28021-1 (География востока)

МЕСТО ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ В ВОСТОКОВЕДНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ

Опубликовано "Народы Азии и Африки", 1970, No 1, стр. 85-94.

О значении географических условий, например рельефа для военной истории, говорилось давно. Еще в XVIII в. один из первых русских историков Иван Никитич Болтин сделал замечание: "У историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание" [1]. Однако ныне история ставит куда более глубокие задачи, и география отошла от простого описания диковинок нашей планеты и обрела возможности, которые нашим предкам были недоступны.

В наше время вопрос стоит иначе, чем в XVIII-XIX вв.: не только "Как влияет географическая среда на людей?", но и "В какой степени сами люди являются составной частью той оболочки Земли, которая сейчас именуется биосферой?" [2].

Диалектический материализм различает несколько взаимосвязанных форм движения материи, как то: физическую, химическую, биологическую и общественную [*1]. История человечества, как чуткий прибор, фиксирует эти формы движения и позволяет разобраться в характере их взаимодействия.

Смена общественно-экономических формаций идет то более, то менее быстро, но последовательно. Однако она не охватывает тех воздействий на человечество, которые связаны с проявлениями физико-химических и биологических процессов, Человечество с момента своего становления было тесно связано с окружающей природой, черпая из нее средства существования. Приспособляясь к различным ландшафтам: тропическому лесу, сухой степи, тундре и т. д., люди вырабатывали систему навыков и обычаев, что повлекло разделение человечества как вида на разнообразные коллективы, которые называются этносами. Этническое размежевание человечества продолжается и поныне, очевидно являясь формой существования вида Homo sapiens. Оно называется этногенезом и является феноменом, пограничным между общественной и прочими природными формами движения материи.

В самом деле люди (и каждый человек в отдельности) являются не только членами общества, но и твердыми телами, т, е. подвержены закону тяготения; организмами, со всеми биологическими функциями; млекопитающими хищниками, входящими в биоценоз населяемого ими ландшафта: наконец, членами этноса (племени, нации, народности и т. п.). Как таковые они подвержены воздействиям то силы земного притяжения, то разных инфекций, то голода или изобилия из-за изменения вмещающего ландшафта и, наконец, процессов этногенеза, которые не всегда совпадают с общественными процессами, а идут своими ритмами.

В аспекте исторической географии этносами называются коллективы людей, противопоставляющих себя всем остальным, например: китайцы и варвары, арабы-мусульмане времен первых халифов и "неверные", и т.д. Зарождаясь в условиях какого-либо ландшафта, этносы распространяются иногда по всей земле, но это связано с их исторической судьбой, определяемой не только ритмами этногенеза, но и в не меньшей степени глобальным общественным развитием человечества. Таким образом, проблема этногенеза лежит на рубеже наук естественных и гуманитарных (подробно см.: [3] [4]).

Непосредственно на человеческий организм и на любой человеческий коллектив влияет не просто Земля, а определенный ландшафт. С другой стороны, люди за историческую эпоху видоизменили почти всю поверхность суши, но египтяне, монголы, арауканы и шведы делали это настолько по-разному, что конструктивнее рассматривать влияние этносов на природу, нежели человечества в целом. Поэтому можно рассматривать природу как многообразие ландшафтов, человечество - как мозаику этносов, а их взаимодействие и его результаты - как этногеографию и палеогеографию исторического периода. Для нашей проблемы в очерченном круге вопросов важны две темы, которые мы разберем поочередно: 1) постоянное воздействие ландшафта на этнос и 2) варианты воздействия этноса на ландшафт.

На важность затронутой нами темы указал Н. И. Конрад в книге "Запад и Восток" (М., 1968), отметивший наличие исторических процессов, свойственных любым разновидностям человечества. Если прежде задачей востоковедения было выявление локальных форм внеевропейских культур, то теперь мы вправе ставить вопрос об интерпретации глобальных закономерностей и освоении способов (методики) их исследования. Достичь этой цели можно несколькими способами, в том числе путем применения исторической географии к востоковедным дисциплинам.

Отметим отличие нашего подхода от "географического детерминизма", истолковывающего все явления истории культуры, этнического характера и даже хода политических событий как воздействие географической среды на общество.

Л. С. Берг сформулировал соотношение вида и его географического окружения так: "Географический ландшафт воздействует на организмы принудительно, заставляя все особи варьироваться в определенном направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах и т.д. - все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или - вымереть" [5]. Это положение равным образом относится к этносам, которые непосредственно и тесно связаны с природой через свою хозяйственную деятельность. Этнос приспособляется к определенному ландшафту в момент своего сложения, а приспособившись, при переселении и расселении, ищет себе область, соответствующую его привычкам. Так, угры расселились по лесам; тюрки и монголы - по степям; русские, осваивая Сибирь, заселяли лесостепную полосу и берега рек: англичане колонизировали земли с умеренным климатом, а арабы и испанцы - с жарким. Исключения из правила встречаются, но только в пределах законного допуска. Характер культуры складывающейся народности определяется вмещающим ландшафтом через его экономические возможности.

