8609 (Траугот Яковлевич Бардт)

Траугот Яковлевич Бардт (1873-1942)

А. Ф. Крашенинников, М. П. Евстешин

Этот крупный, незаурядный архитектор, репрессированный в 1930-х годах, ныне практически нигде не упоминается. Проследить его жизненный и творческий путь, чтобы вырвать имя и дела мастера из круга забвения, нелегко. Биография Траугота Яковлевича Бардта до 1917 года известна по дореволюционным источникам1; далее приходиться привлекать архивные материалы, в том числе и протоколы следственных дел2.

Он родился в Петербурге, в семье выходца из Германии, получившего духовное образование, но избравшего карьеру не пастора, а преподавателя. У отца было семь детей (из них двое приемных). Траугот, рано проявивший художественные способности, в возрасте двадцати трех лет поступил на архитектурное отделение Императорской Академии художеств. Учился под руководством профессора А. Н. Померанцева, окончил Академию в 1903 году и за проект концертного зала на 2500 человек получил звание архитектора-художника (несколько ранее отца Бардта перевели в Москву директором школы для бедных детей и сирот евангелического исповедания на Земляном валу). В том же году он женился и обосновался в Москве.

Первые произведения молодого архитектора носили вполне традиционный характер. В 1904 году ему поручили модернизацию фасада старого лютеранского храма святого Михаила (1764) с колокольней (около 1815). Архитектурные формы храма, находившегося на Вознесенской улице, были весьма ординарны, и Бардт получил задание облагородить и классицизировать их. Тогда же он пристраивает 3-этажный гимнастический корпус к зданию лютеранского училища (Новокирочный переулок, 4)3; в 1906 году возводит в том же квартале деревянный дом для М. Ф. Биркенфельда4. Позднее, в середине 1920-х, квартал капитально «перекроили» под комплекс ЦАГИ, при этом храм и дом Биркенфельда в числе прочих зданий, снесли, а бывший гимнастический корпус сохранили в качестве служебного помещения.

В 1905 году Бардт построил небольшой особняк А. Б. Клеопиной (Гороховский переулок, 7, в настоящее время используется опять же как служебное здание)5, а в 1907-м - дачу для педагога училища при храме святого Михаила Е. А. Краузе в Ново-Гирееве (не сохранилась)6.

В 1906 году типология его работ расширяется за счет произведений промышленной архитектуры: он сроит два фабричных корпуса кружевной мануфактуры «Ливерс» на Саввинской набережной, 11-13, выходящих также на Большой Саввинский переулок (эти корпуса являются наиболее функциональной частью современной гардинно-кружевной фабрики «Гартекс»7, корпус ситценабивной фабрики на Дербеневской набережной, 7 (сохранился до настоящего времени и используется по прежнему назначению)8. В том же году Бардт строит довольно большой 3-этажный жилой дом Фряновской мануфактуры на Воронцовской улице,159.

Тогда в связи с быстрым ростом численности населения крупнейшие города мира, в том числе Москва и Петербург, столкнулись с острым жилищным кризисом – в частности, с нехваткой жилья для малоимущих. Бардт не остается в стороне от этой проблемы и в 1906-1907 годах возводит два дома дешевых квартир для служащих Казанской железной дороги в Краснопрудном переулке10 (сохранилось одно 5-этажное здание)11. Его творческая активность в данном направлении была замечена и оценена. Архитектора включили в число душеприказчиков московского богача Г. Г. Солодовникова, умершего в 1901 году и завещавшего часть своего состояния на строительство подобных домов. На деньги Солодовникова город приобрел два больших участка на 2-й Мещанской улице (ныне улица Гиляровского) и поручил Обществу гражданских инженеров провести в 1906 году конкурс проектов двух домов дешевых квартир: для одиноких на 1225 человек и для семейных - на 185 комнат. Оба конкурса выиграл петербургский гражданский инженер М. М. Перетяткович, но, занятый другими заказами, он передал осуществление своих проектов московским зодчим, в частности, возведение огромного дома для одиноких поручил Бардту. Последний творчески отнесся к этой, по сути, технической задаче (реализация чужого проекта) и сохранил внешний облик здания, задуманного Перетятковичем в стилистике так называемого «северного» варианта модерна - наиболее рационального, почти лишенного декоративных элементов, что вполне соответствовало идее «дешевизны» жилья. Вместе с тем Бардт внес в здание ряд технических изменений, учтя пожелания жюри. В результате построенный им в 1906-1908 годах дом (нынешний адрес – улица Гиляровского, 65)12 стал одним из передовых для своего времени образцов полифункционального жилого комплекса, основанного на новейших методах планировки. После революции жильцов из него выселили, а здание приспособили под учреждение. Позднее оно прошло полную реконструкцию и теперь занято Российским потребительским обществом.

