22351-1 (Возникновение Южного и Северного обществ)

Возникновение Южного и Северного обществ

Подполковник Комаров вернулся в Тульчин раньше Бур­цева и первый сообщил южной управе Союза благоден­ствия о постановлении съезда.

Квартира Пестеля в Тульчине стала центром, куда сходились недовольные постановлением съезда.

Бурцев приехал в марте. Немедленно после его приез­да было созвано собрание всех членов Тульчинской уп­равы. Кабинет Пестеля, стены которого были сплошь уставлены книжными полками, стал в этот мартовский вечер местом рождения Южного общества декабристов. На собрании присутствовали Бурцев, Комаров, Пестель, Юш­невский, Барятинский, Вольф, Аврамов, Ивашев и братья Крюковы. Барятинский был ближайшим другом Пестеля и ревностным членом общества; доктор Вольф был из­вестен еще в Союзе благоденствия решительностью своих политических мнений: он “единственный не выражал опа­сений по поводу будущих народных восстаний, крови и междоусобий, грозивших повторением “ужасов француз­ской революции”; полковник Аврамов не пользовался большим доверием: его считали колеблющимся человеком; живший тогда на квартире у Пестеля и еще не совсем оправившийся от болезни декабрист Ивашев был близким другом и единомышленником Пестеля. Друзьями и убеж­денными сторонниками Пестеля были братья Крюковы, Николай и Александр, люди, хорошо осведомленные в политической и философской литературе своего вре­мени.

Председательствовал Пестель, предложения которого были горячо поддержаны большинством. Он выступил с заявлением, что Московский съезд не был вправе лик­видировать общество; члены бурно выражали свое негодование по поводу привезенного постановления. Бурцов и Комаров настаивали на решении съезда и демонстратив­но покинули разгоряченное собрание. Но за ними не по­следовал никто. Линия Пестеля победила.

После их ухода Пестель произнес страстную полити­ческую речь и “увлек всех силою своих рассуждений”. Он говорил о любви к Отечеству, о высоких обязатель­ствах, принятых на себя членами общества, призывал ос­новать новое тайное общество. Его предложение было вос­торженно принято, все громко выражали свое согласие, пожимали друг другу руки. Пестель продолжал свою речь, сосредоточившись на программных вопросах. Преж­де всего он остановился на вопросе о республике, под­черкнув необходимость продолжать линию совещания 1820 г., единогласно принявшего республиканское решение.

Таким образом, на первом же своем учредительном заседании Южное общество подтвердило требование рес­публики и подчеркнуло, что тайное общество не уничто­жено, действия его продолжаются: “...сим не новая цель вводилась, но старая, уже принятая, продолжалась”. Вме­сте с тем еще раз было подтверждено требование осво­бождения крестьян от крепостной зависимости. Пестель поставил вопрос и о тактике военной революции — “о революционном способе действия”, о “решительном ударе посредством войск”. Все это было принято единогласно.

На этом собрании Пестель выдвинул и требование ца­реубийства. Он находил необходимой казнь бывшего мо­нарха для закрепления республики. Царь, оставленный в живых, представлял бы, по его мнению, постоянную уг­розу существованию республиканского режима, оказался бы центром, который притягивал бы монархических заго­ворщиков, питал бы планы реставрации. Присутствовав­шие согласились с Пестелем. После него слово взял Юшневский и произнес горячую речь с призывом остаться в обществе лишь тем, кто согласен с революционным спо­собом действий и кто не остановится ни перед чем. Кто не согласен, пусть оставит общество. Никто не заявил о своем уходе, все решили остаться. Так возникло Южное общество декабристов.

Сейчас же вслед за первым заседанием было созвано второе, главным образом посвященное организационным вопросам. Пестель избран был председателем, Юшневский — блюстителем общества. Оба избирались и в дирек­торию общества. Третьим членом директории был избран Никита Муравьев, радикальное республиканское выступ­ление которого в прошлом году (1820) на съезде Корен­ной управы Союза было всем памятно. Главное же было в том, что Южное общество, приняв революционный спо­соб действия “посредством войск”, считало начало воен­ных действий в столице основным требованием успеха. Власть можно было захватить лишь в столице, сломив сопротивление царизма, свергнув его. Это было ясно са­мо собой. В частности, об этом свидетельствовал и при­мер испанской революции: начавшись на окраине, воен­ное восстание с Риего и Квирога во главе, несмотря на небольшие размеры территории страны, оказывалось бес­сильным до тех пор, пока не вспыхнуло поддерживав­шее их военное восстание в самой столице Испании — Мадриде. Именно столичное восстание и определило ус­пех дела. В такой огромной стране, как Россия, начинать действия на окраине было бы просто бессмыслен­но. Таким образом, в момент зарождения Южного обще­ства декабристов уже был принципиально решен вопрос о необходимости возникновения Северного общества. “Без Петербурга ничего нельзя сделать”,— кратко пока­зал декабрист Василий Львович Давыдов на следствии. Начинать надо было с центра, со столицы: успех столич­ного выступления решал дело.

Основным вопросом, разрешенным на втором заседа­нии общества, был вопрос о диктаторской власти избран­ных начальников. Строжайшая дисциплина, безусловное и немедленное повиновение избранной директории были приняты безоговорочно. Особо было указано на право каж­дого директора в отдельности принимать в случае неот­ложной необходимости решения от имени всей директо­рии.

В связи с принятием тактики военной революции решительно изменялись и условия вступления в союз новых членов. Уже и не шла речь о привлечении представителей разных сословий. Штатский член организации был не нужен в момент военного переворота; нужен был военный, и не вообще военный, а более всего тот, кто командует отдельной воинской частью. Новый член, есте­ственно, был тем ценнее, чем большее количество войск находилось под его командой. “Общество имело желание как можно более начальников войск обратить к своей цели и принять в свой союз, особенно полковых коман­диров, предоставляя каждому из них действовать в сво­ем полку, как сам наилучше найдет. Желало также и прочих начальников в общество приобрести, генералов, штаб-офицеров, ротных командиров”,—показывал Пес­тель.

После избрания директоров Южное общество разделилось на управы. Сначала их было две, позже образова­лись три управы. Центральной была Тульчинская управа под начальством Пестеля. Центральное значение Тульчина в жизни Южного общества объясняется тем, что там находился штаб II армии, сюда по служебным делам, постоянно приезжали командиры, — приезд военного в Тульчин никого не мог удивить и не вызывал никаких подозрений. Позже была образована управа в Василькове, а затем — третья управа в Каменке. Начальниками Васильковской управы стали Сергей Муравьев-Апостол и его друг Михаил Бестужев-Рюмин. Оба были переведе­ны в армию из восставшего в 1820 г. и расформирован­ного Семеновского полка. Во главе Каменской управы стояли декабристы Волконский и Давыдов. Для планов военной революции чрезвычайно характерно, что Васильковская управа носила военное название “управы левого фланга”, а Каменская — “управы правого фланга”. Пра­выми и левыми флангами они были по отношению к ли­нии наступления на Петербург.

Ближайшим делом Южного общества был прием но­вых членов. Общество стало быстро расти численно, при­нимались в него исключительно военные. Встречались в нем и отставные военные, например полковник Давы­дов, герой 1812 г., хорошо известный в армии; но такие члены обычно были приняты еще в старом Союзе бла­годенствия, до решения о тактике военной революции. После преобразования общества некоторые отставные во­енные были сохранены в его составе: опытные воена­чальники, известные солдатам, они могли сыграть серь­езную роль в будущем перевороте. Штатских членов в Южное общество не принимали совсем, отдельные редкие исключения (прием Рынкевича, например) объясняются случайным стечением обстоятельств.

