137851 (Образы низшей мифологии)

Образы низшей мифологии

Кроме наименований двух братьев (товарищей)-демиургов Ена и Омöля (у к.-п. Куля) у к.-з. и к.-п. сохранилось лишь одно ещё наименование божества высшего ранга - Войпель. О поклонении к.-п. Войпель-болвану говорится в послании митрополита Симона в Пермь Великую в 1501 г. Многие исследователи традиционной культуры к.-з. и к.-п. пытались реконструировать, как правило, чисто умозрительно, образ этого божества, приписывая ему различные функции: бог скотоводства, Луны, северного ветра и т.д. В к.-п. фольклоре в легендах о Кудым-Оше, племенном вожде древних к.-п. о Войпеле (Ойпеле) говорится как о добром божестве, покровительствующем людям, защищающем их от всевозможных бед и несчастий, помогающим обороняться от врагов. Согласно легендам, его изображение занимало центральное место на святилище древних к.-п. В фольклоре к.-з. имя Войпель встречается лишь в одном тексте (см. Приложение, "К.-з. тексты": 2), причём, есть существенные основания сомневаться в его достоверности. Данный миф был записан в 1927 г. от П.Г. Доронина, впоследствии видного к.-з. историка, литератора и писателя, с указанием, что он знал его с детства. В 20-е годы П.Г. Доронин активно интересовался духовной культурой к.-з. и, безусловно, был знаком по литературным источникам с именем Войпель и, видимо, по собственной инициативе наделил им одного из персонажей мифа.

Согласно анимистическим представлениям к.-з. и к.-п., параллельно реальному земному миру существовал ирреальный иной мир, заселённый сонмом всевозможных духов, которые во многом определяли жизнь и благополучие людей. Поскольку и у к.-з., и у к.-п. традиционно в экономической жизни высокую роль сохраняли охота и рыболовство, вполне естественно, что духи-хозяева воды, а особенно леса в традиционном мировоззрении доминировали в иерархии низших мифологических божеств. Считалось, что ещё в мифическое время Ен разделил богатства лесов между людьми и лесными духами, а богатства рек и озёр между водяными духами и людьми. Причём, получать свою долю этих богатств люди могли только по согласованию с духами-хозяевами леса и воды. Среди духов-хозяев леса подразумевалась своеобразная иерархия: был старший леший, помимо духов-хозяев определённого лесного участка и обитающей на нём живности существовали духи-хозяева отдельных видов животных (хозяин белок, хозяин зайцев и т.д.)

Общераспространённым наименованием лесного духа-хозяина у к.-з. было "вöрса", у к.-п. "вöрись" - аналог русского "леший". Кроме того, существовал ещё целый ряд описательных наименований отмечающих, как среду его обитания, так и то, что в лесу он является старшим, или же указывающих на какие-либо отличительные черты внешнего вида лесного духа. Представления об облике лешего и его ипостасях были весьма разнообразны: он мог быть невидимым, появляться в виде смерча, в облике обычного человека или человека с какими-либо особенностями (гигантский рост, отсутствие бровей и ресниц, отсутствие тени и т.д.). Живым воплощением лесного духа или его ипостасью признавался медведь. Жил вöрса в треугольном доме, находящемся в глухой лесной чаще.

В несказочной прозе лесной дух-хозяин предстаёт как своеобразный гарант соблюдения охотниками в лесу норм промысловой морали, наказывая виновных в их нарушении лишением удачи в промысле. Напротив, за оказанную ему помощь в схватке с водяным духом-хозяином, предоставление ему ночлега, еды и питья и т.д. лесной дух мог наградить богатой добычей. Чтобы обеспечить удачу в промысле лесному духу-хозяину полагалось периодически, обычно перед началом охоты, делать приношения, ему же полагалось оставить первую добытую боровую дичь. Из негативных, несправоцированных проступков лешего в отношении людей ему приписывались "кража дороги", похищение людей для работы в его хозяйстве, пропажа скота, находящегося на вольном выпасе в лесу.

Если у к.-з. и к.-п. охотников отношение к лесному духу-хозяину было практически одинаковым, то в непромысловой сельской среде восприятие его у этих двух народов было неадекватным. У к.-з., особенно среди женщин, образ лешего зачастую трактовался как идентичный понятию нечистая сила вообще. У к.-п., напротив, в сельской непромысловой среде отношение к лешему было сугубо уважительным, наделявшим его функциями намного более широкими, чем просто власть над лесом. К нему обращались во всех затруднительных случаях, у лешего просили дать здоровья людям и скоту, благополучия дому; к лесному духу взывали о помощи в случае эпидемий и эпизоотий; перед дальней дорогой его молили о благополучном возвращении и т.д. Возможно, что речь идёт о контаминации образов лешего и какого-то древнего к.-п. божества высшего ранга (Войпеля?).

Наряду с духами-хозяевами леса и у к.-з., и у к.-п. существовали представления о других видах лесной нежити, которые относились к людям исключительно зловредно. В какие-либо договорные отношения с человеком они не вступали, никаких приношений или жертв им не полагалось. У них не было единого наименования, а называли таких духов обычно одним из терминов для обозначения нечистой силы.

