158864 (Становление речи как предпосылка возникновения сознания человека (по работе Б.Ф. Поршнева "О начале человеческой истории"))

реферат

Становление речи как предпосылка возникновения сознания человека (по работе Б.Ф. Поршнева “О начале человеческой истории”).

Работа Бориса Федоровича Поршнева “О начале человеческой истории” имеет многоплановый характер. Основная идея книги отражена в её названии. Началом человеческой истории является само возникновение человека. В своей работе Поршнев главным образом уделяет физиологии человека, его различным физиологическим мутациям. В основном автор акцентирует своё внимание на изучении регулирующей и интегрирующей роли нервной системы в организме человека.

Анализируя достижения крупнейших физиологов по данной проблеме и излагая свою концепцию возникновения человека и начала человеческой истории, Б.Ф.Поршнев применяет в своём труде комплексный подход к изучениюантропогенеза как независимого и в то же время взаимосвязанного с общественно-историческим процессом. Именно в процессе изучения проблемы возникновения человека, опираясь на достижения антропологии, полеоантропологии, полеолингвистики, полеопсихологии, антропогенетики возможно разгадать великую тайну вселенной – человека. Только до конца изучив, что представляет собой человек, можно понять общественно-исторический процесс, так как этот процесс во многом является творением человека.

Основу философского мировозрения Б.Ф. Поршнева составляют проблемы полеопсихологии. Особое внимание при изучении процесса формирования человека автор уделяет появлению второй сигнальной системы и возникающей в связи с этим человеческой речи. Используя огромный материал по физиологии высшей нервной системы, который в свою очередь подготавливает возникновение нейрофизиологического механизма второй сигнальной системы, Б.Ф. Поршнев утверждает, что феномен речи является регулятором человеческого поведения.

Формулируя важность изучения речевой деятельности человека, Б.Ф. Поршнев выявляет недостаток научных усилий по данному вопросу. Явление речи рассматривается в разрыве с идеей развития, речь не расчленена на различные уровни становления, а берётся как “некая константа”. По мнению автора вопрос о возникновении речи не будет иметь решения, “пока мы не выделим тот низший генетический функциональный этап второй сигнальной системы, который должен быть прямо выведен из общих биологических и физиологических основ высшей нервной деятельности” (1,125).

Вопрос о возникновении речи неотделимо связан с проблемой о происхождении человека – “проблемой начала истории”. Проблема возникновения речи долгое время была на втором плане, уступая первое место теме о древнейших орудиях труда, о древнейших религиозных и магических верованиях. Б.Ф. Поршнев приводит такой пример: “В разных местах книги А.Д. Сухова о происхождении религии находим сосуществующие утверждения: 1) религиозные верования зародились у палеонтропов около 200 тысяч лет назад, 2) членораздельная речь возникла с появлением неоантропов, то есть около 40 тысяч лет назад (см. А.Д. Сухов. Философские проблемы происхождения религии. М.,1967).

Видимо по автору, не только нижнепалеолитические орудия, но и религиозные обряды не нуждаются в членораздельной речи. Покойный археолог А.Я. Брюсов, наоборот развивал представление, что даже самые древнейшие каменные орудия палеолита необходимо подразумевали сложившийся аппарат речевого общения людей: если бы они не объясняли один другому способы изготовления этих орудий, не могло бы быть преемственности техники между сменяющимися поколениями, значит, наличие речи – и достаточно развитой, чтобы описывать типы орудий, механические операции, движения, - было предпосылкой даже у питекантропов” (1,125-126).

Решение проблемы о происхождении человеческой речи, в прошлом, а именно в 19 веке, основывалось на одной из двух моделей. “На первую модель (дисконтинуитет) опирался преимущественно религиозно-идеалистический, креационистский взгляд на человека: человек сотворён вместе с речью, дар слова отличает его от бессловесных животных как признак его подобия богу, как свидетельство вложенной в него разумной души. Между бессловесными тварями и говорящим человеком – пропасть. На вторую модель (континуитет) опирался естественнонаучный эволюционизм, всемогущее выражение “постепенно” служило заменой разгадки происхождения речи” (1,127). Естественнонаучный эволюционизм в ходе развития данного вопроса представил “гигантское обобщение, иногда именуемое семиотикой в широком смысле”. Но именно это обобщение выявило ошибку данной модели в вопросах языка и речи “под оболочкой ультрасовременной терминологии не удалось удержать то, что так долго таилось под видимостью биологии: антропоморфные иллюзии о психике животных. Именно изучение человеческих знаковых систем и их дериватов (в том числе и “языка машин”) вскрыло, что никакой знаковой системы у животных на самом деле нет” (1,128).