Большинство племен и народностей древности и средневековья приспосабливались к ландшафту, не пытаясь его изменить. Таковы все охотники, рыболовы, скотоводы и собиратели, а также часть земледельческих племен, не применяющих искусственного орошения. Исключение составляют народы, практиковавшие интенсивное земледелие: египтяне, шумеры, древние иранцы и китайцы. Они приспосабливали ландшафт к своим потребностям и подчас нарушали даже течение ветров. Так, развитие земледелия в Китае привело к уничтожению лесов в долине р. Хуанхэ, и к IV в. до н.э. сухие центральноазиатские ветры занесли лёссом мелкие речки и гумусный слой в Шэньси. Леса на среднем течении Хуанхэ задерживали ветры, несшие песок из пустыни Хэси (западнее хребта Алашань). После уничтожения лесов человеком песок стал достигать областей Центрального Китая, Изобретение железной лопаты позволило в III в. до н.э. выкопать оросительные каналы из р. Цзинхэ, но река углубляла свое русло, и каналы высыхали. Борьба за воду кончилась победой ветра - работы по поддержанию оросительной системы прекратились в XVIII в. [6]. Зато кяризы в долине Тарима, построенные древними иранцами, дали жизнь многим оазисам. Созданный ландшафт влияет на этнос, так же как и естественный.

Исключение, впрочем весьма распространенное, составляют этносы, оторванные от своего ландшафта. Они начинают жить не за счет природы, а за счет этносов-аборигенов, образуя в их среде колонии. Возможности к тому дает насилие (впрочем, на относительно недолгое время). Но поскольку наличие подобных этносов связано с их исторической судьбой, то нет необходимости останавливаться на анализе этого явления, не имеющего прямого отношения к ландшафту. Достаточно при практическом изучении вносить соответствующую поправку. Для нашей темы важнее установить, какими гранями смыкаются антропосфера и природная ее среда и как последняя взаимодействует с первой.

За последние десятилетия наука отказалась от представления о неизменности географических условий даже в сравнительно короткий период, освещенный письменными источниками, т. е. около 3 тыс. лет. Действительно, Средиземноморский бассейн имел за это время стабильный климат, но это частный случай, а не общее правило. Зато климатические условия в центре Евразийского континента менялись очень сильно. Достаточно отметить, что уровень Каспийского моря в VI в, стоял на абсолютной отметке - минус 34 м: в начале XIV в. - минус 19 м, а сейчас - около минус 28 м. Мощная трансгрессия XIII в., когда Каспий поднялся на 15м, весьма резко отозвалась на судьбах Хазарии, а следовательно, и пограничных с нею стран. Большая часть плодородной земли, кормившей хазарский народ, оказалась под водой. Также весьма отличны от современных исторические условия возникновения китайской цивилизации [7].

Установление В.Н. Абросовым [8] гетерохронности увлажнения лесной и степной зон Евразии позволило сопоставить климатические колебания с историческими судьбами кочевых народов и с колебаниями уровня Каспийского моря. Поскольку Каспий наполняется Волгой (81%), несущей воду из гумидной зоны, повышение его уровня совпадает с усыханием окружающих степей, и наоборот: наполнение Арала и Байкала реками аридной зоны означает усыхание среднерусской равнины. Однако для того, чтобы получить полную картину, необходимо учитывать не две, а три возможности прохождения циклонов, несущих влагу от азорского и исландского максимумов в Евразию: южный путь по аридной зоне, средний - по гумидной и северный - по арктической. Зависимость климатических условий от путей циклонов сведена нами в следующую таблицу.

Применение данных, приведенных в таблице, позволило сделать несколько важных заключений. Способы хозяйства народов, обитавших на северных берегах Каспийского моря, а следовательно и их исторические судьбы, были тесно связаны со степенью увлажненности аридной зоны и тем самым с уровнем Каспия. А раз так, то очевидно, что исследование исторических судеб народов, населявших низовья Волги, позволяет судить о происходивших тут климатических и ландшафтных изменениях. В свою очередь применение шкалы политической истории в данном аспекте дает абсолютную хронологию для периодов повышенного увлажнения и длительных засух (подробно см.: [9] [10]). Равным образом возможно применение предложенной методики при исследовании других районов.

Исторические материалы, как источник для восстановления древних климатических условий, применялись и применяются очень широко. В этом плане развивалась знаменитая полемика между Л.С. Бергом [11] и Г.Е. Грумм-Гржимайло [12] по вопросу об усыхании Центральной Азии в исторический период. Связанную с этим вопросом проблему колебания уровня Каспийского моря в I тысячелетии н.э. также пытались решить путем подбора цитат из сочинений древних авторов [13] [14] [15] [16], Аналогичные исследования проводились над русскими летописями для того, чтобы сделать заключение об изменении климата Восточной Европы [17] [18].

