Оглавление

1. Чернобыльская катастрофа и ее характеристика 3

2. Суть проблемы 5

3. Хронология событий аварии 11

Заключение 15

Список сокращений 16

Список литературы 17

Чернобыльская катастрофа и ее характеристика

Вокруг расследования причин Чернобыльской аварии сложилось не мало мифов.

Смысл комиссий по расследованию аварий в том и состоит, что такая комиссия должна быть всегда одна и только одна. Её заключение это и есть истина в последней инстанции, имеющая официальную, в том числе и юридическую силу. Всё остальное – это гипотезы, предположения, мнения и т.д., их может быть сколько угодно. Официальная комиссия обязана назвать конкретную непосредственную причину аварии хотя бы как наиболее вероятную (если однозначно эту причину установить невозможно).

Такая официальная комиссия по расследованию причин Чернобыльской аварии была. Это правительственная комиссия очень высокого уровня, созданная в первые же часы после аварии для выяснения её причин и ликвидации последствий. Другое дело, что эта комиссия занималась главным образом ликвидацией последствий, а с первой своей задачей, выяснение причин, не справилась.

Результатом работы комиссии явились сразу два заключения, различные как по форме, так и по существу, а это значит, что на самом деле не было ни одного. Одно заключение, для внешнего потребления, под названием "Информация об аварии на Чернобыльской АЭС и её последствиях, подготовленная для МАГАТЭ" (или иначе [Э1]), это в действительности никакое не заключение, а научно-технический доклад, к тому же очень тенденциозный.

Другое заключение для сугубо внутреннего пользования. Оно так и называется "Заключение правительственной комиссии по расследованию причин аварии на Чернобыльской АЭС". Этот документ настолько секретен, что его никто, кроме прокуроров и судей не видел, и о нем трудно что-либо сказать, но известно, что он существенно отличается от первого.

Комиссия не сделала главного, не определила наиболее вероятную причину аварии и не назвала её исходное событие. В условиях непримиримого противоречия между участниками расследования эти вопросы так и повисли в воздухе на многие годы. Многократные попытки их разрешить (в научном и инженерном плане) и создавали впечатление множества комиссий, множества заключений и проводимых расследований. На самом деле истина была уже давно всем известна, но каждый освещал её по своему.

Нет и не может быть никаких секретов относительно событий и фактов Чернобыльской аварии. Все они давно известны и изучены вдоль и поперек. Скрыть здесь просто ничего не возможно. А причины аварии устанавливаются только по этим фактам. Так что здесь от рассекречивания ждать нечего.

Секретны материалы оперативно следственной работы, но это следовательская "кухня", она секретна всегда и везде. А главное, что нам нужно знать, мы знаем: диверсии и злого умысла не было.

Возможно, от избытка рвения кто-то засекретил организационно-распорядительную документацию за достаточно длительный период времени, предшествующий аварии. Но вряд ли её рассекречивание что-либо нам даст, то - что в этом деле существовал бардак, мы и так знаем, а для расследования конкретных технических причин аварии это ничего не дает.

Есть, конечно, секретные документы, представляющие большой интерес, но не с точки зрения каких-то новых фактов или выводов о причинах чернобыльской аварии, которые они могли бы сообщить, а совсем с другой точки зрения.

Это, во-первых, заключение судебно-технической экспертизы и во вторых полные протоколы судебных заседаний в части вопросов, которые задавались подсудимым. Сдается мне, что это никогда не будет опубликовано, очень стыдно было бы это читать.

Вот что может быть когда-нибудь опубликуют, это заключение правительственной комиссии о причинах Чернобыльской аварии, которое прокуроры читали, а мы нет.

Суть проблемы

Самая серьезная авария, которая может произойти с ядерным реактором, это его неконтролируемый разгон. И такие аварии неоднократно происходили на исследовательских реакторах. Наиболее известная из них это авария на военном реакторе SL-1 мощностью 3 МВт в 1961 г. в США. Неконтролируемый разгон на мгновенных нейтронах, это нечто сродни ядерному взрыву, различие только в том, что выделяемая при этом (тепловая) энергия разрушает реактор раньше, чем выделится её достаточное количество, сравнимое с энергией ядерного взрыва. Поэтому такой взрыв называют тепловым, хотя он и имеет ядерную природу.

Считалось (до Чернобыльской аварии), что такая авария на энергетическом реакторе атомной станции произойти не может, так как конструкция и физика реакторов этого не допускают. В энергетическом реакторе не может быстро появляться достаточно большая положительная реактивность, а с медленными процессами справляется аварийная защита, она быстро вводит большую отрицательную реактивность и глушит реактор.