Речь по мнению Б.Ф. Поршнева является той самой отличительной чертой человека, которая противоположна общению и реакциям животных, он пишет, что “речевые знаки, дабы отвечать условию полной непричастности к материальной природе обозначаемых явлений (немотивированности) и в этом смысле прин7ципиально противоположны им; что, согласно ясно проступающим тенденциям психологической науки, речевая деятельность (в широком понимании) определяет в конечном счете все свойства и процессы человеческой психики и поэтому делает возможным построение целостной, гомогенной, монистической психологии как науки; что сама основополагающая речевая функция осуществляется только при наличии тех областей и зон коры головного мозга, в том числе лобных долей в их полной современной структуре, которые анатом находит исключительно у Homo sapiens и не находит у его ближайших ископаемых предков. Наконец, в речевой функции человека вычленена самая глубокая и по отношению к другим сторонам элементарная основа – прямое влияние на действия адресата (реципиента) речи в форме внушения или суггестии” (1,198-199).

Б.Ф. Поршнев пишет, что для того чтобы изучить природу человеческих речевых знаков необходимо знать противоположную природу реакций у животных. “Языковые знаки появились как антитеза, как отрицание рефлекторных (условных и безусловных) раздражителей – признаков, показателей, симптомов, сигналов” (1,132).

Речь является регулятором человеческого поведения, так как возникновение речи это средство формирования общественных отношений. Психофизиологическим коррелятом такой регуляции служит вторая сигнальная система. Понятие второй сигнальной системы ввёл И.П. Павлов. Речь как производное второй сигнальной системы является центральным звеном психики человека. Мышление, сознание являются плодом речи, “её сложные производные”.

Чтобы изучить и понять мышление человека становится необходимым изучение его нервной системы и работы мозга. Б.Ф. Поршнев основываясь на достижениях в физиологии и нейрофизиологии предполагает, что работа человеческого мозга “складывается из трех этажей:

1.сенсорные и моторные речевые зоны;

2.лобные доли, в особенности переднелобные, префронтальные формации и специально присущие Homo sapiens зоны в височно-теменно-затылочных областях;

3.остальные отделы мозга, в общем однородные у человека с высшими животными.

Второй этаж преобразует речевые знаки в направляющую цель и осуществляющую её волю. Тем самым социальное проникает внутрь индивида, знаки, адресуемые человеческой средой, становятся внутренним законом его деятельности” (1,175).

Изучая центральную нервную систему человека, Б.Ф. Поршнев разделяет её на три блока:

1. Сенсорно-афферентный, то есть осуществляющий приём, анализирование, ассоциирование разнообразнейших раздражений.

2. Эффекторный – осуществляющий двигательные и вегетативные реакции, в том числе большие системы действий с их поэтапной корректировкой.

3. Суггестивный – осуществляющий замену указаний, поступающих с первого блока, или ответов, свойственных второму блоку, другими вызываемыми по второй сигнальной системе.

Функция третьего блока является регулирующей восприятие и поведение. Но это регулирование исходит от другого человека или группы людей. В следствии своего дальнейшего развития эта функция переходит из фазы разделения между двумя индивидами и “становится способом самоорганизации деятельности одного индивида” (1,406).

Вторая сигнальная система индивида служит по мнению Б.Ф. Поршнева “ответом, отрицательной индукцией на какие-то , пусть следовые , второсигнальные воздействия других людей, на слова и “инструкции” окружающей или окружавшей в прошлом человеческой среды” (1,187). Таким образом очень важно выделить функцию внушения, а именно суггестии в речевом общении.

По мнению Б.Ф. Поршнева, человек в процессе суггестии формирует умственные действия и внутренний план сознания через усвоение внешних действий с предметами и социальными формами общения, то есть внешне интериоризирует свои реальные отношения с другими индивидами, какбы выступая другим для себя самого, при этом человек контролирует, регулирует и изменяет свою собственную деятельность. Происходит обмен словами илиже какими-либо движениями-подражаниями. Механизм второй сигнальной системы начинает действовать тогда, когда в ответ на слово, сказанное одним человеком, от его партнёра либо ничего не последует, либо последует нечто не тождественное, то есть непонятное. Отождествление слова является воздействием на сознание человека, принимающего этот импульс, а разрушение этого отждествления приводит к возникновению барьера воздействия, то есть возникает отношение недоступности и независимости.

