39079 (Лексикологический аспект стилевых движений (Политическая корректность)), страница 4

– Underprivileged – это причастие II, образованное от глагола privilege, имеющего следующие значения: 1) давать привилегию; 2) освобождать от какой-либо обязанности и т. п.; 3) разрешать что-либо, бывшее под запретом. Следовательно, с учетом значения префикса, лексическими значениями этого причастия будут: 1) тот, кому недодали привилегий; 2) тот, кого освободили от недостаточного числа обязанностей; 3) тот, кому недостаточно разрешили из запрещенного прежде. Приставка under указывает при этом на то, что существует какой-то измеряемый уровень: некоторая норма привилегий; число обязанностей, от которых следует освободить; перечень запретов, подлежащих отмене. Однако уровень этот непонятен. Можно исходить из того, что это меньше, чем было положено. Значит, надо возместить. И здесь опять возникает затруднение с назначением правильных действий: что возмещать и сколько?

– Disadvantaged – это причастие II, образованное от глагола disadvantage. Глагол имеет следующие лексические значения: 1) ставить в невыгодное положение; 2) причинять вред, ущерб. В соответствии с этим причастие имеет лексические значения: 1) тот, кого поставили в невыгодное положение; 2) тот, кому причинили вред, ущерб. И тут возникают еще большие трудности (а это ведь последнее, самое корректное имя!), поскольку возникает еще больше неизвестных: а) кто поставил в невыгодное положение; б) какое это положение; в) кто его должен изменить; г) как его изменить, и, наконец, д) какое положение должно считать выгодным. Имя об этом ничего не говорит. Назначить правильные действия практически невозможно.

Рассмотрев все эти примеры таким образом, мы получаем ответ на наш второй вопрос: имена, создаваемые политической корректностью, неправильны.

Можно полагать, что последнее рассуждение позволяет ввести дополнительное условие для определения истинности имени: отраженное в имени понимание истинной природы вещи, т.е. ее объективных свойств, не зависящих от субъективного представления, должно позволять назначить правильные действия с вещью. Если же объективные свойства вещи в том понимании, которое отражено в ее имени, не позволяют назначить правильные действия с вещью, необходимые для достижения желаемого результата, то это является свидетельством того, что истинная природа вещи понята неверно, и, следовательно, имя ее не истинно, т. е., тем самым неправильно.

Такой принцип в методике определения правильности имени позволяет проверять новые имена на правильность a priori. В то же время результат действий с вещью служит подтверждением правильности самих действий, назначенных в соответствии с именем.

Теперь кратко сформулируем правила именования вещей:

1. имя правильно, если оно истинно;

2. имя истинно, если оно отражает правильное понимание истинной природы вещи;

3. правильность понимания истинной природы вещи определяется возможностью назначения правильных действий с вещью;

4. правильность действий с вещью подтверждается успешным результатом этих действий.

Если мы в соответствии с этими правилами попытаемся оценить результаты действий с вещами и понятиями, получившими новые, политически корректные, имена, то легко увидим, что эти результаты остались прежними. Безусловно, от запрета неправильных старых имен и создания новых правильных нельзя было ожидать чуда. Однако же, мало того, что расслабленный не взял свою постель и не пошел, слепой не прозрел, глухой не обрел слух, не выросла шевелюра у лысого, уродливый не меньше страдает, старик не помолодел, бедный не стал богаче, дворник остался дворником, а преступник – преступником, мужчины и женщины не превратились в существа одного пола или в особей разных видов и т.п., так еще и отношение людей к этим явлениям едва ли изменилось в мыслях, и равенства никакого не возникло, о чем свидетельствует продолжающаяся борьба политической корректности.

Те положительные изменения в жизни соответствующих категорий людей, которые на самом деле происходят в Америке или, например, в Германии и которые стремится приписать себе политическая корректность, объясняются не ревизией языка, а экономическим фактором, хотя, нужно заметить, связь между ними существует.

Речевые действия политической корректности привели к созданию "новой выгоды" для производителей разного рода товаров и услуг, в результате чего открылась новая ниша на рынке, и развернулась крупная индустрия товаров и услуг, потенциальными потребителями которых являются так или иначе обездоленные, страдающие, несчастные люди, немощные телесно или духовно. Примером этому может служить производство различного рода технических приспособлений для инвалидов, строительство специально оборудованных лифтов, туалетов и т. п., а также организация досуга инвалидов, включая строительство соответствующих сооружений.

