57210 (Досье на политика Владимира Вольфовича Жириновского), страница 8

А.ГОРДОН: Пиар – я могу объяснить, за что здесь.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Пиар – если бы я сам! Если б я сам придумал! Вот давайте я с кем-то пойду, буду петь. Зовут?

А.ГОРДОН: Да ладно, у вас 2 диска записано или 3. Вы мне дарили.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Да!

А.ГОРДОН: Я плакал, но слушал, Владимир Вольфович.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Да! Правильно.

А.ГОРДОН: Я про это и говорю.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не моя идея!

А.ГОРДОН: Владимир Вольфович, я пытаюсь объяснить одну простую мысль. Я сейчас попробую ее сформулировать. У вас потрясающе получаются некоторые вещи в жизни, замечательно получаются. А некоторые не получаются совсем.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Ну и что? Так, что вы хотите? Чтобы я был сверхидеальный человек что ли?

А.ГОРДОН: Но вы почему-то одержимы именно тем, что у вас не получается. Я ни разу не видел поющего Обаму, я ни разу не видел танцующего Клинтона.

А.РАЗИН: Да что вы? А на саксофоне кто играл? Не Клинтон?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Берлускони что-то пел.

А.РАЗИН:Нет, подождите. Публичная политика предполагает это. То есть мы все время говорим, что в стране не хватает публичных политиков. Правильно? Политик – он должен быть открытым, люди должны знать, кто он такой. И, кстати, на Западе Владимир Вольфович от много отказывается – то он, видите, говорит, что он не говорил по поводу женщин и мужиков, водки и мужиков. А вот возьмите нового мэра Лондона Бориса Джонсона – он фактически то же самое сказал через 15 лет: "Кто голосует за меня, у женщин растет грудь, у мужчин повышается шанс купить БМВ". Это публичная политика, в том числе и на Западе.

А.ГОРДОН: В кино снимались?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: В кино? Не было. Какое кино? Какие-то предложения, может, были.

А.ГОРДОН: Вы снимались в кино.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Но фильм, который сделал человек – я деньги дал.

А.ГОРДОН: Ну, да. Но вы снимались в кино.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Ну это, на речном трамвайчике там эти бегали. Это не полнометражный фильм, нигде не выходил. Такого не было, чтобы сниматься. То есть я не хочу этого. Вы хотите подвести, что, может быть, я хочу быть на сцене? Не имел желания никакого.

А.ГОРДОН: Это я хочу, чтобы вы были на сцене, а не там.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Нет. Нет!

А.ГОРДОН: Я же про это и говорю.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не имел желания! Не имел! Вы же меня подталкиваете!

А.ГОРДОН: Любой театр с руками оторвет.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не надо!

А.ГОРДОН: Владимир Вольфович, займитесь делом!

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Я могу прийти в театр любой – они боятся – и сорвать спектакль, что режиссер плохой, актеры, неправильное понимание Достоевского. Все отказали, кроме Любимова. Любимов разрешил. В антракте я вышел на сцену. То есть я готов с ними спорить, но ни в коем случае не хочу.

А.ГОРДОН: Вы когда говорите, что у меня задача показать 60% хорошего...

В.ЖИРИНОВСКИЙ: А потом испортить все.

А.ГОРДОН: Эту задачу мне кто поставил?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Вы сами.

А.ГОРДОН: А зачем я это делаю?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: С тем, чтобы объяснить, что вот вы хотите меня вот как-то так развернуть, раскрутить и сказать "Да он, в принципе, на сцену давно хочет, а политика его не пускает".

А.ГОРДОН: А зачем я это делаю-то?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Как психолог! Вам хочется подумать "А чего у него все получается так хорошо?" Вы же завидуете. Вы же завидуете! И вы, и Познер – все мне завидуют. Всем вам говорю, всем – продюсерам, артистам, философам, священникам, всем. Пожалуйста. Вы меня недолюбливаете.

ВЛАДИМИР МЕНЬШОВ (противник В.Жириновского), кинорежиссер, народный артист России: Недолюбливаю, да.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Я знаю.

В.МЕНЬШОВ: Значит, поэтому...

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Вы в следующий раз позовите еще Пороховщикова, Харатьяна и Бондарчука. Ненавидят меня.

В.МЕНЬШОВ: Ну, я просто на этой стороне сижу – это уже очевидно, что я...

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, ну просто я знаю заранее. Я вижу вот внутренне.

В.МЕНЬШОВ: Глаза, безусловно.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Дочь его вела передачу – ни разу не позвала! Всех позвала, кроме меня. Жириновского не зови – пожалуйста!

В.МЕНЬШОВ: Она, кстати, женщин звала.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Нет, там было и с участием мужчин.

В.МЕНЬШОВ: Иногда. Хорошо, да.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Были передачи, где она звала мужчин против женщин, чего-то такое, было.

В.МЕНЬШОВ: Значит, я боюсь, что эта передача все равно превращается в рекламный ролик, ваш, к выборам, к чему-то. Как вы все равно, все какие-то с извинениями, с уважением и так далее. Я должен тогда начать с того, что вот я, глядя в течение этих уже, я так долго вас не наблюдал никогда, близко. И моя внутренняя, не очень обоснованная интуитивная антипатия, она, так сказать, наросла просто до предела. Наросла, потому что это поведение, вы меня извините, я вижу во всем, вот, извините – нет, не извиняйте меня, вы извинений не просите – это во всем поведение, простите, афериста. Вот они так ведут себя. Так они завоевывают, так они... Значит, у них какой-то, так сказать, принцип. Когда человек, так сказать, если я его обману, значит, я хитрее, значит, я умнее, значит, я выше него. Ну вот здесь были примеры, ну, когда вас не поймать. Вам говорят "Вот там написано в книге", вы говорите "Это кто писал?" Да ваше заглавие, "Жириновский" книга называется – я не писал, это написал другой человек.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Да, правильно. Там целый коллектив авторов.

В.МЕНЬШОВ: Да, конечно. Ну, как же с вами разговаривать-то?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: А очень просто. Очень просто. При переиздании я все это убрал.

В.МЕНЬШОВ: Ну, разумеется.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: И возьмите второе издание книги – он же не берет!

В.МЕНЬШОВ: Ну, а зачем же..

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Это десятки тысяч!

В.МЕНЬШОВ: Ну, это разве аргумент?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Аргумент! Я специально убрал. Зная, что евреи России возмутились, я сказал "Уберите все это, это не мое". При переиздании все убрали, все.

В.МЕНЬШОВ: По моему мнению, когда вы появились на горизонте, я очень хорошо помню, что с одним близким человеком едва не расстался, потому что он сказал, что пойдет голосовать.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Он за меня?

В.МЕНЬШОВ: Да, голосовать. Но у меня как-то это было на уровне, еще раз говорю, интуиции. Потому я стал все больше и больше разглядывать. Когда Андрей Дементьев Вас призывает к тому, чтобы Вы употребили на что-то другое свои силы, он явно не понимает, о чем говорит, потому что Вы вне этого, ей Богу, это Ваш святой момент, который для Вас настал как личности, вот эта вот смута, которая воцарилась, и тогда Вы выскочили на поверхность совсем. Какое счастье, что для Белгородской области, с одной стороны, но с другой стороны, и для Вас. Если бы Вас избрали этим самым губернатором, мы бы посмотрели, что Вы в деле значите.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Конфетка была бы. Область – конфетка.

А.ГОРДОН: Владимир Вольфович, кто про что, а я про евреев. Ну так вот у меня получилось.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Давайте про евреев.

А.ГОРДОН: Во второй половине 1988 года Жириновский участвовал в создании легального еврейского национального движения, выступал на учредительной конференции советского общества еврейской культуры "Шалом". Был избран членом правления общества вместе с бывшим секретарем Биробиджанского Обкома КПСС Львом Шапиро и сионистом Юлием Кошаровским. Зачем?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Объясняю. Очередная утка. В 1987 году проходили собрания национальных диаспор по Москве – армяне, осетины, курды – ко всем я ходил, пришел и к ним. Но понимаете, что я у людей вызываю симпатии? Я – юрист, я просто пришел. Они в почтовые ящики бросают приглашения. Ну, я смотрю, в воскресенье – поеду, посмотрю, что это такое? Никогда не слышал – какой-то "Шалом", еврейское общество. Я – юрист, они всем дали устав. Я говорю: "А у вас ошибки здесь. Так нельзя писать, так нельзя" – "О, хорошо". И взяли и избрали. Все! И я ушел, и никогда там не был! То есть, то же самое! В том же самом 1988 году ДС – "Демократический союз" проводит подпольный съезд. Я к ним прихожу, Новодворская. Я выступаю, делегаты съезда меня избирают. Ну, любит меня народ, любит! Можете понять, Гордон? И вас это бесит. Это бесит Меньшова, это бесит священников, это бесит Бовта – их никогда не будут любить, никогда! Это их всех бесит, что я могу вызывать симпатию у людей!

А.ГОРДОН: Вы мне сейчас, слушайте, вы мне сейчас все объяснили.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Меня в любую организацию изберут…

А.ГОРДОН: Стоп-стоп, я все понял.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: А Вас никогда не изберут. Вас никогда.

А.ГОРДОН: Тихо-тихо. Тихо! Тихо! Я все понял, дайте поделиться! У меня же инсайд, озарение. Я прохожу по Малой Бронной, там, где хасиды построили себе Синагогу. И там есть ларек, и стоят 2 бомжа у ларька. И один другого спрашивает, говорит: "Ты сегодня в храм или к жидам пойдешь?" Тот говорит: "Нет, сегодня в храме не дают, надо к жидам идти" - "А у жидов чего?" - "Да, как всегда сухой паек". Им было все равно куда идти – в храм или... – лишь бы дали. Я теперь понял, в чем дело.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не поняли Вы. Не поняли. Мне ничего не дали! Но мне достаточно прийти в любой коллектив, выступить там, и все остальные опускаются вниз.

А.ГОРДОН: Да! Вот как здесь, конечно.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Это мой талант! Это мой талант, чего ж вы мне в этом упрекаете? "Вот, ему все дают!" Слушайте, ну давайте я буду идиотом и сидеть ничего не делать. Вот, молодец, вы не узнаете меня тогда. Вы же артист, вы же знаете, кто играет первую скрипку на площадке. Если есть человек, способный на главную роль, он играет.

Г.ДЖЕМАЛЬ: Владимир Вольфович.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Что?

Г.ДЖЕМАЛЬ: Я Вам хочу напомнить, что в том самом судьбоносном 2003 году Вы в газете "Версия" с продолжениями опубликовали автобиографические заметки. Вы там писали, что были в школе еврейским мальчиком, которого обижали русские. Помните?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Нет. Никогда такого не писал.

Г.ДЖЕМАЛЬ: Текст был.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Ну, журналист написал. Я такого не писал! Надо же говорить о том, я говорил так? Я делал так? В газетах черт знает что напишут! Интернет поднимите – там вообще, я контрабандой оружия занимался. Вы поймите, журналист ссылается, что якобы он. Газета как называется? "Версия". Это постоянная ложь. И на них в суд нельзя пойти! Мы излагаем версию – это не версия.

Е.ДРАПЕКО: Про Жириновского могу сказать?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Пожалуйста.

Е.ДРАПЕКО: Вот, сразу замолк. Владимир Вольфович, я помню 1993 год. И ко мне как известной артистке тогда явились господин Любимов – помните такой? Память была, гуляла память по Петербургу. И говорят: "Вы такая русская, вы такая национальная! Идите к нам, будем ставить про Микулу Селяниновича". А поскольку я наполовину украинка, то у меня вдруг в душе же зашевелилась моя украинская часть. Она обиделась. Я говорю: "Вы знаете, я не могу к вам пойти, потому что я не русская. Я боюсь вашего предложения по поводу русского народа и остальных народов". Уж, меня как бы трудно заподозрить в том, что я не люблю русский народ или русскую культуру, да? Но вот эта моя украинская часть все равно во мне шевелится. А если бы я была осетинка? А если бы я была бурятка? А если бы я была башкирка, татарка или чувашка, третий по численности народ страны, да? Что бы я тогда почувствовала? Мне страшно, Владимир Вольфович.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не бойтесь.

Е.ДРАПЕКО: Поэтому я так обращаюсь к Вам.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Не бойтесь, защитим вас. Не бойтесь.

Е.ДРАПЕКО: Это Вам не дам просто провести в Парламенте, эту идею.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Мы хотим сказать в основном законе страны, что есть такой русский народ! Все – больше ничего! Указать, что есть он. Никаких привилегий! Никакой межэтнической конфронтации. Просто все остальные-то мы перечислили – все народы, чуваши, татары – все есть, кроме русского! Все!

А.ГОРДОН: Мы сейчас прервемся, а когда вернемся вот сюда, мы поговорим о том, кто же все-таки такой верховный правитель. Оставайтесь с нами.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

А.ГОРДОН: "Не врать и не бояться!", – под этим девизом сегодня проходит программа "ГордонКихот".

АЛЕКСАНДР БЯЛКО (противник В.Жириновского), декан Академии труда и социальных отношений: Там была опечатка. На выборах Жириновский попал с лозунгом "Не врать и не бояться", а на самом деле было написано "Врать и не бояться". Вот настоящий его лозунг.

А.ГОРДОН: "Врать и не бояться" – да, это похоже на то, что у нас получается сегодня, причем, по-моему, с двух сторон.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: "Брать и не бояться".

А.ГОРДОН: Сейчас-сейчас-сейчас, там много можно вариантов. Брать, драть и не бояться.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Вы даже лозунг не можете придумать!

А.ГОРДОН: Еще что-то – и не бояться, да.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Ни одна партия не дала даже лозунга, с чем она идет.

А.ГОРДОН: Владимир Вольфович, почему Вы, по собственному Вашему признанию при всех Ваших талантах, при том, что люди тянутся к Вам, при том, что миллионы за Вас голосуют, почему Вы - одинокий человек?

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Я не одинокий. Просто я постоянно занят публичной деятельностью. Ведь любят не только здесь.

А.ГОРДОН: Да понимаю.

В.ЖИРИНОВСКИЙ: Во всем мире приедьте и спросите, что такое Россия? Вам мою фамилию назовут – не Зюганова, не Явлинского, не Чубайса. Во всем мире! Особенно в мусульманском! В Турции, в Ираке.