“Чтобы возобновить воздействие, надо найти новый уровень и новый аппарат. Можно перечислить такие этажи:

1. фонологический

2. номинальный

3. семантический

4. синтаксическо-логический

5. контекстуально-смысловой

6. формально-символический” (1,437)

Таких уровней можно найти столько сколько раз можно установить несомненного существования взаимного преодоления между непониманием и пониманием.

Фонологический уровень (эхологический), во время становления человека преодолевался различными средствами: “сугубо физиологическим является факт наличия внизу коры головного мозга некоторых зон, искусственное возбуждение которых, не нарушая никаких прочих компонентов речевой функции делает невозможным как раз повторение чужих слов”. Так же возможны замена звуков противоположными, различные разрушения звукового комплекса будь то слога или слова, происходит изменение обычного порядка слов и словосочетаний, и взаимная перестановка звуков в словах на основе уподобления одного звука другому, предшествующему или следующему за ним или заменой одного из двух одинаковых или сходных звуков в слове (смежных или не смежных) другим звуком, отличающимся или менеесходным с ним.Б.Ф. Поршнев делает вывод: “реакция эхолалического прошла две разные фазы: некогда она была самообороной от чьих-либо интердиктивных сигналов, но в дальнейшем сама превратилась в канал воздействия; видимо, даже чисто фонологическое “понимание” теперь стало вредным, ил опасным, поэтому-то и пришлось изыскивать механизм, когда такое “понимание” хотя и есть (как голосовая подражательная реакция), но всё же его одновременно и нет (ибо это деформированное подражание, наподобие передразнивания)” (1,438). Переход от первой фазы ко второй неизвестен, но совершенно ясно, что эта эхологическая реакция неразрывно связана с нею раздражениями и побуждениями в нервной системе. Отсюда следует, что данная реакция “эволюционировала навстречу собственной суггестии” (1,438).

Б.Ф. Поршнев рассматривает также такой механизм суггестивной стадии эволюции второй сигнальной системы, как ответ молчанием. Один вид молчания соответствует доречевому уровню и является “животным молчанием”.Второй вид – это тормоз речевой функции, то есть в ответ на раздражитель не даётся ничего. Длительность молчания составляет некую оболочку для перехода извне внутрь не проявляющихся внешне реакций, независимо к какому типу они принадлежат – речевому или неречевому. Таким образом молчание выступает воротами к мышлению.

Вторая сигнальная система находясь на уровне суггестии ещё не представляет собой то, что в философии принимается как сознание или познание. Явление суггестии это не только внутренне индивидуальный феномен, так как она всё больше влияла на действие индивида в окружающей природной среде, а именно “сначала тормозила его действия”, затем “уже и требовала от него какого-то действия” (1,439). Так как суггестия по своему физиологическому генезису противоречит первой сигнальной системе, то есть диктату организма его собственной собственной сенсорной сферой, то происходит перестройка центральной нервной системы человека. Суггестия произошла из противопоставления двух сигнальных систем. Данное противоречие приводит к контрсуггестии, но это происходит на более позднем этапе эволюции.

Поршнев, рассматривая развитие ранних неоантропов, оперировал двумя партнёрами или двумя сторонами, а именно "”нушающих (суггесторов) и внушаемы (суггестентов); вторые то поддавались , то то пытались противиться , то снова поддавались воздействующему влиянию (информации) первых” (1,440). В дальнейших своих рассуждениях Б.Ф. Поршнев вводит третье действующее лицо. Им выступает сам суггестор – внушающий. Это происходит в том случае, когда суггестор “не намерен воздействовать на поведение некоторых рецепиентов, - именно тех, которые владеют “кодом” самозащиты, или же напротив, намерен воздействовать только на них, минуя всех остальных” (1,441). Именно “код” необходимо подразумевает участие трёх действующих лиц, то есть кодирующего, декодирующего и акодирующего (не владеющего кодом). Три соучастника – это три уровня в переходном мире ранних (ископаемых) неоантропов.

Первая ступень – это ещё весьма близкие к палоантропам, а именно полунеандертальный тип.

Вторая – средний тип.