56270 (Три кризиса Советского правительства: К вопросу об образовании Советского государства), страница 2

И ещё один вопрос: стабилизировалась ли власть после выхода из кризиса? В прошлой отечественной историографией одной из ключевых была тема неустойчивости Временного правительства. Тектонические сдвиги пробудили к жизни столь широкие слои, что попытки стабилизировать ситуацию перестановками в кабинете были принципиально провальными. И действительно, кризисы февральско-мартовского либерального режима следовали один за другим. Но что подобным же образом события шли и после Октября, говорить (и думать) было не принято. Между тем, ещё не вполне был разрешён первый кризис Совнаркома, как начали складываться предпосылки второго.

Выйдя из кризиса явно набрав очки, большевики, тем не менее, всех своих проблем не решили. Во-первых, не были ликвидированы все параллельные органы власти, типа подпольного Временного правительства. Во-вторых, по-прежнему трудно предсказуемой оставалась позиции провинции. Сбрасывать со счетов этот фактор не приходилось. Ни в какой другой революции роль провинции не была столь высока как в Русской революции 1917 года. По сути, Русскую революцию можно назвать революцией самоуправления. Поддержит ли провинция или нет перемены в столице — от этого зависело многое. Понимали это и сами большевики, которые в июле 1917 г. отказались брать власть из-за боязни проигрыша именно здесь. Наконец, не был решён вопрос о характере революции.

О чём идёт речь? Ведь в своей знаменитой речи на заседании Петросовета Ленин говорил вполне определённо: социалистическая революция, о которой так долго твердили большевики, совершилась? (19) Однако это была декларация. Институционно вопрос о характере власти, а, следовательно, и о характере породившей её революции оставался открытым. Проблема отразилась даже в названии Совнаркома: он считался Временным революционным правительством (20). Полномочен он был лишь до момента созыва Учредительного собрания. Факт известный, но выводов по существу из него, почему-то не делалось.

Выводы же, между тем, напрашиваются сами собой. По существу выбирать приходилось из двух вариантов государственности: буржуазной или советской. При этом имелся в виду тип устройства представительных органов. Форма устройства исполнительной власти вопросов не вызывала: о реставрации монархии даже в виде президентской республики серьёзно даже не говорилось. Как писалось в листовке меньшевистского ЦК к Учредительному собранию, подготовленной Б. Горевым: "... в истинно демократической республике президент не нужен. Но он не только не нужен. Он вреден и опасен" (21).

И у парламентаризма советского, и у парламентаризма буржуазного были свои сторонники. Лишь только у Каменева и Зиновьева сохранялись надежды объединить две эти формы представительной демократии. В их совместном заявлении, сделанном в самый канун Октября, говорилось: "Учредительное собрание плюс Советы — вот тот комбинированный тип государственных учреждений, к которому мы идём" (22). В реальности же ситуация частично повторяла период двоевластия, когда так же решался вопрос о том, какой тип государственных учреждений будет обладать всей полнотой власти. Два лозунга: "Вся власть Советам!" и "Вся власть Учредительному собранию!" — определяли суть нового, второго двоевластия.

День выборов 12 ноября, предполагаемый день созыва 28 ноября, сами выборы в Учредительное собрание стали эпизодами открытой политической борьбы. Уже до октября стороны пытались буквально по-военному мобилизовать своих сторонников. Газета иваново-вознесенских большевиков по этому поводу писала: "ни один голос рабочего не должен пропасть" (23). Ещё резче стала риторика большевиков, когда они почувствовали вкус власти. Не отставали от них и их конкуренты. Так, не позднее 12 ноября появляется обращение Правления Совета Всероссийских Кооперативных съездов "Ко всем кооперативным союзам, объединениям и комитетам". В нём голословно утверждалось, что "восстание большевиков сделало по техническим условиям невозможным производство выборов во многих местах". Большевики обвинялись в грубых нарушениях свободы выборов и в возможных с их стороны фальсификациях их результатов (24).

На деле всё оказалось совсем иначе. По сохранившимся аналитическим обзорам предвыборной кампании 1917 г. основные нарушения следовали со стороны избирательных комиссий, образованных, как правило, ещё при Временном правительстве. Комиссии эти, пользуясь неосведомлённостью масс, неоднократно "прибегали к целому ряду злоупотреблений и подлогов". К примеру, нередки были "случаи, когда распределялись бюллетени преимущественно антисоветских партий. В ряде уездов списки выдавались кадетам или тем, кто обещал голосовать за кадетов. В Курской, например, губернии списки выдавались только грамотным, не грамотные же получали кадетские списки. Избирательные бюллетени большевиков выдавались в ограниченном количестве. Были случаи подлогов и уничтожения последних" (25).

