатерина II, распространяя куртуазный стиль в придворной среде, пытается создать в ней своеобразную модель европейского образа жизни как функционально-организованную социально-культурную систему, с достаточно выраженной сословно-статусной структурой, закрепленной аппаратом власти, но сориентированную прежде всего на Францию как стандартизированный эталон морального поведения в великосветском обществе.

В результате представление о «высшем свете» в екатерининском обществе непосредственно ассоциируется с понятием французского аристократического образа жизни как образца для подражания, к которому следует стремиться, чтобы его воссоздать, хотя довольно сложно было соответствовать его критериям русскому дворянству.

Следовательно, понятие «высшего света» стало восприниматься в обществе Екатерины II в контексте французского морального поведения, войдя в практику моральных отношений при дворе как коммуникативный и поведенческий пиетет.

Впоследствии понятие аристократического образа жизни в общественном сознании, ассоциирующееся с «высшим светом», претерпевшая изменения, становится именем нарицательным. Условно стираемые сословные границы со временем приводят к тому, что моральные качества, свойственные исключительно французской аристократии, облагораживающие личность, превращаются в синоним французского национального характера.

С одной стороны, изысканная любезность и учтивость, обусловившие галантное общение с дамой, с другой, — великодушие как форма проявления человеческих отношений в быту, а также, характерное для французской аристократии понятие чести, связанное с достоинством, выражающими ценность человека как личности и обуславливающие, в рамках репутации — нравственные поступки, — все эти качества, воспринимаются через призму национальных традиций и высокого культурного уровня. Они входят как составная часть во французскую ментальность, образуя духовно-психологический облик этого общества.

Однако не следует забывать о том (и эту особенность отмечали в придворном кругу Екатерины II), что куртуазное поведение, наполняющее красотой сложившиеся внешние взаимоотношения при дворе, неразрывно сочетается во французской придворной жизни с потребностью к земным радостям и наслаждениям, являясь принципиальной установкой поведения.

Наряду с эстетическим, во французском элитарном обществе проявляются поступки и намерения, которые явно противоречат показателям нравственности.

При дворе французских королей возникает фаворитизм как форма благосклонного расположения к своим любимцам царственных особ, на основе эротических связей, когда, вместе с тем, свойственный сильным мира сего авторитаризм, определяет и систему привилегии для категории облагодетельствованных любимцев, что способствует их выделению среди других придворных и, в свою очередь, приводит к быстрому карьерному росту либо завоеванию видного положения в аристократическом обществе.

В большинстве своем статус фаворитов при французском дворе имеют прежде всего французские великосветские дамы. Они, как правило, возглавляют одну из самых влиятельных группировок двора, которая становится им подвластной (мадам Монтенон, мадам Монтеспан при Людовике XIV, мадам Помпадур при Людовике XV).

Благодаря близким отношениям с вышестоящими у трона, французские дамы «высшего света» участвуют в закулисных политических интригах, пытаясь даже в определенных случаях влиять на ход дипломатических переговоров, выражая интересы той группировки при дворе, к которой они сами принадлежат.

При Екатерине II фаворитизм становится частью кулуарной придворной жизни, оказывая определенное влияние, путем тайных интриг, на расположение правящих сил при дворе. Вместе с тем, российская императрица никогда не определяла фаворитизм лейтмотивом своего поведения. Среди ее многочисленных фаворитов, которые, главным образом, составляли лишь предмет ее любовных увлечений, но не допускающихся в сферу государственной жизни и большой политики, только Григорий Потемкин, в этом смысле, представлял исключение.

Будучи опытным царедворцем Потемкин целиком входит в полное доверие своей монаршей покровительницы. Получив самое выгодное положение при дворе, звание лейб-гофмейстера, занимая, помимо того, высокий военный чин фельдмаршала, он имел еще и невероятно большие выгоды как фаворит императрицы. Его собственностью становятся, благодаря щедрым пожалованиям императрицы, крупные имения и земли в Полтавской губернии, усадьбы под Петербургом, фешенебельный Таврический дворец, включая подаренные ему императрицей ценные вещи, начиная от роскошных эстетизированных предметов декоративно-прикладного искусства, заполнявшие интерьеры его дворцов до картин великих мастеров живописи, представляющих шедевры мирового искусства.

Совершив блестящую карьеру как фаворит Екатерины II, Потемкин, вместе с тем, не являлся профессионалом в политике и потому во многих случаях вносил путаницу и разлад в уже имеющиеся позитивные результаты в дипломатических переговорах. Так, например, было в период переговоров, ведущихся вокруг окончания второй русско-турецкой войны.

Отсутствие умения Потемкина разбираться в вопросах международной политики даже тогда, когда необходимо было принять экстренные меры, проявляя при этом весьма неординарный талант дипломата и толерантность, соединенные с политическим лавированием, чтобы не допустить образования прозападной коалиции против России, в составе ее внешнеполитических противников (Англии, Пруссии и Польши) — все эти указанные причины приводят к негативным последствиям. Они осложняли положение России на международной арене.