Вопрос при этом, конечно, не в том, хорошо это или плохо. Это хорошо, по крайней мере, применительно к нашему примеру (хотя есть и другие примеры, весьма сомнительные, а порою совершенно недопустимые в моральном отношении). Однако это не бесплатно. За все это кто-то платит. И в этом случае неважно, кто платит – частные лица, если они достаточно хорошо обеспечены, благотворительные организации или государство. Важно, что деньги получают производители и сфера услуг, а рыночная экономика живет исключительно по принципу "выгодно – невыгодно". Если бы это не было выгодно экономике, то, вполне понятно, ничего этого не было бы.

Разумеется, рассмотрение вопросов такого рода не входит в цели языковедческого исследования. Мы приводим эти соображения лишь в качестве иллюстрации к тому важному обстоятельству, что в интересах объективного исследования необходимо отделять лингвистические факторы от экстралингвистических и недопустимо экстралингвистические факторы выдавать за лингвистические.

Ирена Лифлэндер констатирует в своей статье под заголовком "Перемен можно добиться в борьбе. Как политическая воля направляет развитие языка": "Физически и психически увечные отстояли свое человеческое достоинство. Кто решился бы сегодня говорить о калеках, сумасшедших или о психбольнице? Даже анекдоты о сумасшедших, столь популярные когда-то, исчезли. Кто станет говорить сегодня о слаборазвитых странах? Даже слово уборщица почти исчезло из словарного состава немецкого языка. И внедрение выражений "люди с ограниченными способностями", "окружная больница", "развивающиеся страны", "ухаживающая за помещением" произошло с помощью политической воли. Я помню, каким глупым мне представилось выражение "ферма полезных материалов" (Wertstoffhof), когда мне пришлось впервые написать его в связи со служебной необходимостью. Сегодня мне не пришло бы в голову сказать "мусорная свалка". Перемена в образе мыслей – это перемена в языке, добытая в политической борьбе". [155]

Это высказывание является ярким свидетельством заблуждения. Произошла ли на самом деле перемена в образе мыслей? Изменились ли действия? Стал ли мусор считаться полезным материалом в домашнем хозяйстве? Конечно, нет. Иначе зачем же его выбрасывать на свалку, даже если она называется теперь фермой или парком? На самом деле то, что считалось непригодным и раньше выбрасывалось на мусорную свалку, теперь по-прежнему считается мусором и выбрасывается, хотя и называется полезным материалом. Как прежде некоторые виды мусора использовались для утилизации и назывались утильсырьем, так это рассматривается и сегодня. Разница лишь в том, что совершенствуются технологии и соответственно с этим вывоз мусора организуется иначе: разные виды мусора в разных контейнерах вывозятся на разные предприятия по его утилизации.

При самом искреннем желании не удается увидеть в этом случае основания для борьбы за изменения в языке. Если люди претендуют (обоснованно или необоснованно) на то, чтобы называться иначе, то невозможно ведь предположить, что и мусор тоже претендовал на обретение достоинства полезного материала, находя прежнее свое имя утильсырье унизительным? Зачем же нужна была эта борьба за права мусора?

Можно думать, что причина этого в желании затушевать не вполне эстетичные последствия жизнедеятельности человека. Однако если по поводу замены утильсырья на полезные материалы можно лишь удивиться (зачем?), то имя полезные материалы применительно к мусору, подлежащему не переработке, а уничтожению, является неправильным и вводит в заблуждение.

Вместе с тем для благополучного существования общества решающим является вопрос о том, правильны ли имена. Очень хорошо это разъясняет Конфуций, указывая на то, что в основу регулирования речевых действий ложится правильность имен. От правильности имен зависит соблюдение правил ли. Ли – это понятие конфуцианской этики, объединяющее широкий круг правил, имеющих целью регулирование отношений между правителями и их подданными, между всеми общественными группами – сословиями, родами, семьями – и внутри их, а также отношений между отдельными людьми.

В главе "Цзы лу" книги "Беседы и суждения" ("Луньюй") приводится ответ Конфуция на вопрос о том, какую задачу он счел бы наиважнейшей и наипервейшей, если бы ему было доверено управление страной. В своем суждении Конфуций связывает успешное управление страной с ритуалом и правильностью имен. Конфуций сказал: "Необходимо исправить имена. Благородный муж осторожен по отношению к тому, чего не знает. Если имена неправильны, то высказывания не будут основательны. Если высказывания не будут основательны, то дела не будут сделаны, а если дела не будут сделаны, то правила ли не будут соблюдены в полной мере и [обрядовая] музыка не будет вся исполнена. А если правила ли не будут соблюдены и музыка не будет исполнена, то наказания не будут применяться правильно; а когда наказания применяются неправильно, люди не знают, как им вести себя". [156]

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru