56381 (Образование Древнерусского государства. Проблема варягов и руси)

Образование Древнерусского государства. Проблема варягов и руси.

Кузьмин А. Г.

Понятие “государство” многомерно. Поэтому в философии и публицистике многих веков предлагались и разные его объяснения, и разные причины возникновения объединений, обозначаемых этим термином.

В философии и публицистике в течение многих веков предлагались и разные объяснения, и разные причины возникновения объединений, обозначаемых термином “государство”. Английские философы XVII века Т. Гоббс и Дж. Локк определяли государство, как орган, который должен остановить войну всех против всех. Людовик XIV сказал: “государство — это я”. Николай I в России второй четверти XIX века противопоставил русских и немецких дворян: “русские дворяне служат государству, а немецкие — нам”, сопоставляя государство, как некое социально-территориальное образование, и власть. В германской философии и публицистике XIX века будет популярной идея о народах “способных” и “неспособных” создавать государства, не считаясь с тем, что многие догосударственные объединения (уже в эпоху палеолита) были более жизнеспособными, чем государства рабовладельческой и феодальной эпохи.

С конца XIX века Европу и особенно Германию захватили разные варианты расистских теорий. Именно тогда в рамках их зародилась замешанная на оккультизме псевдонаука “геополитика”, стремившаяся оправдать корыстные устремления империалистических, прежде всего нацистских, хищников. (Наши политики и публицисты употребляют этот термин, как правило, не имея представления о его происхождении и истинном содержании). В рамках подобных “теорий” в начале XX века в Германии родилась схема “смены господ” над “неспособными” славянами: норманны-германцы, византийцы, монголо-татары, снова германцы и, наконец, евреи.

В марксистской науке государство рассматривается как продукт возникновения классов с их неизбежными противоречиями, и в классовом обществе оно всегда отражает интересы господствующего класса, практически сливаясь с его интересами. Возникновению классов поэтому придавалось особое значение, и в этом вопросе вскрылось немало разноречий, часто связанных с противоречивыми материалами. Главные из них — возникали ли классы внутри каждого племени, или они — результат завоеваний и подчинения одних племен другими. Разные условия возникновения государства, естественно, сказывались на истории обществ, подпадавших под это образование.

Интересная полемика в середине и третьей четверти XIX века возникла между Ф. Энгельсом и К. Марксом и русским революционером-философом М.А. Бакуниным. Маркс и Энгельс следовавали в целом представлениям, развивавшимся немецкими философами. Бакунина в нашей литературе осуждали за “анархизм”. Но он, уже на первом славянском съезде в Праге в 1849 году, по сути дела, противопоставлял реальной форме структуры германской власти — выстраивание ее “сверху вниз”, — славянской тип власти, в котором она изначально выстраивалась “снизу вверх”. При этом Бакунин акцентировал внимание на том, что славянам необходимо бороться с той структурой государства, которую навязывали Берлин, Вена и Петербург. Маркс позднее заметит, что результат будет одинаковым, то есть все равно победит структура, в которой власть и иерархия власти выстраивается “сверху вниз”. Но в нашей идеологической литературе эпохи строительства социализма обычно подчеркивалось, что при коммунизме государство примет общенародный характер и получит форму самоуправления, то есть фактически пропагандировались те самые очертания, которые в споре с марксистами отстаивал Бакунин.

Не решают спорных вопросов и модные в наше время попытки заменить истории государств некой историей “цивилизаций”. Во второй четверти XIX века французский историк и публицист А. Токвиль сопоставил две таких “цивилизации”: создавшие США европейские колонисты дошли до Тихого океана, уничтожив все встреченные на пути племена и народы; Россия же, дойдя до Тихого океана, не уничтожила ни одного народа. И объяснение этому следует искать, как справедливо полагал Бакунин, в исторически складывавшейся структуре власти и традиционных формах социальной организации общества в целом.

Один из самых важнейших вопросов — проблема возникновения государства (политогенез). И в частности, является ли государство следствием внутреннего развития того или иного народа, или же государство возникает в результате завоевания и подчинения одних племен другими? Как показывает история — правомерно признать оба пути возникновения государства, а в реальной исторической практике государство часто было следствием смешения разных путей возникновения. И нередко в создание государственных образований принимали участие совершенно разные этносы. А потому традиции, привносимые разными этносами в ходе их взаимодействия или противостояния необходимо учитывать при осмыслении истории государств, особенно на ранних этапах их становления и развития.

Почти три столетия ведутся споры о начале Руси — образования Древнерусского государства и своеобразной русской цивилизации, отличающейся и от Запада и от Востока. В теме образования Древнерусского государства обычно выделяются три главных аспекта: славянский, варяжский и русский. Славянский аспект среди них можно считать самым легким, поскольку более чем тысячелетие письменной славянской истории и огромные пространства расселения славян дают возможность реконструировать историю славян даже исходя из современного состояния: достаточно объяснить, чем держалась славянская устойчивость на протяжении многих веков. Варяжская проблема сложнее уже потому, что этнос этот не сохранился, и реконструкция его истории предполагает привлечения множества источников, как правило, отрывочных и противоречивых.

Проблема этнической природы и ранней истории племен, покрываемых названием “Русь”, — наиболее сложная во всей европейской истории. Тысячи работ и тысячи источников на разных языках — древних и новых — необходимо привлечь для ее прояснения. В этой связи особенно важно учесть данные собственно исторические, сведения летописей в связи с условиями их возникновения, аргументы филологические, археологические, антропологические, и в полной мере учесть сами закономерности исторического процесса, без чего древние источники не могут быть адекватно поняты, и многое другое, связанное с этническими процессами и межэтническими отношениями. И здесь будут лишь намечены основные направления исследований, которые можно рассматривать как накопление материалов для будущего решения вопроса.

§1. Норманская концепция и ее критика

Норманская концепция (норманизм) — это одна из теорий возникновения Древнерусского государства, утверждающая, что государство в Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях под именем “варягов-руси”. Норманизму с самого начала противостоял антинорманизм, сторонники которого считают, что государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства.

Норманизм возник в XVIII веке и обычно связывается с именем Зигфрида Байера (1694—1738), прибывшим в Россию в связи с открытием в 1726 году Российской Академии Наук. Правда, позднее А. Куник скажет, что родоначальником норманизма надо считать шведского автора начала XVII века Петрея, а антинорманизма — С. Герберштейна (XVI в.), отметившего, что “Варяжским” Балтийское море называли лишь на Руси и у балтийских славян.

Основные труды Байера выходили в эпоху “бироновщины”, когда у власти реально находились немцы, причем Байер русского языка не знал и, видимо, не стремился им овладеть. И работы соответственно печатались на немецком языке и ориентировались на нахлынувших в Россию немцев, что изначально избавляло от возможных оппонентов.

Байер сформулировал три основных аргумента норманизма, которые до сих пор используются для доказательства истинности этой теории: 1. Варяги, согласно древнейшим русским летописям, живут “за морем”, следовательно, они шведы; 2. Имена послов и купцов в договорах Руси с Греками (X век) не славянские, следовательно, они германские; 3. Названия Днепровских порогов в книге византийского императора Константина Багрянородного “Об управлении империей” (середина Х века) даны по-славянски и по-русски, но славянские и русские названия явно отличаются, следовательно, русов, по Байеру, необходимо признать за германоязычных шведов.

Четвертый аргумент норманизма добавил последователь Байера Г. Миллер (1705—1783). Он придал особое значение финскому названию Швеции “Руотси” (эстонское “Роотси”), считая, что от этого понятия и произошло собственно название “Русь”. Миллер также обратил внимание на упоминания Руси в “Хронике” датского хрониста начала XIII века Саксона Грамматика, который располагал Русь на восточном берегу Балтики. Миллер сделал заключение, что и эта “Русь” была чем-то вроде шведской провинции.

Уже в 40-е годы XVIII века З. Байеру возражал В.Н. Татищев. Татищеву довелось побывать в Финляндии, где в районе города Або был топоним “Русская гора”, и он заключал отсюда, что русы — это именно финны, которых он, как и все угро-финские народы, считал потомками сарматов. “Варягов” же Татищев в духе предшествующей русской и польской литературы XVI—XVII и начала XVIII вв. считал славянами, пришедшими из “Вандалии”, то есть с южного берега Балтики. У Татищева получалось, что не русы завоевали славян, а славяне покорили русов и усвоили их этническое имя.

Иранские и угро-финские языки Татищев не разделял: и тех, и других он считал “сарматами”. А потому и “русские” названия порогов он определял как “сарматские”, опять-таки, не соглашаясь с Байером, пытавшимся найти им (обычно в переделанном виде) какое-нибудь германо-скандинавское объяснение. Не видел он германских имен и в договорах Руси с Греками, относя их опять-таки к “сарматским”. Но в данном случае термин “сарматские” почти равнозначен поиску какого-то третьего этнического элемента в происхождении “руси”: не славянского и не германского. Начало же династии Рюрика Татищев принимал в трактовке “Иоакимовской летописи”, где князь Рюрик — это внук (по матери) новгородского князя Гостомысла, пришедшего из той же “Вандалии”. “Иоакимовская летопись” — позднее сочинение, в котором перемешаны старые предания и, видимо, домыслы сочинителя татищевского времени. Какие-то подозрения в позднем происхождении “иоакимовских” сведений были и у Татищева. Но в целом он склонен был ей доверять.

Против норманистов резко выступил М.В. Ломоносов. Он производил русов от роксолан, справедливо отмечая, что этноним может читаться и как “россаланы”. Но это иранское племя он считал славянским, что, конечно, было ошибкой. Указал Ломоносов и на нелогичность произведения имени “русь” от финского обозначения шведов “руотси”, поскольку ни славяне, ни варяги такого этнонима не знали. Возражение Миллера, обратившегося к примерам названия “Англии” и “Франции”, Ломоносов отводил очевидным аргументом: имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны.

Отметил Ломоносов и “германизацию” Байером имен славянских князей. Весьма важно и убедительно его заключение, что “на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования” (примером “германского” осмысления славянских имен может служить толкование княжеского имени Владимир как “лесной надзиратель”). Заключение Ломоносова никто из норманистов и до сих пор не преодолел. Но сам Ломоносов впадал в другую крайность, пытаясь объяснить некоторые имена из славянского. Так довольно распространенное у иллирийцев и кельтов имя “Дир” (значение “твердый”, “крепкий”) он объясняет из славянского как “драч”, имя “Аскольда” — соправителя Дира — от славянского “оскорд” — топор. Более значимо замечание Ломоносова о том, что со времени принятия христианства на Руси утверждаются греческие и еврейские имена, но это не значит, но носители этих имен — греки или евреи, а потому сами по себе имена не указывают на язык их носителей. В соответствии с этим размышлением, Ломоносов допускал, что имя “Рюрик” скандинавское, но пришел князь с варягами-русью с южного берега Балтики. Убежденность его основывалась и на том, что он, будучи в Германии, побывал на побережье Варяжского моря, где еще сохранялись не только славянские топонимы, но местами звучала и славянская речь.

Вскоре после кончины Ломоносова в России появился Август Шлёцер (1735—1809). Он обычно рассматривается как третий видный норманист XVIII века. Собственно говоря, Шлёцер не добавил аргументов в пользу норманизма, и лишь пытался доказать, что составитель Древнейшей летописи предполагаемый Нестор-летописец указывает на то, что варяги пришли из “заморья”. Идею же отождествления имени “Русь” с финским “Руотси”, в которой Шлёцер видел едва ли не решающий аргумент в пользу норманизма, он взял в интерпретации немецкого автора Й. Тунманна, опубликовавшего в Лейпциге в 1774 году книгу о народах Восточной Европы. Но изучение византийских источников привело Шлёцера к интересному заключению: на самом деле была не одна, а две “Русии” — одна на Балтике, другая, значительно более многочисленная, в степях Причерноморья. Позднее эта мысль привлечет внимание некоторых авторов, впрочем, большинство исследователей продолжали искать одну единственную Русь.