185697 (Правопонимание в постсоветскую эпоху: обзор основных концепций), страница 4

Одним из современных сторонников "широкого" понимания права как совокупности норм, идей и отношений является также В. В. Лазарев. Однако, в отличие от Г. В. Мальцева, он видит эти элементы скорее не как целостную систему, а как различные формы проявления права. Тем не менее, он тоже делает аналогичный вывод о том, что сторонники классических типов правопонимания, абсолютизируя одну из этих форм, не могут адекватно отразить природу права. "В связи с этим возникает соблазн объединить в единое понятие все признаки, более всего отвечающие интересам правоприменительной практики"[47]. Поэтому в своей "интегральной" теории В. В. Лазарев просто сводит основные положения различных подходов к праву в относительно непротиворечивом его определении, отмечая, что абсолютно неприемлемых или, наоборот, абсолютно необходимых признаков права вообще не существует. Основываясь на этих посылках, он дает следующую дефиницию : "Право - это совокупность признаваемых в данном обществе и обеспеченных официальной защитой нормативов равенства и справедливости, регулирующих борьбу и согласование свободных воль в их взаимоотношении друг с другом"[48]. По сути, формальные признаки права (обеспеченные официальной защитой нормы) здесь взяты из позитивистского варианта правопонимания, а содержательные (мера свободы и справедливость) - из естественно-правового в его современном "либертарно-юридическом" истолковании. Сушность же права, по В. В. Лазареву, выражается в общей воле, понимаемой как компромисс, отражающий единую коллективно-сознательную направленность общества, признаваемый государством и потому выступающий общеобязательным критерием правового поведения (категория, аналогичная "государственной воле общества" в теории М. И. Байтина). Таким образом получается, что право не существует как вне сознания и реальных действий людей, так и без государственного признания и обеспечения. Иначе говоря, интегральное правопонимание В. В. Лазарева также опирается на этатистскую парадигму, что во многом связано с направленностью его теории на "интересы правоприменительной практики".

Более гибкий вариант "широкого" правопонимания разрабатывает Д. А. Керимов. По его мнению, "право - исторически сложившаяся волевая система принципов, норм и действий, обусловленных общественными отношениями и регулирующих эти отношения в целях установления правопорядка, обеспечиваемого различными средствами, в том числе силой государственного принуждения"[49]. То есть он тоже делает упор на действенность права как форму его существования, а также на его триединую природу и прямую зависимость от условий жизни общества. В качестве сущности права он также выделяет волю, но главным считает не компромиссное ее содержание, а то, что она воплощает собой сам механизм перехода от позитивного права к праву субъективному, от правовой статики к его динамике. При таком объяснении система права выглядит более органично.

Кроме того, по иному в этой концепции предстает и разделение права на "должное" и "сущее". Как видно из определения права, на уровне "должного" оказываются и такие ненормативные в традиционном понимании феномены как правовые принципы (правосознание и направления правовой политики) и правовые индивидуальные предписания. Это положение твердо устанавливает автономию права и отсутствие его непосредственной зависимости от государства. Можно сказать, что этот подход свободен от этатистско-нормативистского видения права, однако следует отметить, что он не дает возможности четко отграничить право от других социальных регуляторов.

Обснование именно социальной сущности права ставил своей целью и Р. З. Лившиц. Согласно его определению, "право - это система общественного порядка, основанная на учете интересов различных слоев общества, их согласии и компромиссах"[50]. Однако это понимание права оказывается далеким от социологического варианта при его последующем уточнении: "понимание права как общественного согласия, социального компрмисса обуславливает понимание государства как его институциональной основы"[51]. Такой подход к праву ближе вышеописанной концепции О. Э. Лейста, а видение связи государства и права - теории А. Ф. Черданцева. Конечно, Р. З. Лившиц признает, что не все законы являются правовыми, однако без государственного обеспечения право, с его точки зрения, не сможет существовать, так как потеряет необходимые качества нормативности и общеобязательности. Критерии же правового содержания законов правовед обосновывает через "широкое" определение права : "право - это определенная гуманистическая идея, нормативно закрепленная и реализованная в жизни"[52]. При этом такую идею, имманентную праву, он усматривает в справедливости, выраженной в таком соответствии прав и обязанностей правовых субъектов, которое порождает удовлетворенность большинства членов социума найденным таким образом компромиссом, а общественные отношения Р.З. Лившиц представляет как среду, где рождаются правовые идеи и нормы, и как показатель их действенности. Однако введение в данную теорию этих гуманистических идей, как и в большинство вышеописанных концепций, оказывается достаточно искусственнным, поскольку бытие права и здесь оказывается неразрывно связанным с государством.

Близкую позитивизму правовую концепцию предлагает также Л. И. Спиридонов. По его мнению, главной функцикй права является "закрепление или запрет тех или иных поведенческих образцов в сфере обменных отношений"[53], которые, в свою очередь, представляют собой основные связи, позволяющие существовать обществу. Отсюда вытекает уже известный тезис о том, что право есть нормативное средство самоорганизации и самосохранения общества, а государство - механизм, созданный обществом для поддержания собственной жизнеспособности через обеспечение реализации права. Таким образом, право как порождение синергетической системы общества обладает признаками нормативности, общеобязательности и обеспечения возможностью государственного принуждения. От классичесского нормативизма этот подход отличается тем, что система норм здесь является исключительно функциональным, а не самодовлеющим образованием.

Как и Р. З. Лившиц, Л. И. Спиридонов считает, что право не существует вне государственной обеспеченности, а следовательно, и вне его установлений. В связи с этим он тоже предъявляет функциональное и содержательное требование к закону: во-первых, закон должен "правильно отражать закономерности и тенднции социальной эволюции", а, во-вторых, определять "равную меру свободы правовых субъектов" (критерии либертарно-юридической теории).[54] В целом эту теорию можно охарактеризовать как социолого-нормативистскую.