Но итоги трудоемких исследований не оправдали ожиданий. Иногда сведения источников подтверждались, а иногда проверка другим путем их опровергала [19] [20] [21]. Отсюда вытекает, что совпадение полученных данных с истиной было делом случая. Это говорит о несовершенстве методики. В самом деле, путь простых ссылок на свидетельство древнего или средневекового автора всегда приведет к ложному или, в лучшем случае, неточному выводу, Летописцы упоминали о явлениях природы либо между прочим, либо, исходя из представлений их времени, трактовали грозы, наводнения, засухи как предзнаменования или наказание за грехи. В обоих случаях явления природы описывались выборочно, когда они оказывались в поле зрения автора, а сколько их было опущено, мы даже догадаться не можем. Один автор обращал внимание на природу, а другой (в следующий век) - нет. Может оказаться, что в сухое время дожди упомянуты чаще, чем во влажное. Историческая критика тут помочь не в состоянии, ибо по отношению к пропускам событий, не связанных причинно-следственной зависимостью, она бессильна.

Л.С. Берг, на основании исторических сочинений, сделал вывод, что превращение культурных земель в пустыни является следствием войн [22], Ныне эта концепция принимается без критики и в качестве примера чаще всего приводится находка П.К. Козлова - мертвый тангутский город Ицзин-ай, известный под названием Хара-хото [23]. Этот момент является настолько показательным, что мы сосредоточим наше внимание на одной проблеме - географическом местоположении этого города и условиях его гибели.

Тангутское царство располагалось в Ордосе и Алашане, в тех местах, где ныне песчаные пустыни. Казалось бы, это государство должно быть бедным и малолюдным, а на самом деле оно содержало армию в 150 тыс. всадников, имело университет, академию, школы, судопроизводство и даже дефицитную торговлю, ибо оно больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти золотым песком из тибетских владений, а главное, продажей живого скота, который составлял богатство Тангутского царства. Город, обнаруженный П.К. Козловым, расположен в низовьях р. Эцзин-гол, в местности, ныне безводной. Две старицы, окружающие его с востока и запада, показывают, что река сместила русло к западу и ныне впадает двумя рукавами в озера; соленое Гашун-нор и пресное Сого-нор. П.К. Козлов описывает долину Сого-нора как прелестный оазис среди окружающей его пустыни, но вместе с тем отмечает, что большое население прокормиться тут не в состоянии.

Разрушение города часто приписывается монголам. Действительно, в 1226 г. Чингисхан взял тангутскую столицу, и монголы жестоко расправились с населением. Но город продолжал жить еще в XIV в., о чем свидетельствуют даты многочисленных документов, найденных здесь. Его гибель связывают с изменением течения реки, которая, по народным преданиям торгоутов, была отведена осаждающими посредством плотины из мешков с землей. Плотина эта сохранилась до сих пор в виде вала. Так оно, видимо, и было, но монголы тут ни при чем. В описаниях взятия города Урахая (монг.) или Хэшуйчэна (кит.) нет таких сведений. Да это было просто невозможно, так как у монгольской конницы не было на вооружении необходимого шанцевого инструмента. На самом деле тангутский город погиб в 1372 г. Он был взят китайскими войсками Минской династии и разорен как опорная точка монголов, угрожавших Китаю с запада [24].

Но почему же тогда он не воскрес? Изменение течения реки не причина, так как город мог бы перекочевать на другой проток Эцзин-гола. Со свойственной ему наблюдательностью П.К. Козлов отмечает, что количество воды в р. Эцзин-гол сокращается, озеро Сого-нор мелеет и зарастает камышом. Некоторую роль здесь играет перемещение русла реки на запад, но это одно не может объяснить, почему страна в XIII в. кормила огромное население, а к концу XIX в. превратилась в песчаную пустыню.

Самым важным моментом представляется не частный вопрос о смещении течения р. Эцзин-гол к западу, а постановка вопроса об использовании археологических находок для восстановления физико-географических условий прошлых эпох. Ибо это путь для выяснения тех закономерностей природы, которые иным образом не могут быть установлены.

Итак, вина за запустение культурных земель Азии лежит не на перемещении реки в другое русло и не на монголах, а на вековом изменении климата, явлении, описанном нами в специальной работе [25] [26]. Это не значит, конечно, что монголам была свойственна гуманность, но в XIII в, они не выделялись из общего уровня. Чжурчжэни, хорезмийцы, кыпчаки-половцы и крестоносцы по свирепости не уступали монголам. Но почему же именно монголам приписывалось опустошение Азии, в то время как другие события гораздо большего масштаба, например разгром уйгуров кыргызами в 841-846 гг. или поголовное истребление калмыков маньчжурским императором Цяньлуном в 1756-1758 гг., остались вне поля зрения историков?