74439-1 (Скабичевский Александр)

Скабичевский Александр

В. Гебель

Скабичевский Александр Михайлович (1838—1910) — литературный критик, историк литераторы. Сын мелкого чиновника. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского ун-та. В литературе выступил в 1859 со статьей о «Записках охотника» Тургенева. Кратковременно участвовал в «Современнике» (1866); с 1868 — постоянный сотрудник «Отечественных записок» вплоть до запрещения журнала (1884). В 90—900-х гг. С. эпизодически писал в «Русском богатстве» (1880), в «Устоях» (1882), также в «Русской мысли», «Новом слове» (народная редакция) и др. изд. Вел критические фельетоны под псевдонимом «Заурядного читателя» в «Биржевых ведомостях», сотрудничал в «Русских ведомостях» и «Новостях» (1884—1904). Пережив свою популярность 70—80-х гг., С. умер всеми забытый.

С. выступил выразителем взглядов и настроний той группы мелкобуржуазной демократической интеллигенции, которая, начав с сочувствия революционной демократии в лице Чернышевского и Добролюбова, шла навстречу легальному народничеству, а впоследствии вместе с ним деградировала к умеренно-буржуазному либерализму.

Как литературный критик Скабичевский никогда не имел прочного и глубокого философского фундамента, всё же наибольшее влияние оказали на него Огюст Конт и Бокль. Считая вслед за Контом, что в прогрессе знания заключается движущая причина исторического развития, С. полагал, что условия быта, среды, эпохи оказывают значительное влияние и ограничивают «правильный» контовский закон. Отталкиваясь от идеалистической классической философии (Шеллинг, Гегель), С. выступал как сторонник «реалистической позитивной философии», основанной «на началах индуктивных исследований».

Как сторонник позитивизма С. противопоставлял идеалистической дворянской эстетике с ее «метафизическими умствованиями о прекрасном» метод индуктивного творчества, основанный на изучении, анализе и обобщении. В этом отношении он вслед за Добролюбовым проводил параллель между деятельностью художника и ученого. С. неоднократно подчеркивал значение художественной формы в связи с задачами реального искусства, конечной целью которого считал народность. Однако самую форму понимал примитивно, гл. обр. обращая внимание на максимальную доступность и понятность. Вслед за Добролюбовым С. считал реализм высшей формой искусства по сравнению с романтизмом и «близорукой поэзией натурализма». — Однако в самом понимании сущности реального искусства Скабичевский глубоко расходился с критиками «реальной школы», обнаруживая субъективистский характер своей точки зрения. Для него реальное искусство сводится не к отражению объективной действительности, и «приговору» над ней, а лишь «к рефлектированию» впечатлений посредством образов («Беседы о русской словесности»).

В этом «рефлектировании» художник, по С., должен был сохранять возможное беспристрастие. Так. обр. отчетливо выступают глубокие расхождения С. с представителями революционно-демократической критики по вопросу партийности искусства, которую он категорически отрицал, считая, что «обсуждение и решение каких-либо вопросов жизни не дело искусства». Выступая против положения Чернышевского и Добролюбова о «служебной роли искусства», С. снижал политический характер и публицистическую заостренность критики. Это, разумеется, не освобождало критическую работу С. от свойственной ему либеральной направленности.

Конкретная литературно-критическая деятельность С. тесно связана с его общественнополитической эволюцией. Социальное положение С. как разночинца определило с первых шагов его позицию в целом в отношении так наз. «охранительной» и разночинной литературы. Так, в 70—80-х гг. в «Отечественных записках» он резко выступал против тех дворянских писателей, которые в какой-либо форме дрались за защиту «старого порядка» («Новое время и старые боги» о романе «Дым» Тургенева, «Старая правда» (1868) об «Обрыве» Гончарова, «Русское недомыслие» (1868) о серии антинигилистических романов Тургенева, Писемского, Лескова, Стебницкого, Авенариуса).

Отрицательную позицию С. занимал и в отношении поэтов «чистого искусства» (А. Толстой, Майков, Фет, Тютчев). Причем особенно сурово был принят им Тютчев, которого он ставил значительно ниже других поэтов этой школы. В этой недооценке Тютчева сказалась эстетическая нечуткость С., довольно не случайная в его критике. Так, художественная эпопея «Война и мир» Толстого, по его мнению, «не имеет целостности и стройности» и не может быть поставлена в ряд со всеми высочайшими произведениями искусства. Дворянской литературе в целом С. противопоставлял литературу разночинцев, которая в лице Помяловского, Решетникова, Левитова и др. выдвинула «нового героя» времени.

Большое внимание С. уделял народнической литературе, особенно высоко ставил Глеба Успенского и Златовратского. Но отдавая должное показу Гл. Успенским жизни деревни переходного периода с ее крушением натурального хозяйства и расслоением крестьянства, С. был однако не в состоянии отметить противоречие этого показа с народническими воззрениями писателя. Полным отходом от заветов «реальной критики» явилась статья С. о Салтыкове-Щедрине. Он оценивал Салтыкова как «писателя народного» за его якобы истинное понимание евангельского учения («Сказки»). «Пошехонская старина» звучит для критика как очищение от всех «преходящих злоб дня», как олицетворение «высокохристианской любви и гуманности». С периода 90—900-х гг. в связи с крушением народнических теорий и усиливающимся влиянием марксизма, которого С. не понимал, он все более терял свою идейную ориентацию или, как он выражался, «прежние рамки для своих статей». Этот отпечаток идейной растерянности С. отразился на его статье «Максим Горький» (1897), которого С. пытался взять под свою защиту от всяких упреков в марксизме, мотивируя тем, что у Горького нет «идеализации фабричных рабочих за счет деревенских мужиков». В статье же «Новые течения в современной литературе» С., когда-то выступавший апологетом реального искусства, теперь рассматривал его как «преходящую школу, изживающую себя», естественно уступающую свое место новой — декадентству.

В 1891 С. выпустил «Историю новейшей русской литературы», выдержавшую семь изданий, в свое время не лишенную интереса. Вместе с тем здесь сказалась вся ограниченность точки зрения С., справедливо отмеченная в свое время (1897) Плехановым. К наиболее значительным работам С. следует отнести историко-литературные обзоры («Очерки умственного развития нашего общества», «Три человека сороковых годов», «История новейшей русской литературы», «Французские романтики») и некоторые статьи, напр. о Левитове, Некрасове. В настоящее время его литературно-критическое наследие представляет только исторический интерес. Особо следует отметить «Литературные воспоминания» С., в которых он в достаточно живой форме наряду с автобиографическим материалом дал характеристику литературной среды 70-х гг. и портреты отдельных ее представителей.

Список литературы

I. Сочинения, 2 тт., изд. 3, СПБ, 1903 (изд. 1, СПБ, 1890)

История новейшей русской литературы (1848—1908), изд. 7, СПБ, 1909 (1, СПБ, 1891)

Очерки истории русской цензуры (1700—1863), СПБ, 1892

Литературные воспоминания, ред. Б. П. Козьмина, изд. «Земля и фабрика», М. — Л., 1928.

II. Бельтов Н. (Плеханов Г. В.). За 20 лет, СПБ, 1905, стр. 310—319 (изд. 3, СПБ, 1909)

То же, Сочин., т. X, стр. 305—316

Его же, Н. Г. Чернышевский, СПБ, 1910, стр. 19, 251—252, 261—262, 266—268, 272.

III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4, М. — Л., 1924.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/