56259 (Варяги в переписке царя Ивана Грозного со шведским королем Юханом III), страница 2
Описание файла
Документ из архива "Варяги в переписке царя Ивана Грозного со шведским королем Юханом III", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "история" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "остальное", в предмете "история" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "56259"
Текст 2 страницы из документа "56259"
"Король Карлус", имя которого Юхан III назвал Ивану IV, и отстоящий от монархов "за четыре ста лет", ѕ Карл Сверкерссон (1161ѕ1167). Это первый король Швеции, носивший имя Карл, хотя и именуемый в традиции Карлом VII по причине того, что Ю. Магнус (ум.1544) в "Истории готов и свеев" называет до него еще шесть "фантастических" Карлов. В 1161 г. Карл был избран королем Свеаланда, ставшего центром объединения Швеции (34). Обращение лишь ко времени Карла Сверкерссона свидетельствует, что шведы совершенно не брали в расчет более древние пласты времени. В столь важном для них вопросе статуса Швеции они даже проигнорировали Олофа Скётконунга, с которого хроника "Христианские короли Швеции", созданная в середине XIII в. (35), начинает свой отсчет. А ведь он ѕ отец Ингигерды, супруги Ярослава Мудрого, и, выходит, предок русского царя. Хотя более удобного случая с огромной выгодой обыграть факт наличия у Грозного "шведской крови" им было, конечно, не найти. В Швеции того времени говорили и о родстве Густава I с Эриком
Святым (1160) и даже со Стенкилем II, правившем с 1054 г. и основавшем новую династию (36). Но и в этих случаях личность Олофа Скётконунга и эпоха Ярослава Мудрого не затрагивались. А это значит, ни он сам, ни варяги, ни тем более их этнос абсолютно не интересовали шведов.
Переписка между монархами за 1571—1572 гг., хранящаяся в Государственном архиве Швеции (Sweden Riksarkivet. Muscovitica 671), показывает, что к Ярославу Мудрому и его варягам обратился с конкретными политическими целями именно Грозный, а Юхан III вынужден был лишь продолжить начатый им разговор. В октябре 1571 г. царь, отвергая предложение короля вести переговоры с Москвой, сослался на "старину": "…При великом государе Ярославе Георгии, которои в чюди в свое имя в Вифлянскои земле град Юрьев поставил, и тот тогды самодерствовал в своеи отчне в Великом Новгороде. А не токмо Вифлянская земля и Свеиская послушна была, и заморские немцы на воину с ним хаживали, то в летописцех в старых и в кронокех написано (выделено мною. — В.Ф.). А за некоторою новгородцов послугю их пожаловал, дал лготу на многие лета…". Довод своего противника, что "в Новегороде королевство или князство собно было, иноб потому тогды и ссылка была", царь отвел тем, что новгородцы от Ярослава "до деда нашего самодержства в той волготе были, а князей имяли от наших прародителей самодерства… ино и тогды было под нашего самодерства властию, а не особное государство" (37).
На слова царя, что Ярославу Мудрому "не токмо Вифлянская земля и Свеиская послушна была", Юхан III 31 июля 1572 г. раздраженно ответил: "А что ты пишешь, что один из твоих предков по имени Ярослав Георгий имел якобы Швецию под своим началом, того в наших книгах нет, то ты сам сочинил по своему велему разуму" (38). Именно эта реплика и вынудила Грозного вновь обратиться к личности Ярослава Мудрого в письме от 11 января 1573 г., при этом назвав его "заморских немцев" "варягами-немцами": "…С великим государем самодержцем Георгием-Ярославом на многих битвах бывали варяги, а варяги — немцы…". И царь завел речь о своем прародителе в самый разгар Ливонской войны, в канун начала борьбы со Швецией за Ливонию, чтобы обосновать права России на Прибалтику, в прошлом находившуюся под юрисдикцией русских властей, древнейший город которой — Юрьев (Тарту) — был основан в 1030 г. русским князем, носившим христианское имя Георгий-Юрий. Вот почему, начиная с 1559 г., в переписке с польской и шведской сторонами в царском титуле
Ливония упоминается в неразрывной связи с названием города Юрьева, как ее исторической столицы и как ее символа: "государь земли Ливонские града Юрьева", "обладатель Ливонской земли града Юрьева" (39).
Видимо, впервые имя Ярослава Мудрого как основателя Юрьева и, следовательно, изначального владетеля Ливонии появляется в 1559 г. в письме Грозного датскому королю Фредерику II. Царь, заверяя его "в приятельстве и союзной любви", вместе с тем объясняет ему, что "тому уже 600 лет, как великий государь русский Георгий Владимирович, называемый Ярославом, взял землю Ливонскую всю и в свое имя поставил город Юрьев, в Риге и Колывани (Таллине. — В.Ф.) церкви русские и дворы поставил и на всех ливонских людей дани наложил". После чего предостерегает датского монарха, чтобы тот "в наш город Колывань не вступался бы" (40). В том же ключе дан и ответ царя императору Священной Римской империи Фердинанду (1560) на его предложение посреднических услуг в заключении мира между Россией и Ливонией. Император был в курсе, что Ливонская война началась "под предлогом каких-то податей, или иных поборов от Дерптского епископства". Иван IV опять же ссылкой на своего прародителя обосновывает законность действий России в Прибалтике, ибо ливонцы "находились со времен великого (князя) Юрия и по настоящее время под нашим подданством, в доказательство чего, предшественник наш русский царь Юрии… построил… крепость по его имени прозванную Юрьев, иначе Дерпт, а также многие иные города...", но сейчас они нарушили "присягу и письменныя обязательства скрепленныя печатьями... отказались платить денежные недоборы с искони на них лежавшие" (41).
Русская дипломатия обращалась к "старине" Ярослава Мудрого вплоть до заключения Столбовского мира. В январе-июле 1575 г. на р. Сестре проходил съезд шведских и русских послов. В царском "наказе" послам предписывалось говорить, что "Лифлянская земля вотчина искони бе государей наших… великий князь Ярослав в своей отчине в Вифлянской земле город Юрьев поставил, и от тех мест много лет государям нашим дань давали..." (42). В январе 1616 г. между Россией и Швецией начались Дедеринские переговоры. На встрече 7 января наши послы потребовали возвращения лифляндских городов и Новгорода, потому как "Лифляндия за нами от прародителей государей наших, от государя Георгия Ярослава Владимировича, который построил Юрьев Ливонский в свое имя; а Новгородское государство было за российскими государями во времена Рюрика и ни за кем, кроме российских царей не бывало" (43).
Приведенный материал показывает, что, во-первых, речь о варягах эпохи Ярослава Мудрого завела русская сторона, а не шведская, которая при этом никак не поддержала разговора на "варяжскую" тему, и, во-вторых, что Грозный не считал варягов своего прародителя за шведов. Но тогда кого следует понимать под "заморскими немцами" и "варягами-немцами" великого киевского князя посланий Ивана IV к Юхану III?
Еще М.В.Ломоносов указывал, что варягами "назывались народы, живущие по берегам Варяжского моря", что они "от разных племен и языков состояли и только одним соединялись обыкновенным тогда по морям разбоем" (44). С.М. Соловьев, серьезно критикуя Ломоносова, вместе с тем в особую заслугу ему ставил именно то, что он отрицал этническое содержание термина "варяги", и вслед за ним под варягами разумел либо "все прибалтийские жители, следовательно, и славяне", либо в основном европейские дружины, "сбродную шайку искателей приключений" (45). Историк А.Г. Кузьмин установил, что собственно варягами были "варины", "вары", "вагры", населявшие Вагрию, затем варягами стали называть на Руси всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно, а еще позднее ѕ многих из западноевропейцев (46).
Как свидетельствует обширный материал, термин "варяги" начинает со второй половины Х в. отрываться от своей основы и обозначать собой принадлежность к определенной части западноевропейского мира, которую в XI в. уже олицетворяет "не только в географическом, этническом, но после крещения Руси, а особенно после 1054 г. ѕ и в вероисповедальном смысле", став полностью адекватным по смыслу выражениям "немцы", "римляне", "латины" (47). Вот почему летописец начала XII в., вносивший в Повесть временных лет (ПВЛ) Сказание о призвании варягов, вынужден был сделать специальное пояснение и выделить из числа "варяжских" (как бы сейчас сказали западноевропейских) народов именно русь, назвать ее как особое, самостоятельное племя, не имеющее отношения к шведам, норвежцам, англам-датчанам и готам: "идоша за море к варягом, к руси; сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си" (862) (48). С рубежа XIIѕXIII вв. термин "варяги" надолго исчезает из светской письменной традиции, и вместо него летописцы, при описании современных им событий, в коих была задействована известная часть западноевропейцев, употребляют абсолютно равнозначное ему слово "немцы" (49).
Вместе с тем термином "немцы" наши книжники начинают оперировать при обращении к прошлому Руси, в результате чего, начиная со второй половины XV в., многие летописи говорят о выходе варяжских князей "из немец" (Софийская первая, Псковская первая и третья, Холмогорская летописи, Тверской сборник (50) и другие). Некоторые из этих летописей дают примеры как дублирования "варягов" "немцами" ("избрашася от варяг от немец три брата с роды своими", Псковская третья летопись), так пояснения "варягов" "немцами" ("восташа кривичи, и словяни, и чюдь, и меря на варягы, рекше на немци и изгнаша я за море", Тверской сборник). Имеются случаи обратной замены "немцев" на "варягов". Например, в Рогожском летописце (свод второго десятилетия XV в., список 40-х гг. XV в.) в рассказе под 986 г. о приходе к Владимиру посольств вместо "немцев" (католиков) к князю явились уже "варяги": "приидоша к Владимиру бохмичи и варязи и жидове" (51). В ранних летописях в этом случае сказано иное: "придоша немьци… от папежа" (Лаврентьевская), "немци от Рима" (Ипатьевская) (52).
А.Л. Шлецер, сославшись на современную ему ситуацию, когда "бульшая часть славянских народов называет так (т.е. немцами. — В.Ф.) собственно германцев", придал указанию о выходе варягов "из немец" силу аргумента в пользу того, что "варяги суть германцы (немцы)" (53). Хотя ему хорошо была известна работа шведа Ф.-И. Страленберга, после Полтавы 13 лет проведшего в русском плену и писавшего в 1730 г.: "Под имянем немца прежде россиане почитай всех европеиских народов разумели, которыя по словенски или по руски говорить не знали. Ныне же сие об однех... германах разумеется". Эту же традицию еще раньше зафиксировал швед Ю.Г. Спарвенфельд, бывший в Москве в 1684—1687 гг. и в своем "Славянском лексиконе" слово "немчин" пояснивший как "иноземец" (54). Согласно со Шлецером думали многие авторитетные ученые XIX—XX вв. (А.Х. Лерберг, М.П. Погодин, А.А. Куник, М.С. Грушевский, А.А. Шахматов, и др.) (55). Причем Куник уверял, что "нельзя доказать, чтобы в древнейшие времена славянское название германцев немцы было употреблено и не к германским народам". Немец Г. Эверс в 1814 г. первым опротестовал точку зрения своего учителя Шлецера, подчеркнув, что раньше слово "немцы" "имело общее значение по отношению ко всем народам, которые говорили на непонятном для словен языке". Н.М. Карамзин также говорил, что "предки наши действительно разумели всех иноплеменных под именем немцев..." (56).
Анализ русских обличительных сочинений XI—XII вв. против западной церкви, известий ПВЛ и внелетописных памятников XI в., Лаврентьевской (список 1377 г., отражает владимирский свод конца XII в., который затем неоднократно редактировался) и Ипатьевской (список 1425 г., отражает южнорусский свод конца XIII — начала XIV вв.) летописей показывает, что на Руси применительно к католикам использовались термины "латина", "римляне" и "немцы" (как в общем, так и в частном порядке). Под 1263 г. в Лаврентьевской летописи читается первая редакция "Жития Александра Невского", составленная в 80-х гг. XIII в., где в рассказе о битве на Неве шведский король представлен как "король части Римьское", а его многоплеменное войско названо "римляны". Вместе с тем Лаврентьевская (и продолжение Суздальской летописи по Академическому списку конца XV в.) и Ипатьевская летописи в рамках XII—XIV вв. оперируют понятиями "немцы" и "земля Немечкая" в отношении многих европейцев, а также территорий, занятых ими: это в целом все народы (германские и негерманские) Священной Римской империи, собственно немцы, ливонские немцы (1234, 1242, 1268), датчане (1268), шведы (1302, как "свеи" они выступают в описании "Афетова" колена и Сказании о призвании варягов). Ипатьевская летопись, говоря под 1190 г. об участниках третьего крестового похода (император Священной Римской империи, короли Франции и Англии), подчеркивает, что "царь немецкыя со всею своею землею битися за гроб Господень…". Полемическая византийская литература XI в., летописи и памятников Куликовского цикла свидетельствуют, что русские вместе с тем именовали "немецкие" ("латинские") народы "фрягами" (но не только итальянцев) (57). Выше было сказано об абсолютной тождественности, начиная с конца X—XI вв., терминов "немцы", "римляне", "латины" термину "варяги".
Эти данные дополняют показания новгородско-псковских летописей XIII—XVII вв. и актовый материал последней четверти XVI — 30-х гг. XVII века. Новгородская первая летопись (НПЛ) старшего (Синодальный список второй четверти XIV в., в котором утеряно начало до 1016 г. и часть с 1273 по 1298 г., текст 1016ѕ1233 гг. датируют 30-ми — 80-ми гг. XIII в.) и младшего (списки середины ХV в.) изводов начинает активно использовать термин "немцы", при этом почти его не поясняя, со второго десятилетия ХIII века. До этого времени он очень мало представлен на ее страницах (в статьях под 986ѕ987 гг. о выборе Владимиром вер, в неопределенном значении под 1058 г., под 1188 г. одновременно с термином "варяги" приложен к готландцам: "варязи на гътех, немьце" (58)). С 1217 и по 1445 г. летопись многократно называет "немцами" прибалтийских немцев (59), а территорию, занятую ими, "Немецкой землей". Причем, это понятие не сразу появляется в летописи. Так, если под 1214, 1223, 1237 и 1242 гг. она ведет речь о "Чюдьской земле", то под 1268 г. оба извода уже применяют к ней название "земля Немецьская" (60) (оно затем читается в статьях младшего извода под 1343, 1367, 1406, 1407 и 1444 гг.). Точно также этот извод именует владения прусских немцев: под 1410 г. они одновременно фигурируют как "Прускоя земля" и "Немечкая земля". Вместе с тем земли ливонских и прусских немцев младший извод называет "Немцы": отъехал "в Немци", приехал "из Немець" (1381, 1412, 1420) (61).