В то же время в обществе шла углубленная работа над программой и тактикой, соединенная с теоретической политико-самообразовательной работой. Как освободить кре­стьян, как разрешить аграрный вопрос, как организовать центральную власть и власть на местах, как провести са­мый переворот — все это были животрепещущие вопросы, подвергавшиеся постоянному обсуждению. Вопрос о ходе военного переворота имел особую конкретность для декаб­ристов — людей военных, привыкших к детализации опе­ративных планов.

Александр I относился к Пестелю настороженно и не­доброжелательно: подозревая его в политическом вольно­думстве, он тормозил его производство в полковники. А получение Пестелем полка было необходимейшим условием военного выступления, и глава Южного общества всеми силами добивался назначения полковым команди­ром. После блестяще выполненного Пестелем поручения по секретному сбору сведений о греческом восстании Александр I утвердил его назначение. Таким образом, с точ­ки зрения планов военной революции 1 ноября 1821 г. в жизни тайного общества произошло значительное событие: Пестель был произведен в полковники и через две недели, 15 ноября 1821 г., назначен командиром Вятско­го пехотного полка. Под начальством члена тайного об­щества оказались реальные военные силы. В то же время получили непосредственные командные посты и другие члены тайного общества. Не успевшие получить под свою команду военные части усиленно хлопотали о них. Друг Пестеля Барятинский, состоявший при штабе, настойчи­во просил, чтобы ему поручили создание учебного кава­лерийского эскадрона.

Организацию Северного общества сначала задержал приказ 1821 г. о выводе гвардии из Петербурга на зи­мовку “в Литву” (точнее, в Минскую и Витебскую гу­бернии). Это была одна из “предупредительных мер пра­вительства” по борьбе с развитием “вольного духа” в гвардии. Надо было проветрить головы вольнодумцев по­сле семеновских волнений. Александр I, вероятно, пред­полагал, что вольный дух этот повыветрится в обстанов­ке дальнего похода, повышенных требований дисциплины, разрыва привычных столичных связей и походной жизни.

Никита Муравьев — в то время поручик Гвардейского генерального штаба — с осени 1821 г. находился в гвардейском походе. После Московского съезда и до “похо­да в Литву” он успел переговорить с Николаем Турге­невым в Петербурге о создании нового тайного обще­ства. Знал Никита Муравьев и о том, что Южное обще­ство выбрало его в состав директории. Имело место и несколько “совещаний” об “устроении общества”,—оче­видно, в марте — апреле 1821 г.

Северное общество возникло на первых порах в виде двух сосуществующих групп: первая — группа Никиты Муравьева, который написал свой проект программы и устава нового тайного общества в духе более радикаль­ном, чем постановления Московского съезда 1821 г.,— он подал тут руку южной, тульчинской, организации с Пестелем во главе; второй была группа Николая Турге­нева, опиравшегося на членов общества в Измайловском полку, она была солидарна с программой Московского съезда.

Но в скором времени внезапные события потрясли всех членов тайного общества и на юге, и на севере. В следующем же, 1822 г. правительственные репрессии обрушились на одну из самых активных управ Союза благоденствия — на Кишиневское отделение тайного об­щества, возглавленное Михаилом Орловым. Произошел первый арест члена тайной организации.

Мы помним, что Орлов объявил на Московском съез­де 1821 г., что выходит из тайного общества, посколь­ку съезд не принял его проекта немедленного начала революционных действий. Но он вскоре же вернулся пре­дупредить тайное общество о том, что оно открыто пра­вительством и что даже о только что закрывшемся Мо­сковском съезде уже донесено властям. Прощальный раз­говор его с Якушкиным все же возродил надежды, что Орлов вернется в организацию. Но теперь над Кишинев­ской управой нависла прямая опасность. Михаил Орлов оказался под ударом. Был арестовав член тайной организа­ции Владимир Раевский, активнейший член тайного об­щества, друг и первый помощник Михаила Орлова.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru