diplom (Особенности процесса доказывания в суде присяжных), страница 5

Как видно из норм, установленных ст. 443 УПК РСФСР, закон не требует от присяжных вынесения решения, основанного только на законе, так как присяжные могут и не знать уголовного закона во всех его тонкостях. Представляется, что основным мерилом правильности и справедливости решения выносимого присяжными является их совесть. Совесть призвана оградить “от осуждения невиновного и от безнаказанности виновного”⁴⁸.

Недаром, присяжных называют “судьями совести”. Ещё в дореволюционной России в теории уголовного процесса считалось, что всякий приговор суда присяжных должен прежде всего удовлетворять нравственному чувству людей, в том числе и подсудимого. В некоторых случаях вердикт коллегии присяжных заседателей может и не соответствовать закону с формальной точки зрения, но присяжные, руководствуясь своими понятиями о справедливости и нравственности, являются представителями общества, ради которых и для защиты интересов которых был принят данный уголовный закон. И в такой ситуации главным определяющим фактором является их совесть.

Как видно из приведённого выше определения, одной из составляющих совести является и моральная ответственность за свое поведение, т.е. решение по делу, перед обществом и окружающими людьми. Присяжные, осознавая какое наказание может быть назначено подсудимому в зависимости от их решения, в соответствии с их совестью решают вопросы о снисхождении к подсудимому и даже об освобождении его от ответственности. Так, например, по свидетельству А.Ф. Кони, слишком длительное предварительное следствие с неизбежным заключением под стражу большинства обвиняемых, отсидевших до суда многие месяцы предварительного ареста в качестве меры пресечения, приводит присяжных к мнению, что подсудимый уже понёс достаточное наказание, а дальнейшее его пребывание в общих камерах общественных тюрем представляется им лишённым всякой цели в нравственном и исправительном отношении⁴⁹. С другой стороны, на присяжных лежит и моральная ответственность за то, чтобы лицо, виновное в совершении преступления и опасное для других членов общества и всего общества в целом, не избежало положенного наказания.

Все тот же А.Ф. Кони, в книге “Присяжные заседатели” писал: “ Вдумываясь в соображения присяжных ........, приходиться признать, что часто в их, во-видимому не правильных решениях кроется действительная справедливость, внушаемая не холодным рассуждением ума, а голосом сердца”⁵⁰. А.Ф. Кони видел в суде присяжных одну из важнейших его особенностей - возможность примирить строгие требования закона с голосом сострадания к подсудимому.

§1. Здравый смысл как основа формирования внутреннего убеждения присяжных.

Вопрос о том, что является основой для формирования внутреннего убеждения присяжных, или как, говорит В. Мельник, что служит основой интеллектуального потенциала суда присяжных, - это один из наиболее сложных и неразработанных в теории доказательств⁵¹.

Эта проблема становится особенно актуальной в связи с тем, что уголовно-процессуальный закон относит к компетенции суда присяжных решение по делам об умышленных убийствах и других опасных преступлениях вопроса о виновности.

Статья 71 УПК РСФСР предписывает судьям при формировании внутреннего убеждения руководствоваться “законом и социалистическим правосознанием”. Правосознание как результат восприятия судьёй данной системы юридических норм при рассмотрении конкретного дела позволяет приспособить общие нормы к сложившейся в процессе единичной ситуации, а также является средством восполнения по аналогии пробелов закона⁵². Сфера применения правосознания ограничена собственно юридическими вопросами (такими как квалификация деяния, оценка допустимости доказательств и т.п.) и правовым вопросом о виновности лиц. Достоверность доказательств, их относимость и достаточность для вывода о прошлом событии определяется вне непосредственной связи с содержанием закона, на основе качеств, присущих судье как человеку. При решении неюридических вопросов судья, чей опыт после назначения на должность пополняется в первую очередь не наблюдениями из “живой жизни”, а функционированием в рамках юридической действительности, руководствуясь по большей части не здравым смыслом, а навязанными ему обыкновениями судебной практики (как это было показано выше)⁵³.

В свою очередь, в голове присяжного заседателя, привлеченного к решению правовых вопросов, дефицит профессионального правосознания восполняется интуитивным ощущением правды.

Все это позволяет сделать вывод о том, что основой для формирования внутреннего убеждения присяжных заседателей, которые имеют ограниченный запас правовых знаний и опыта, является так называемый “здравый смысл”.

Один из горячих защитников суда присяжных - А.М. Унковский, будучи предводителем дворянства Тверской губернии, в своей записке об освобождении крестьян в 1859 году приводил следующие доводы в пользу введения в России суда присяжных: “... разве суд присяжных в Англии в XV и XVI столетиях был более образован, нежели наш ? Англия вводит суд присяжных всюду, куда достигает её владычество, и везде это учреждение оказывает благодетельные последствия. Суд присяжных существует даже в Новой Зеландии. Неужели дикари с этого острова более развиты, чем наш народ..? Для суждения о виновности преступника нужны только здравый смысл и совесть - ничего более.”.⁵⁴

В этом был убеждён и известный судебный деятель А.М. Бобрищев-Пушкин, который в своём труде “Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных” писал: “... чтобы быть присяжным средней силы, обыкновенный житейский опыт и здравый смысл вполне достаточны”⁵⁵.

По наиболее сложным делам, при неясной и непонятной картине расследуемого события, дефиците или противоречивости доказательств не каждый судья, следователь, прокурор, адвокат способен сообразить, догадаться и найти фактические основания для объективной проверки и оценки доказательств. Это происходит даже в тех случаях, когда некоторые или многие фактические основания уже отражены в материалах дела. Потому что в подобных случаях решающее значение для обнаружения необходимых фактических оснований имеют не юридические знания, а здравый смысл, основанный на естественной человеческой логике и выстраданных человеческим опытом разнообразных житейских знаниях об окружающей действительности⁵⁶.

Именно житейские знания и опыт в процессе проверки и оценки доказательств помогают понять, сообразить, догадаться, обратить внимание на то, какие из собранных доказательств могут служить фактическим основанием для объективной проверки и оценки доказательсвенности, достоверности и относимости исследуемого доказательства. При дефиците исходных данных здравый смысл позволяет правильно сформулировать вопросы и рабочие версии, определяющие основные направления для дальнейшего поиска доказательств, на которые можно опереться при проверке и оценке исследуемого события⁵⁷.

Способность человека правильно судить, понимать и размышлять в практических делах, в том числе и судебных, определяется прежде всего уровнем его здравого смысла.

Под здравым смыслом в юридической науке понимается совокупность знаний, взглядов об окружающей действительности, навыков, форм мышления обыкновенного нормального человека, используемых в его практической повседневной деятельности. Поэтому здравый смысл называют ещё здравым рассудком, практическим рассудком, житейской мудростью⁵⁸.

Основную функцию здравого смысла лучше всего определяет социально-психологическое понятие здравого смысла: здравый смысл - это “житейская психология”, которая лежит в основе формирующейся у каждого человека непротиворечивой и связной картины мира, с помощью которой он может быстро ориентироваться в окружающей его реальности⁵⁹.

Для юридического анализа понятие “здравый смысл” особенно перспективен более широкий поход, согласно которому здравый смысл не сводиться только к реалистическим представлениям и понятиям эмпирического уровня, в нём фактически “сосредоточено все то, что составляет основу (почву) культуры общества”⁶⁰. Конечно же, основу культуры общества составляет здравый смысл не одного человека, а совокупный потенциал здравого смысла людей различных социально-психологических типов.

Основой интеллектуального потенциала суда присяжных является здравый смысл двенадцати человек, представляющих различные социальные слои общества, их культуру, знающих местные условия жизни, нравы и обычаи людей различных социально-психологических типов.

Отрицательное отношение к суду присяжных, и, соответственно, к используемому присяжными здравому смыслу сформировалось не без влияния высказывания Ф. Энгельса о том, что “здравый человеческий рассудок - весьма почтенный спутник в четырёх стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только отважится выйти на широкий простор исследования”⁶¹.

Но в этом высказывании речь идёт о беспомощности здравого смысла в решении лишь теоретических проблем. Но в практических делах, в том числе судебных, практический здравый смысл превосходит научные формы мысли. Аристотель особо подчёркивал, что для целей непосредственной практики (не только чисто житейской, но такой, как, например, государственные дела) знание частных вопросов даже важнее, чем знание общего.

Преимущество здравого смысла, основанного на богатом жизненном опыте, разнообразных знаниях об окружающей действительности, местных условиях жизни, культуры, нравах и обычаях людей, его способность отличить правду от заблуждения в практических делах особенно хорошо проявляется при расследовании в условиях неочевидности происшедшего в прошлом сложного события, содержащего признаки преступления.

Дело в том, что в условиях информационной неопределённости, т.е. при дефиците или противоречивости исходных данных о сущности расследуемого события, причастных к нему лицах, именно превосходство в потенциале здравого смысла определяет успех в приближении к истине⁶².

Представляется, что юридическое значение совокупного потенциала здравого смысла двенадцати присяжных заседателей заключается не только и не столько в том, что их общие и частные знания фиксируют определённый опыт, отражают определённый фрагмент или сегмент реальности, но и прежде всего в том, что они служат как бы “оценочным фильтром” последующего познания. Благодаря этому каждый из двенадцати присяжных воспринимает и оценивает происходящее в суде под определённым углом зрения, что расширяет поле и чувствительность восприятия существующей информации, обеспечивает “стереоскопичность” восприятия попавших в орбиту следствия фактов, предметов, обстоятельств и таким образом повышает возможность понимания, т.е. постижения сущности расследуемого события и других обстоятельств, подлежащих доказыванию⁶³.

Основным объектом познания в уголовном процессе являются люди как активные субъекты деятельности, общения и познания, которые в конфликтных ситуациях, когда их цели противоположны целям правосудия, способны намеренно искажать информацию, прибегать к различным инсценировкам, фальсификациям доказательств и другим формам установления истины. В этих условиях правильная психологическая расшифровка смысловых связей собранных доказательств, определение их взаимного контекстного значения зависят от уровня здравого смысла судьи.

Двенадцать пар глаз коллегии присяжных заседателей, своими “оценочными фильтрами” исследующие доказательства, обстоятельства дела с точки зрения многих лиц, не только обладают повышенной чувствительностью к восприятию внутренней, психологической подоплёки рассматриваемых в суде человеческих трагедий, но и являются самым совершенным познавательным инструментом для выявления и разоблачения лжи во всех её проявлениях⁶⁴.

На огромное значение житейских знаний и опыта для проверки и оценки доказательств обращали ещё учёные прошлого века:”Уголовные доказательства берутся из жизни. Это не абстрактные доводы, а факты, клочки действительности. Правильная их оценка предполагает знание общества, его жизни, его характера. Оценка, например, свидетелей обусловлена знанием известного класса, из которого они вышли, его нравов, обычаев, словом быта народного”⁶⁵.