Водяные духи, по представлениям к.-з. и к.-п., тоже подразделялись на хозяев водной стихии и прочую обитающую в воде нежить. Наиболее распространённым наименованием водяного духа-хозяина у к.-з. было "васа", у к.-п. - "ваись" (букв. "водяной"). Перед людьми он мог предстать в различном облике: человека (мужчины или старика с большой бородой), человека с рыбьим хвостом или, гораздо чаще, в виде огромной щуки. Считалось, что водяные духи-хозяева живут в обычных избах, имеют скот: лошадей и коров, который иногда пасут и на поверхности земли. По представлениям рыбаков, водяной дух, как и леший, особенно нетерпим был к нарушениям промысловой морали. За брошенный в воду или на берегу мусор, ругань и ссоры между членами рыболовной артели и т.д. он лишал провинившихся добычи. Перед началом лова рыбы водяным духам-хозяевам полагалось принести жертву: хлеб с маслом, блины, яйца, лоскутки материи и т.д., им же предназначалась первая добыча. К вредоносной деятельности водяных духов относили гибель в воде людей и скота. Особенно зловредным считался водяной дух, обитающий в мельничном пруду, которому ещё при строительстве мельницы мельник обещал принести человеческие жертвы, из-за чего потом в пруду тонули люди.

В несказочной прозе к.-з. и к.-п. существует большое количество рассказов о встрече с водяным духом в виде женщины, расчёсывающей длинные волосы. Женщин-водяных называли так же, как и водяных духов в мужском обличье, но за хозяев водной стихии не признавали. Увидеть женщину-водяного считалось дурным знаком, хотя ничего плохого могло и не произойти. У зюздинских к.-п. водяного духа в виде женщины, расчёсывающей волосы, называли шишига (< рус.), увидевший его должен был вскоре утонуть или же умереть по другой причине. У к.-з. имелись локальные представления и о существовании других водяных духов: девушки с рыбьим хвостом, завораживающей людей своим пением, антропозооморфном "водяном быке" и др. Повсеместно были распространены верования в особых святочных духов, которые выходили из воды на Святки и досаждали людям, а после Крещения опять уходили в воду.

Сведения о других духах-хозяевах земных стихий у к.-з. и к.-п. весьма расплывчаты. Правда, есть косвенные, но достаточно убедительные свидетельства о наличии в прошлом духов-хозяев ветра, возможно, даже речь идёт о реминисцентных представлениях о боге ветра. Остальные духи-хозяева, образы низшей мифологии, обитали уже в обжитом человеком пространстве. На границе "своего" и "чужого" пространства, в хлебном поле в период цветения ржи обитала пöлуднича - оберегающий посевы женский дух, аналог русской полудницы. Каких-либо приношений делать ей не полагалось, хотя она считалась достаточно грозным, могущим сурово наказать за шум, свистение, полоскание белья или простое прикосновение к цветущим зерновым, духом.

На крестьянской усадьбе, в непосредственной близости от человека, было постоянное место обитания духов-хозяев жилых и хозяйственных построек. Дух-хозяин овина (рыныш айка) оберегал его и просушиваемый хлеб от пожара. Перед тем, как затопить овин, об этом предупреждали его духа-хозяина. Считалось, что он не любит излишнего жара, поэтому хлеб просушивали только раз в сутки. Уходя из овина, овинника просили беречь хлеб. В качестве угощения овинному духу полагалось оставлять немного еды, например, печёную картошку. Наиболее грозным из всех обитающих на крестьянской усадьбе представителей мира духов считался дух-хозяин бани. Обычно его представляли в мужском обличье, но у некоторых групп к.-з. существовали представления и о хозяйке бани. Отношения с банником (пывсян айка) были строго регламентированы, впрочем, сами правила общения с банным духом были достаточно простыми. Перед входом в баню полагалось спросить у её духа-хозяина разрешения помыться-попариться, забывший это сделать из бани изгонялся. После третьего (в некоторых местах после второго) пара мыться в бане было нельзя: провинившегося банный дух мог замучить до смерти. Не полагалось оставлять в бане без присмотра маленьких детей, поскольку банный дух мог их подменить. Опасным для жизни считалось и простое посещение бани в ночное время. Также, как и овинному духу, духу-хозяину бани полагалось делать угощение: блюдечко воды и немного еды, например, печёная луковица. У северных к.-з. считалось, что обидевшийся на что-либо банный дух мог сжечь баню и перейти жить в баню другого хозяина. В определённой ситуации из общения с духом-хозяином бани можно было даже извлечь пользу. Так, у к.-з. существовало поверье, что смельчака пришедшего вечером на Святки в баню он мог научить хорошо играть на гармошке.

Главенствующее положение среди духов-хозяев крестьянской усадьбы занимал дух-хозяин дома и помещений для скота, аналог русского домового, суседки. У к.-з. и к.-п. существовало большое количество терминов для его обозначения, которые чаще всего указывали на область владения этого духа или место его обитания. Ряд описательных названий домового духа отмечает какие-либо характерные черты его внешнего облика: "жёлтая нога", "в красных сапогах", "рябой" и т.д. Часто его называли термином обычным для обозначения духов вообще. Считалось, что дух-хозяин дома и дворовых построек обеспечивал благополучие их обитателей: и людей, и скота. Чтобы добиться благосклонности духа-хозяина дома, ему ставили угощение. При переселении из старого дома в новый домового духа обязательно полагалось пригласить с собой. Наряду с верой в добрых духов-хранителей дома и хозяйственных построек с их обитателями у к.-з. и к.-п. существовали представления и о зловредных духах, обитающих в жилых постройках и досаждающих их хозяевам. Обычным их наименованием являлся русский термин кикимора. Считалось, что в строящийся дом кикимору подселяли обиженные чем-либо его хозяином плотники, но иногда она появлялась и в старых домах. (См. Олыся.)

В целом, низшие образы мифологического пантеона у к.-з. и к.-п. имеют самые широкие параллели и практически полностью, исключая в ряде случаев терминологию, совпадают с таковыми у русских.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.sati.archaeology.nsc.ru/