Либертарно-юридическая теория, разработанная В. С. Нерсесянцем, тоже основана на рассмотрении государственно-организованных норм в качестве единственной формы объективного существования права. Она представляет еще один вариант интегрального правопонимания, включая идеи позитивистского и естественно-правового подхода к праву. Следует отметить, что в современном правоведении данная теория в той или иной части признается и используется для обоснования собственных правовых концепций достаточно широким кругом теоретиков. Это связано с тем, что В. С. Нерсесянц положил в ее основу выработанный им формальный (объективный) критерий правового, решив таким образом проблему субъективизма естественно-правового подхода и поиска оценочных признаков правового содержания законов и отношений. Такое сущностное объективное основание права он усматривает в принципе формального равенства - равенства "свободных и независимых друг от друга субъектов права по общему для всех масштабу, единой норме, равной мере"[55]. Посредством этого базового принципа право, по мнению В.С. Нерсесянца, выражает свободу социальных субъектов, то есть предоставляет им потенциально равные возможности действий в социальной сфере, иначе говоря заменяет произвол гарантией "отмеренной" для каждого свободы. Таким образом, ученый делает вывод о том, что принцип всеобщего равенства и свободы тождественен по своей сути справедливости, которая поэтому существует только в правовом виде. Иначе говоря, по мнению В. С. Нерсесянца, равная мера свободы и справедливость в их формальной абстрактности и составляют право. Однако он считает, что право может существовать только в виде позитивного законодательства, так как средством обеспечения его общеобязательности является государство, при том, что общеобязательность - лишь официально-властная форма выражения общезначимости права. Поэтому государство и право понимаются В. С. Нерсесянцем как "две взаимосвязанные части единого по своей сущности способа, порядка и формы бытия, признания, выражения и осуществления свободы людей в их социальной жизни"[56].

Можно сказать, что такой ценностный подход к праву и в целом инструментальная направленность теории не лишают данный вариант обоснования правовой сущности научности и целостности.

Для постнеклассических концепций правопонимания, ввиду учета ими изменившихся в науке вцелом представлений о социальной реальности, свойственен достаточно решительный отход от рассмотрения права в качестве объективного, рационального явления и отведение ему принципиально иного места в обществе.

Так, по мнению И. Л. Честнова, автора диалогической концепции права, последнее представляет собой лишь срез общественных отношений, оно не является самодостаточным феноменом и только умозрительно может быть обособлено от других социальных явлений. К тому же, полагает ученый, право как общеродовое понятие не должно определяться на основе выработки каких-либо абсолютных критериев правового в связи с непостоянством и противоречивостью как самого права, так и всей социальной реальности. Отсюда И. Л. Честнов, вслед за Л.И. Спиридоновым, делает следующий вывод: "на статус трансцедентного (всеобщего) в праве может претендовать только… минимум функциональности права - обеспечение целостности, самосохранения общества"[57]. Имманентное же в праве, по И. Л. Честнову, - это его конкретно-историческое бытие, содержание которого зависит от социо-культурных условий общества. "При этом все правовые институты (целое) понимаются как соответствующие ментальные представления, реализуемые во взаимодействиях конкретных субъектов, если они (представления и взаимодействия) основаны на взаимном признании"[58]. Очевидно, что данные положения включают в себя "широкое" понимание права как явления, существующего в виде сознания, норм и отношений. Однако в теории И. Л. Честнова право предстает не в виде совокупности этих элементов, а как состоящая в их непрерывном перетекании и взаимодополнении, постоянно становящаяся, открытая система (проявление внутренней, "синхронной", диалогической сущности права). Нетождественность же права во времени ("диахронное" проявление "диалогического бытия права") ученый аналогичным образом описывает через взаимопереход традиции и инновации.

Таким образом, этот подход существенно дорабатывает и объединяет положения отдельных "социологов-плюралистов" о системности и переходности элементов правового бытия, обсновывая разноплоскостную динамику права как его непосредственную онтологическую сущность. Поэтому представляется, что применяемый И. Л. Честновым диалогический метод действительно позволяет создать гибкую и обладающую с точки зрения современных представлений об обществе большим научным потенциалом правовую теорию, выгодно отличающуюся от традициционного социологического правопонимания.

А. В. Поляков, создавший коммуникативную теорию права, также рассматривает последнее как антропогенную, коммуникативную реальность, которая всегда имеет конкретно-историческое содержание. Однако, если И. Л. Честнов видит в праве принципиально открытую систему, никогда нетождественную себе в разных условиях и потому рассматривает как постоянное в праве только его функцию, то, по мнению А. В. Полякова, право "едино по природе, обладает единой структурой и едиными сущностными признаками"[59]. Поэтому в аспекте поиска сути феномена права данная теория ближе либертарно-юридической теории.

Так, чтобы избежать характерного для классических типов правопонимания "круга" в определении права и в то же время адекватно отразить многообразие его бытия, А. В. Поляков описывает право как систему, состоящую из онтологически включенных в нее и составляющих ее сущность структурных элементов. В качестве таковых он выделяет "общезначимые нормы и межсубъективные правоотношения (субъективные права и коррелятивные обязанности)"[60]. При этом центральным звеном в данной структуре ("эйдосом права") является правомочие, обязанность же выступает как его неотъемлемая противоположная сторона, без которой существование притязания было бы невозможным, а правомочие не могло бы реализовываться. Но само существование и действительность этой связи обеспечивает правовая норма ("общезначимое и общеобязательное правило поведения").