Далее Бардт занялся сразу двумя объектами. Во-первых, ему поручили проектирование и строительство комплекса зданий при фабрике Фряновской мануфактуры Богородского уезда - рабочих казарм (то есть все та же тема дешевого жилища) с баней, больницей и училищем (1908-1909)13. Второе задание оказалось связанным опять же с наследием Г. Г. Солодовникова, владевшего, в числе прочего, театром на Большой Дмитровке, 6. Сгоревшее здание приобрел С. И. Зимин, который предложил Бардту перестроить и приспособить его для оперных спектаклей. Это было весьма непростым делом. Оперный театр, образно говоря, подобно огромной скрипке, должен обладать идеальным резонансом. Бардт, с детства отличавшийся музыкальностью, игравший на фортепьяно и певший в любительском хоре «Лидертафель» при храме святого Михаила, чрезвычайно увлекся поставленной задачей и решил ее с блеском. После перестройки Частная опера Зимина составила достойную конкуренцию Императорскому Большому театру, в чем немалую роль сыграли не только отличный подбор певцов (там дебютировал Ф. И. Шаляпин), но и зал, получивший благодаря Бардту превосходную акустику. В этом виде театр живет и сегодня под именем Московского государственного академического театра оперетты.

Результатом такого успеха явилось приглашение Т. Я. Бардта в Петербург. В 1911 году дирекция Русского Музыкального общества предложило ему реконструировать Большой зал Петербургской консерватории. Бардт согласился, создал проект и даже небольшую модель, обещая выполнить все работы за один сезон. Согласно проекту, бывший концертный зал превращался в театральный - с партером, бельэтажем, ярусами балконов, боковыми галереями. Предусматривались обширный вестибюль и фойе, каждый ярус снабжался собственной лестницей и выходом, что позволяло в случае необходимости быстро эвакуировать зрителей. Зал стал более вместительным (1935 мест)14, причем он укорачивался на 7 саженей (около 12,3 м), приближая зрителей к сцене. Из 40 рядов партера осталось 24. Хоры теперь находились с трех сторон. По внутреннему убранству Бардт дал следующие рекомендации: придерживаться максимальной простоты, не подчеркивать крупными мотивами архитектурные формы, не делать пилястры, а украсить стены легкими орнаментами и тягами для получения в целом стилистики ампир. Площадь сцены увеличивалась на 40 квадратных сажен. Оркестровая яма поднималась и опускалась, при смене декораций должна была применяться новейшая техника. Для улучшения акустики над сценой планировалось устроить деревянный куполообразный горизонт, создававший превосходную реверберацию. Обшивка купола – из досок, выкрашенных в белый цвет.

Чтобы расширить сцену и фойе, фасадные стены здания несколько передвигались в сторону Торговой улицы, их рисунок сохранял те же характерные детали, что и другие фасады консерватории. Главным украшением становились пилястры ионического ордера. Царский подъезд смещался вправо. Хотя он сохранил прежнюю форму и ширину проема, его оформление изменялось (колонны ионического ордера, треугольный фронтон с двумя женскими фигурами, держащими лиры).

Проект был утвержден в апреле 1912 года, а уже в ноябре состоялось торжественное открытие переделанного здания Петербургской консерватории15.

Две указанные капитальные работы по реконструкции театров создали Т. Я. Бардту репутацию видного мастера технологии театральной архитектуры. В 1912 году он ездил в Германию в научную командировку от Русского музыкального общества для изучения новейших способов улучшения зальной акустики с целью применить их в здании Московской консерватории, однако сведений о его дальнейших действиях в этом направлении нам обнаружить не удалось.

Вместе с тем Траугот Яковлевич не оставил своим вниманием промышленную и жилую архитектуру. В 1911 году он выступает в качестве консультанта при строительстве фабрики А. Шредера в Садовниках (сегодняшний Краснохолмский камвольный комбинат на Садовнической улице, 82)16, в 1911-1912-х - возводит по собственному проекту дом Евангелического общества попечения о девицах (1-й Басманный переулок, 8)17, решенный в формах модерна с облицовкой стены и верхнего (четвертого) этажа яркой керамической плиткой. Здание сохранилось, в настоящее время в нем размещается Центральная станция переливания крови Министерства путей сообщения. В 1913 году Бардт осуществил опять же по своему проекту пристройку к дому фон Шимона (Яузский бульвар, 9), основной объем которого был возведен архитектором С. Ф. Воскресенским в конце XIX века под «лечебницу по всем специальностям»18. В 1917-м его приглашают архитектором на завод «Г. Пирвиц», эвакуированный из Риги, затем он работает в кооперативе «Фанерахимия», но все эти предприятия быстро разваливаются.

Далее в биографии Бардта возникают пробелы. Как уже сказано, на сей счет мы имеем лишь один источник информации - собственные показания Таугота Яковлевича из его следственного дела19, которое и будут ниже цитироваться.

«С 1918 по 20 годы я был архитектором по реконструкции театра бывш. «Зон» в балетную студию театра Комиссаржевской».

Этот театр ныне полностью исчез с карты Москвы. Он возник в начале ХХ века как Театр-Буфф развлекательной антрепризы Шарля Омона на Триумфальной площади, затем превратился в театр «Зон» братьев Видоновых.

Балетная сцена, которую Бардт должен был создать здесь, имела характерную особенность: наклон зеркала в сторону зала, позволявший зрителям лучше видеть все подробности танца, а исполнителям, двигающимся из глубины сцены к рампе, достигать в танце наибольшей экспрессии. Архитектор выполнил поставленную перед ним задачу, однако после революции театр просуществовал недолго.

В то время профессия архитектора не относилась к числу востребованных, многим зодчим пришлось менять квалификацию. Бардту вроде бы посчастливилось: в 1920 году его пригласили на должность заведующего проектным отделением ярославского Горсельпрома с тем, чтобы возглавить восстановление города после эсэровского мятежа. Серьезный специалист, взявшийся за дело умело и толково, он потребовал за свой труд и соответствующую оплату. Поначалу просимый оклад ему дали, но затем обвинили в шкурничестве и на год посадили в тюрьму.

После заключения он возвращается в Москву. С начала 1923 года несколько месяцев служит архитектором Московской телефонной станции, с апреля 1923-го заведует строительным отделением банка. Обе эти должности - лишь источник заработка, но не поприще для реализации творческих замыслов. Наконец в 1924 году Бардт получает место в архитектурно-строительном отделе Московского управления недвижимых имуществ, руководит строительством 3-этажных домов в Марьиной роще. Однако в тогдашней советской, а особенно в московской архитектуре возобладали идеи авангарда. Молодежь, закусив удила, бросилась в стихию конструктивизма. Бардту же с его академическим воспитанием и твердым убеждением в незыблемости классических ценностей, пришлось вновь менять работу. В то время многие зодчие, не пожелавшие поддаваться модному конструктивистскому психозу, нашли прибежище в промышленной архитектуре. В их числе и Бардт. В 1926-м он становится заведующим проектным отделом Мосмясохладобоен, в следующем году переходит в проектный отдел Госторга, где занимается проектированием беконных фабрик, в 1927-1928 годах работает во Всесоюзном автотракторном объединении, дослужившись и там до должности заведующего проектным отделом.

Важную роль в судьбе мастера сыграло решение властей о строительстве в Новосибирске крупнейшего в стране театра – Дома Культуры и Науки. В 1928 году научно-технический совет Наркомпроса принял за основу проекта предложенную архитектором Т. Я. Бардтом и художником М. И. Курилко уникальную по тем временам идею театра планетарно-панорамного типа, которая по-новому решала проблему театрального пространства и соединяла театральное искусство с последними достижениями техники. Здание должно было иметь круглый зрительный зал, перекрытый куполом для улучшения акустики над сценой (этот прием реверберации Бардт, как мы помним, блестяще применил в проекте оперного зала Петербургской консерватории). Две тысячи зрителей размещались на крутом амфитеатре, обращенном к игровой площадке, вынесенной далеко в зрительный зал. Площадка могла трансформироваться в бассейн для водных представлений или в цирковую арену, поднимающуюся из бассейна. Чтобы раскрыть бассейн, расположенный в центре зрительного зала, партер «уезжал» через оркестр на сцену и поворачивался на 180 градусов «лицом» к водному либо цирковому действу. На куполе предполагалось демонстрировать кинокартины и объемные изображения с помощью аппаратов круговой проекции, устанавливаемых на подъемных башенках в проходах зрительного зала. Для быстрой смены декораций проектировались две движущиеся и имевшие выход на сцену кольцевые платформы: первая в опоясывающей зрительный зал галерее под амфитеатром, вторая - за кулисами. Подобная механика позволяла развернуть перед зрителями масштабную картину подвижных декораций с участием даже настоящих автомобилей, танков, лошадей и так далее.