Не включались в избирательные списки отдельные группы населения и избирательные участки. Массовым стало исключения из голосования целых заводов и деревень, как, например, в Уфимской губернии. В Тамбовской губернии (Моршанский уезд) запрещалась агитация большевиков. Агитатор от большевиков в Сиверской волости Псковской губернии Ф. С. Тимошенко сообщал, что "земельные собственники вели агитацию путём подкупов". При этом, по словам Тимошенко, собственники закупали у женщин бюллетени по 2 и 3 копеек. Не редки были случаи физических расправ над теми, кто осмеливался голосовать за список большевиков (26).

В целом по стране можно говорить о повсеместности этих и множества других форм нарушений избирательного законодательства (27). В любом демократическом государстве проходившие в таких условиях выборы вряд ли были бы признаны правительством. Тем не менее, большевики не аннулировали итоги голосования. Вместе с тем они попытались изменить соотношение сил на Учредительном собрании в свою пользу. Первой мерой в этом направлении стало постановление СНК от 20 ноября взять в свои руки организацию комиссии по созыву Учредительного собрания. Важность этой меры с точки зрения спокойного существования СНК сложно переоценить. Теперь он становился стрелочником при любом негативном развитии ситуации вокруг Учредительного собрания: будь то его срыв или победа на нём правых элементов, способных добиться от правительства ухода в отставку.

Вместе с тем шансов для проведения в нужном для большевиков и левых эсеров русле Учредительного собрания фактически не существовало. Об этом говорят итоги голосования, которые большевики признали как правильные. В общем-то, ничего сенсационного выборы эти не дали. Правые партии в ходе них показали своё полное банкротство. Левевшее на протяжении всего 1917 г. русское общество однозначно высказалось за Социализм: к избирательным урнам пришло около 45 млн. человек или около 50% от занесённых в списки, 60,5% голосов было подано за умеренных социалистов и ещё около 24% – за социалистов-радикалов, кадеты получили всего 17 мест. Тем не менее, большевиков, занявших всего 175 мест из 715, такой исход не устраивал (28).

Быстро возрастала и агрессивность несоветских элементов. Попытка оппозиции самочинно начать работу Учредительного собрания 28 ноября, мощные демонстрации, прошедшие в этот день, — всё свидетельствовало о нараставшем кризисе власти. Предпринятые властями ко дню начала работы Учредительного собрания беспрецедентные меры показывали, что они отдавали себе отчёт в серьезности момента. 23 декабря в Петрограде вводится военное положение. Город разбивается на участки, за порядком в которых следили видные большевистские комиссары. 3 января жители столицы были предупреждены, что всякие беспорядки "будут энергично остановлены военной силой". Были закрыты некоторые газеты и отсрочены некоторые мероприятия. Срочно были мобилизованы отряды Красной гвардии. В боевую готовность были приведены несколько ударных частей Петроградского гарнизона. Не вполне доверяя русским мужикам в солдатских шинелях, большевики вызвали полк латышских стрелков. Усиливалась охрана государственных учреждений и патрулирование улиц. Для руководства всем этим создавался Чрезвычайный военный штаб. Правительство вынуждено было на время уступить власть чрезвычайному органу, и власть в городе перешла к Штабу.

Однако стержень мер, на предупреждение возможных осложнений лежал в другой плоскости. Большевики, при полной поддержке левых эсеров, подготовили Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Этот документ 3 января был одобрен ВЦИК и получил конституционный статус. Параллельно с этим было объявлено о созыве Всероссийских съездов советов: большевистского рабоче-солдатского и левоэсеровского крестьянского.

Именно эти меры, а не военные приготовления оказались решающими для судеб Учредительного собрания. После ожесточённой дискуссии, Декларация 237 голосами против 138 была отвергнута. Отказавшись её утвердить, правая часть Собрания попала в ловушку. Большевики и левые эсеры обвинили умеренных социалистов в контрреволюции.

Под бурные аплодисменты галёрки большевики зачитали написанную Лениным декларацию: "Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание" (29). Через некоторое время его оставили и левые эсеры. После этого в 4 часа утра начальник охраны Таврического дворца анархист А. Г. Железняков попросил собравшихся разойтись, поскольку "караул устал". Разошедшиеся по требованию "уставшей охраны" делегаты, на следующий день собраться не смогли: на дверях их встретил замок (30). После депутаты Учредительного собрания пытались собраться в Киеве. Но их опередили части Красной Гвардии, освободившие столицу Украины от войск Рады.

Бесславная кончина "Учредиловки", тем не менее, отнюдь ещё не означала окончание правительственного кризиса. Теперь борьба переносилась внутрь открывавшихся съездов Советов. Меньшевики и правые эсеры вели подготовку к этому заранее. Они рассчитывали сплотить на них мощные фракции и по возможности повернуть работу съездов в нужное им русло. Поговаривали и о принятии вооружённых мер (31). Какое-то время обсуждалась возможность проведения "параллельных" съездам Советов мероприятий (32).

Противники большевиков попытались опереться и на массовую поддержку снизу. Прежде всего соответствующие меры были предприняты в пролетарской среде. В частности, руководство эсеров попыталось взять на вооружение прошлую тактику большевиков периода большевизации Советов. Эсеры попытались организовать целую компанию по отзыву фабриками и заводами своих депутатов из Петроградского Совета, если там они были представлены большевиками. Наряду с этим проводились досрочные перевыборы депутатов (33). Параллельно эсеры и, в особенности, меньшевики пытались привить в рабочей среде новую форму движения – так называемые "Собрания уполномоченных от фабрик и заводов". Во главе этого движения стали, правда, далеко не сами рабочие, а руководители правых социалистов: Б. С. Батурский, Б. О. Богданов, А. Э. Дюбуа, К. А. Гвоздев и др. (34) Соответствующие попытки предпринимались и в крестьянской среде. Здесь они вылились в форму параллельных "Всероссийских съездов Советов крестьянских депутатов, стоящих на защите Учредительного съезда" (35).

Однако на этот раз сторонником всевластия Советов выйти из кризиса оказалось значительно проще, чем в своё время в ноябре 1917 года. Уже после нескольких часов работы III Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом и III Всероссийского крестьянского съезда Советов стало ясно, что тактика большевиков и левых эсеров возобладала. 13 января оба съезда объединили свою работу. Был избран единый ВЦИК советов. Существенно изменился статус Совнаркома: отныне его статус "временного" ушёл в прошлое. Наряду с этим власть Совнаркома перестаёт ограничиваться столицами и промышленными центрами. Совнарком становится реальным правительством.

Январские события означали окончательное решение вопроса о характере революции. Некоторые современники говорили о них как о второй, "подлинной" социалистической революции. Октябрьская же революция объявлялась ими полусоциалистической. Так это или нет, ключевой конфликт "двоевластия", не утихавший с февраля 1917, наконец, был разрешён. В центре борьба между двумя формами демократии окончилась победой Советов. Вскоре буржуазные органы власти начнут вытесняться и на местах. Как значилось в резолюции исполкома Костромского горсовета: "Исполнительный комитет Костромского Совета рабочих депутатов согласно постановлению губернского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов объявляет Думу распущенной". Функции и аппарат дум и земств передавались в распоряжения Советов, повсеместно бравших верх (36). Именно этот процесс был определён Лениным, как "триумфальное шествие Советской власти". Хотя, наверное, правомерней было бы говорить о триумфальном шествии Советов как власти.

Как справедливо писал английский историк Э. Карр, это было ещё одним подтверждением отсутствия в России прочной базы или народной поддержки для институтов буржуазной демократии. Разгром "Учредилки" не вызвал никакого сожаления низов. Что же касается III Всероссийского съезда Советов, то он оказался естественным приемником Учредительного собрания (37). Делегаты, чувствуя важность происходящего, выразили это очень символично. Во имя "исторического воспоминания о пройденном пути" вслед за "Интернационалом" ими была исполнена так же и "Марсельеза": "Интернационал победил Марсельезу, как революция пролетарская оставляет позади революцию буржуазную" (38). Подчёркнуто символично выбиралось и место проведения III съезда Советов. Им стал не Смольный, а Таврический дворец, где ещё совсем недавно заседало Учредительное собрание...

Таким образом, подобно июльскому кризису Временного правительства, январский кризис Советского правительства был шире просто кабинетного. Не укладывается он и в рамки конфликта между ветвями власти. Как и в июне 1917 г., так и в январе 1918 г. речь шла об окончательном разрыве в лагере социалистов. Общим между двумя кризисами было и то, что оба они как бы означали временную стабилизацию режимов: в июне 1918 г. либерально-демократического режима, сейчас — советского. Но было между ними и различие. Второй кризис Временного правительства удалось преодолеть внешним наступлением на фронте. Второй же кризис Советского правительства был ликвидирован наступлением на внутреннем фронте против оппозиции. Поэтому результатом кризиса вокруг Учредительного собрания стала не просто укрепление советского режима, но и его характера как чрезвычайного.

Второй кризис Советского правительства имел и некоторые другие последствия, которые трудно оценить однозначно. После его ликвидации стало совершенно бесперспективным продолжения саботажа прежнего чиновничества. Начинается совершенно новый этап в формировании советского аппарата власти. На этом этапе значение пролетариата будет падать, а вес прежней бюрократии усиливаться. Причём речь идёт не столько о процентах, сколько о стиле, сути, методах и традициях управления.