Самая серьезная авария, которая может произойти на энергетическом реакторе, это прекращение охлаждения активной зоны и её последующее разрушение от выделяющегося тепла. Даже при аварийном заглушении реактора, в активной зоне продолжается остаточное тепловыделение из-за радиоактивного распада накопившихся продуктов деления урана. Для предотвращения таких аварий на всех реакторах существуют системы аварийного охлаждения и системы безопасности. Но при грубом нарушении правил эксплуатации такие аварии могут происходит.

По этому, второму, пути и пошло расследование причин Чернобыльской аварии, начатое правительственной комиссией 27 апреля 1986 г. (группа А.Г.Мешкова). Картина начала аварии виделась достаточно просто. Из-за грубого нарушения регламента (работа на малом уровне мощности с малым расходом питательной воды и с 8-ю включенными ГЦН) возник режим кавитации. Циркуляция воды через реактор прекратилась, произошло быстрое вскипание во всем объеме активной зоны, и реактор обезводился.

Возможен и еще более интересный сценарий с тем же началом. Из-за кавитации (а это как бы частые гидравлические удары) мог разрушиться напорный трубопровод, т.е. произойти та самая МПА (только на самом деле), а защитную систему САОЗ персонал как раз и отключил (по программе выбега) и реактор остался без воды. Именно этот вариант развития аварийного процесса рассматривался как наиболее вероятный.

В течение недели это расследование было закончено и составлен соответствующий акт [A1]. Магнитные записи программы ДРЕГ и осциллограммы выбега к этому времени еще не были расшифрованы, но основные события аварии: резкий рост мощности реактора, сброс аварийной защиты и др. были однозначно зафиксированы приборами БЩУ. Акт расследования, был подписан всеми членами комиссии А.Г. Мешкова, за исключением двух: зам. министра энергетики Г.А. Шашарина и директора ВНИИАЭС А.А. Абагяна. Они не поставили свои подписи не потому, что были не согласны с актом, а просто разумно возражали против такой спешки - приедем в Москву и там завтра подпишем. Однако это "завтра" так и не состоялось.

Параллельно с работой правительственной комиссии в Москве специалистами Минэнерго и ВНИИАЭС проводилось собственное расследование и было установлено два факта.

1) В том состоянии, в котором реактор находился к моменту аварии, погружение стержней аварийной защиты в активную зону может вносить, на начальном этапе погружения, положительную реактивность.

2) Расшифровка осциллограмм выбега и их синхронизация с записями штатных приборов и устройств БЩУ показала, что кнопка аварийной защиты была нажата до начала аварии (а не после, как утверждалось в акте комиссии).

Это самый принципиальный момент: либо сначала в реакторе начался аварийный процесс, и, увидев это, операторы решили заглушить реактор, но было уже поздно; либо было решено заглушить реактор по другой какой-либо причине и после этого (в результате этого) началась авария.

Одновременно стало ясно, что ввод положительной реактивности аварийной защитой мог быть только началом аварийного процесса, но не мог довести его до конца, для этого еще необходимо, чтобы паровой коэффициент реактивности был положительным и достаточно большим.

В результате, вместо окончательного оформления акта, Минэнерго предлагает другую, свою версию аварии. Появляется дополнение к акту расследования, которое в корне меняет его выводы [A2].

Средмаш даже опешил от такой наглости (до сих пор никто никогда ни в чем ему не перечил), и видимо слегка растерявшись, он совершил ошибку (с точки зрения командно-административной логики). Он стал вникать в суть того, что говорит противная сторона и даже допустил свободное общение между специалистами обеих сторон, забыв, что в таком общении побеждает истина, а не авторитет.

Это длилось недолго, вскоре Средмаш оправился и что сделал? Правильно. Первым делом все засекретил, все работы связанные с расследованием причин Чернобыльской аварии стали иметь гриф "Совершенно секретно". Через 4 года все было рассекречено, но за это время, пользуясь секретностью, сколько всякого разного можно было наболтать (для всех этих фрайеров, неспециалистов в данном вопросе) без права оппонента ответить.

На этом, собственно, расследование причин Чернобыльской аварии закончилось, а дальше началась классическая подковерная борьба. Основным ее инструментом на начальной стадии (когда еще была надежда подавить противника и закончить работу правительственной комиссии, как это положено, подписанием документа - заключения) был научно-технический совет Средмаша, возглавляемый академиком А.П.Александровым, президентом академии наук СССР. Это как бы высший законодательный орган по научно техническим вопросам в атомной энергетике и он назывался межведомственным (МВНТС), хотя штамповал только мнения Средмаша. Совет провел два заседания 2-го и 17-го июня 1986 г., где заклеймил эксплуатацию и снял обвинения с конструкции и физики реактора, отвергнув версию аварии ВНИИАЭС.

Однако противник проявил упорство и применил нестандартный в этой ситуации прием (персонально в лице зам. министра атомной энергетики Г.А.Шашарина). Было написано личное письмо в адрес Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева с кратким изложением ситуации и жалобой на сокрытие Средмашем истинных причин аварии. Возможно, что письмо возымело действие, и какая-то команда объективно разобраться А.П.Александрову и Б.Е.Щербине последовала. Но после нескольких неудачных попыток договориться на уровне правительственной комиссии, работа по выработке заключения была перенесена на самый высокий уровень в ЦК КПСС.

Но единственное, что могло сделать в этих условиях партийное руководство, это собрать большую команду из ученых под руководством того же Курчатовского института и потребовать от них написать научно-технический доклад по материалам работы правительственной комиссии. Этот объемистый доклад, отредактированный промышленным отделом ЦК и стал официальной информацией о Чернобыльской аварии для всего мирового научного сообщества [Э1].

Заключением по расследованию причин аварии этот документ никак не является, хотя бы потому, что в нем не названо конкретно исходное событие аварии (пусть даже в виде различных версий), не анализируются действия оперативного персонала с точки зрения конкретного влияния каждого из них на возникновение этого исходного события, и тем более не рассматриваются конкретно конструктивные и физические особенности реактора, приведшие (или способствовавшие) аварии. Вместо этого подробно рассказывается о трудностях математического моделирования аварийного процесса и в лучших традициях разноса на партийном собрании перечисляются (действительные и мнимые) нарушения персоналом регламента эксплуатации.

Формально расследование причин Чернобыльской аварии правительственной комиссией было завершено докладом её председателя на Политбюро ЦК КПСС 3-го июля 1986 г. После этого все основные участники расследования: ИАЭ, НИКИЭТ, ВНИИАЭС разошлись "по своим квартирам", каждый со своим мнением, и занялись каждый собственным осмыслением анализа аварийного процесса на математических моделях. [И1][Н1][В1].

В 1987 г Госатомнадзор предпринял еще одну попытку "уговорить" эти три организации выпустить совместный отчет, эта работа даже была начата, но так и не была доведена до конца. Каждый продолжал высказывать свою точку зрения, не дискутируя друг с другом, и ситуация была довольно странная. Говорить и даже писать, в закрытых публикациях, можно было все, что угодно, но в открытой печати можно было высказывать только одну точку зрения – Главного конструктора (поддерживаемую Средмашем).

Ситуация начала меняться только тогда, когда в стране пошли политические реформы, и радикально она изменилась после того, как со всех материалов по расследованию (технических) причин Чернобыльской аварии был снят гриф секретности. Тогда главная, настоящая причина Чернобыльской аварии вышла на свет из подполья [В2][В3], и прорезался голос у тех (Госпроматомнадзор), кто до этого вообще молчал, но которому было что сказать и даже очень [ГП]. Всё это, конечно, было никакое не расследование, а просто информация научной общественности о действительном положении вещей, о котором она могла не знать в силу режима секретности.

Остановка энергоблока на ППР это рутинная операция. И даже, если при этом выполняется какая-либо нестандартная разовая работа, не описанная в регламенте эксплуатации энергоблока и в инструкциях по эксплуатации оборудования, то рабочая программа её проведения становится для эксплуатационного персонала таким же руководящим документом как регламент и инструкции.

Если бы так оно и было тогда на 4-м блоке ЧАЭС 25-го апреля 1986 г., то испытания (кроме отключения системы безопасности САОР) никак не затрагивали безопасность реактора, так как реактор должен был быть автоматически заглушен в самом начале испытаний. Необходимо было только составить четкую рабочую программу эксперимента, согласовав в ней эту работу по испытанию выбега ТГ с другими работами, проводимыми на блоке во время его останова.

Однако все было не совсем так. Руководителем испытаний был зам. главного инженера ЧАЭС А.С.Дятлов, и он же автор программы испытаний, где не всё продумано до конца. Поэтому испытания шли не столько по программе, сколько по обстановке и с его активным вмешательством в работу операторов. А.С.Дятлов оставил после себя мемуары "Чернобыль. Как это было." (Научтехлитиздат, Москва, 2003 г), и это название использовано для настоящей страницы. Цитаты из этой книги даются далее без указания источника только ссылкой на страницу книги.

Начало вывода 4-го энергоблока ЧАЭС на ППР было намечено на 00:00 часов 25.04.86. До утра 25.04.86 может выполняться подготовительная часть испытаний и затем в утреннюю смену основная их часть. На всю работу по испытаниям (включая основную и подготовительную части) в программе отводилось 4 часа.