Вместе с тем, даже самые большие просчеты Потемкина, находившегося на положении наиболее влиятельного фаворита Екатерины II, не смогли, вплоть до кончины царедворца, изменить к нему августейшую милость российской монархини.

Тем не менее, несмотря на особенную расположенность Екатерины II к французской аристократии и интерес к ее образу жизни, на протяжении своего правления она неоднократно испытывает сложности во взаимоотношениях с французским двором, которые особенно усиливаются в конце ее царствования, что объясняется не только внешнеполитическими факторами, но и формирующейся новой идеологией, которая, как сторонницу абсолютной монархии, не устраивает Екатерину II.

Вместе с тем, разрыв с французским двором наметился уже тогда, когда Франция попыталась вмешаться во внешнеполитические отношения России со странами, образующими блок Северного Союза и противодействовать возросшему влиянию России, авторитет которой значительно возрос в международных делах, благодаря победе в Семилетней войне и умелому использованию внешнеполитических противоречий.

Однако несмотря на то, что основной причиной разрыва дипломатических связей Франции и России послужило негативное отношение Екатерины II к внутреннеполитическим процессам, происходящим во французским обществе — ее социальный катаклизмам, потрясшим не только Францию, но и всю Европу, — указанные обстоятельства не смогли окончательно нарушить светские и культурные контакты Екатерины II с французским «высшим светом». Российская императрица поддерживает их, главным образом, через обширную переписку с отдельными представителями французской элиты, получая при этом достаточно разностороннюю и интересующую ее информацию относительно существования французского двора, фактически находящегося на нелегальном положении. Французская аристократия ищет для себя своеобразное конспиративное убежище в еще функционирующих (на фоне свергнутой монархии и творящихся смятения и хаоса в общественной жизни) дворянских салонах, отражающих идеологию абсолютизма.

Французские салоны, достигшие своей зрелости как интеллектуальные сообщества в период апогея абсолютизма — формы неограниченной монархии с высшей степенью централизации государственной власти, сконцентрировали, в условиях бытовой дворянской среды, лучших представителей общественно-политической и художественной мысли. Вместе с тем, во время французской революции, салоны становятся исключительно оплотом поддержания монархически настроенного двора, вопреки набирающей силу буржуазии, диктующей свои условия и идеологические установки, с позиции нового политического режима (салоны г-жи Дюбари, де Сталь, Жоффрен).

Но антагонистические противоречия во французском обществе, затронувшие интересы ее элиты — аристократии, приходятся, как уже подчеркивалось, на конец царствования Екатерины II, определяемого идеализировавшими ее историографами и представителями общественной мысли, как «век просвещенной монархини на троне». Однако на двойственность так называемой «просвещенной политики» Екатерины II обращали внимание уже ее современники.

Пытаясь действовать с позиции интересов дворянства как правящего сословия, Екатерина II стремилась соответствовать, тем не менее, духу времени, следовала, хотя и голословно, радикально настроенным взглядам французских просветителей, но лишь до свержения монархии во Франции. Екатерина II апеллирует прежде всего к естественно-правовому идеалу, в котором выражалась потребность следовать идеологическим приоритетам просветителей. Но взгляды французских философов отражали идеологию набирающей силу буржуазии. Кроме того, социальная действительность России, с ее социальными контрастами, прежде всего крепостничеством, основывающимся на личной зависимости и угнетении большинства населения, входила в диссонанс с идеологическими установками Екатерины II. Однако до радикальных событий во Франции идея об улучшении жизни гражданского общества, путем обращения к прогрессу и реформированию, была слишком заманчивой для российской императрицы, и ей весьма импонировала. Потому «просвещенный абсолютизм» Екатерины II принимает форму социальной демагогии.

Тем не менее, интерес к светской культуре и интеллектуальным знаниям благодаря Екатерине II как «просвещенной монархини на троне» приобретает резонанс, главным образом, при ее дворе, в среде просвещенной аристократии. При этом культурная функция образования в интеллектуальном кругу Екатерины II связывается не только с обращением к знаниям как производным от теоретического мышления, когда знания вытекают, согласно идеологии французских просветителей «из врожденного ума», но когда и само образование воспринимается как важнейший источник культуры.

Следовательно, под образованием, в широком смысле, в екатерининском обществе подразумевается не только совокупность знаний, сориентированных на критерии Разума, но и когда полученные знания могут восприниматься и использоваться в виде установок поведения. Эта идея является ключевой для Екатерины II, которая на протяжении своего правления неоднократно обращается к мысли о внедрении и распространении в своем кругу основ светского образования и воспитания, используемых на опыте придворных отношений, введенных в поведенческий контекст. С одной стороны, светское образование, с точки зрения императрицы, было необходимо как средство для обретения хороших манер и умения вращаться в «высшем свете» с использованием при этом своего интеллектуального кругозора, с другой, для как способ для формирования вкуса пронизанного мыслью.