159360 (Н.А. Бердяев и его философское мировоззрение), страница 3

В то же время этика закона не интересуется конкретным человеком и миром, для нее важны добро и справедливость как таковые. Ее формула “Да совершится правосудие, хотя бы погиб мир!” Этика закона регулирует жизнь абстрактной личности, от нее ускользает конкретная человеческая индивидуальность. Закон по своей сути всегда запугивает, он не преображает человеческую природу, не уничтожает греха, но через страх держит грех в известных пределах. Закон стремится, пишет Бердяев, сделать человека автоматом добродетели. Этика закона возникает в дохристианских обществах и остается необходимой на любом обозримом этапе развития человечества.

Этике закона Бердяев противопоставляет этику искупления, которую провозгласило христианство в Новом Завете. В основе этой этики лежит не отвлеченная и всегда в конечном счете бессильная идея добра, а личное отношение человека к Богу и к ближнему. Конкретное живое существо выше всякой отвлеченной идеи, в том числе и идеи добра. Поэтому всякая нравственная задача для христианства есть неповторимо индивидуальная задача, а не механическое выполнение раз и навсегда данной нормы.

Например, есть новозаветное правило: подставь левую щеку, если тебя ударят по правой. Правило звучит абсурдно, но эта абсурдность заставляет впервые задуматься над тем, а что действительно нужно предпринять, если ударят по щеке, нанесут обиду, оскорбление. Раньше было ясно: око за око, зуб за зуб. Действуй не размышляя, как автомат, отвечай злом на зло, и все. И вот теперь я задумываюсь впервые над тем, как же мне все-таки поступить. Тем самым я отстраняю свой гнев и мои вполне понятные эмоции, т.е. перестаю зависеть от собственной психологии, отстраняю от себя ожидание окружающих: струсит или не струсит ответить ударом на удар, отстраняю от себя также различие в социальном положении...

В результате я оказываюсь в состоянии свободы от всего этого. И в этой свободе я вдруг сознаю, что нечаянным словом оскорбил честь этого человека или честь его семьи, и он был вынужден ударить меня, чтобы защитить свою честь. И поэтому мне необходимо не ударить в ответ, а извиниться, если, конечно, у меня хватит на это духа. Но может быть, в этом состоянии свободы я увижу, что передо мной хам и наглец и ответным ударом его надо поставить на место. Таким образом, нет общего и абстрактного правила, в отличие от этики закона, но есть каждый раз неповторимая ситуация, требующая единственно правильного и поэтому тоже неповторимого действия.

За основу теперь берется отношение к конкретной личности, т.е. к “ближнему”, а не к отвлеченному добру; в результате исчезает резкое деление людей на “добрых” и “злых”, ведь злодей может превратиться в праведника, а праведник в злодея. И до часа смерти никто не знает, что с человеком может произойти. Поэтому не судите, да не судимы будете.

Почему новозаветная этика называется этикой искупления? Христианство исходит из преодолимости прошлого, оно знает тайну забвения и стирания прошлого. Это и есть тайна искупления. От прошлого не тянутся бесконечные нити в будущее, они могут быть перерезаны покаянием и отпущением грехов. Человек сам себе не может простить греха и низости, но Христос может снять грех и простить, поэтому человек освобождается через Христа. Ибо Христос пришел не для праведников, а для грешников, так как “не здоровые имеют нужду во враче, но больные”.

Различие между этикой закона и этикой искупления состоит еще в том, что первая требует исполнения закона и нормы от другого. Этика искупления требует, прежде всего, строгости к себе и снисходительности к ближнему.

Бердяев также различает этику творчества. Для этики творчества борьба со злом состоит не столько в пресечении и уничтожении зла, сколько в творческом осуществлении добра и творческом преображении злого в доброе.

Главный трагизм нравственной жизни состоит, по Бердяеву, не только в столкновении добра со злом, но в столкновении одного добра с другим добром или одной ценности с другой. Например, могут сталкиваться любовь к Богу и любовь к человеку, любовь к отечеству и любовь к близким, любовь к науке или искусству и любовь и жалость к близким. Человек жертвует любовью, в которой видит величайшую ценность и благо, во имя семьи и жалости к другим людям, страдающим от этой любви. Но и наоборот, человек может жертвовать несомненной ценностью семьи и ценностью сострадания к людям во имя бесконечной ценности любви. И никакой закон, никакая норма не в силах помочь разрешить возникший нравственный конфликт. Закон может, например, сказать, что человек не должен быть жестоким, но он не учитывает тех случаев, когда человек принужден быть жестоким вследствие неизбежности жертвовать одной ценностью во имя другой.

Согласно этике творчества, трагические конфликты жизни разрешаются творческой свободой человека, той самой, в которой он подобен Богу. Человеку предоставлена свобода не только поступать хуже или лучше, но и самому решить, что есть хуже и что есть лучше, и здесь ни один человек не имеет преимущества перед другим.

Нравственный опыт учит нас сложности и парадоксальности отношений между добром и злом сложны: со злом нужно бороться, и в то же время к злу нужно относиться терпимо; к злу должно быть беспощадное отношение, и в то же время должна быть свобода зла, хотя и небезграничная. Известно, что самые непримиримые к злу и злым совсем не являются самыми добрыми и праведными. Во имя высших целей добра, истины, веры, даже во имя Бога люди делаются жестокими и бессердечными, ничего не способными понять в других людях, никому и ничему не сочувствующими.

Парадокс в том, что зло должно присутствовать в мире, чтобы было возможно добро. Например, совершенное общество, в котором были бы невозможны никакие безнравственные поступки (о чем столько мечтали утописты), сделало бы ненужными и невозможными свободные нравственные усилия человека, и это привело бы к окончательному порабощению человеческой личности.

Литература

1. Волович В.И., Горлач Н.И., Головченко Г.Т., Губерский Л.В., Кремень В.Г. История философии: Учебник для высшей школы / Н.И. Горлач (ред.). — Х. : Консум, 2002. — 751с.

2. Евлампиев Игорь Иванович. История русской философии: Учеб. пособие для студ. вузов. — М. : Высшая школа, 2002. — 584с.

3. Зеньковский Василий Васильевич . История русской философии: В 2 т. — М. : Аст, 1999. — 542с. Т. 1 — 542с.

4. Лосский Николай Онуфриевич. История русской философии. — М. : Академический Проект, 2007. — 551с.