Предполагалось, что в комплекс новосибирского Дома Культуры и Науки войдут еще НИИ с лабораториями, музей, библиотека, радиостанция.

Кстати, в описываемую эпоху сценическая планетарно-панорамная технология привлекала внимание и других крупных театральных архитекторов, в том числе зарубежных, – достаточно назвать хотя бы перестроенное после первой мировой войны Гансом Пельцигом по идеям всемирно известного режиссера Макса Рейнгардта огромное здание Берлинского цирка20.

Для осуществления технического руководства проектированием и строительством Дома Культуры и Науки Т. Я. Бардт в 1929 году поступает в распоряжение представительства Западносибирского крайисполкома в Москве21. В проектной группе состоял также сын Бардта Оскар, которому поручили изготовление действующей модели объекта. Дело сразу оказалось в сфере пристального административного внимания. При крайисполкоме был учрежден соответствующий комитет под председательством члена ЦИК СССР, председателя Новосибирского окрисполкома И. Г. Зайцева. В 1930 году проект всесторонне рассматривался на расширенном совещании Совета при Наркомпросе. Вывод: театр такого объема все же недостаточен для Новосибирска, следует увеличить вместительность зала до трех тысяч человек.

Проектирование театра беспрецедентного масштаба и степени механизированности, координируемое Т. Я. Бардтом, велось в Москве различными организациями. Проверялось на моделях техническое оснащение, рассчитывалась акустика. Разработку уникальных железобетонных конструкций купольного перекрытия осуществил «Гипрогорстрой» под руководством профессора П. Л. Пастернака и при участии инженера-расчетчика Б. Ф. Матэри. Для согласования проекта и выполнения наружного оформления здания Бардт и Курилко привлекают в 1930 году архитектора А. З. Гринберга22, построившего к тому времени городок Первой клинической больницы в Заельцовском районе Новосибирска.

Торжественная закладка театра состоялась 22 мая 1931 года на главной площади города. Началось интенсивное строительство. Однако проект внешнего оформления, выполненный в конструктивистских формах, вскоре признали непригодным: постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» (1932) потребовало от архитекторов, «сочувствующих социалистическому строительству», применения культовых классицизированных форм. Во втором туре конкурса на внешнее оформление Дома Культуры и Науки победила концепция декоративного обогащения Б. А. Гордеева. После ее утверждения секретарем крайкома Р. И. Эйхе в апреле 1934-го работа над новым проектом велась Гордеевым во 2-й архитектурной мастерской Моссовета.

Времена между тем наступали тяжелые. Не избежал начавшихся повальных репрессий и Бардт: 4 мая 1934 года «за участие в нелегальной фашистской организации и антисоветскую деятельность» его арестовали и через месяц приговорили к пяти годам лишения свободы с заменой заключения на высылку в Новосибирск23. К тому времени зодчий одновременно с созданием новосибирского Дома Культуры и Науки уже около шести лет активно занимался проектированием других больших театров панорамного типа, о чем мы узнали от членов-корреспондентов РААСН Н. Д. Колли и Г. М. Людвига. В 1958 году, когда состоялась посмертная реабилитация Т. Я. Бардта, они дали письменные «показания» по поводу его архитектурной деятельности. Там наряду с работами, упомянутыми нами, названы и те, по которым не удалось обнаружить никаких других свидетельств: проекты механизации сцен нового театра Красной Армии в Москве, а также театров в Ростове-на-Дону и в Калинине (Тверь)24. Отсутствие архивных следов участия Бардта в этих работах, скорее всего, объясняется принужденностью тогдашних руководителей по политическим соображениям соблюдать в отношении репрессированного «принцип умолчания».