158361 (Идеи Гроссетеста, Роджера Бэкона и Брадвардина в естествознании позднего средневековья)

Тема: Идеи Гроссетеста, Роджера Бэкона и Брадвардина в естествознании позднего средневековья

Содержание

1. Введение.......................................................................................................3

2. Идеи Роберта Гроссетеста..........................................................................4

3. Идеи Роджера Бэкона..................................................................................7

4. Идеи Томаса Брадвардина........................................................................15

5. Заключение.................................................................................................19

6. Литература..................................................................................................21

Введение.

Социально-экономические изменения в западноевропейском обществе XIII в., в особенности прогресс ремесленного производства и успехи торговли в умножавшихся городах нашли свое отражение в усилении интереса к естественнонаучным идеям и исследованиям. Натурфилософские произведения Аристотеля и арабоязычных ученых и философов стали в рассматриваемом веке первостепенными духовными стимуляторами (а во многих случаях и образцами) такого рода интересов.

В Англии XIII в. названные социально-экономические изменения были особенно интенсивными. Здесь возникли весьма активные центры научно-преподавательской деятельности. Им стал, прежде всего, Оксфордский университет, появившийся почти одновременно с Парижским.

По сравнению с Парижским, университет в Оксфорде имел определенные преимущества, благоприятные для развития естественнонаучных знаний. Теологический факультет Парижского университета стал главным богословским центром католической церкви, и римская курия бдительно опекала его. Контролирующая роль этого факультета весьма ощущалась на философском факультете, что с особой силой проявилось в осуждении латинских аверроистов (а в начале века — Давида Динанского). В Оксфордском же университете, находившемся тогда на периферии католического мира, не было столь жесткого контроля римской курии.

В таких условиях в Оксфордском университете сложился кружок, который как бы продолжил деятельность философов Шартрской школы, замершую к концу предшествующего века. Работа по переводу античных и арабоязычных философов, интенсивно проводившаяся в Толедо и в Палермо, а в начале столетия распространилась и на Оксфордский университет. Одним из первых переводчиков которой был Альфред Английский (умерший около 1220 года), привезший в Оксфорд некоторые естественнонаучные произведения Стагирита.

1. Идеи Роберта Гроссетеста

Самую значительную роль в развитии и распространении естественнонаучного знания сыграл здесь Роберт Гроссетест (Большеголовый, 1175-1253). Францисканец, он был магистром, а затем и канцлером Оксфордского университета. В 1235 г. стал также епископом Линкольна. Зная еврейский, арабский и греческий языки, Роберт едва ли не первым (возможно, одновременно с Вильемом из Мербеке) стал переводить естественнонаучные произведения Аристотеля непосредственно с оригинала, писал комментарии к ним. Но значительно большую роль он сыграл как автор собственных трактатов, в которых естественнонаучное содержание преобладало над философским. Важнейшим из них стал трактат "О свете или о начале форм" (De luce seu de inchoatione formarum).

Научные интересы его автора концентрировались вокруг вопросов оптики, математики (собственно, геометрии), астрономии. В историко-философской литературе Гроссетеста нередко называют одним из самых значительных представителей сциентистского направления в средневековой западноевропейской философии. Действительно, одна из руководящих идей, которую он проводит в названном трактате, — это идея о том, что для построения "натуральной философии" огромную роль играет изучение линий, углов, различных геометрических свойств и фигур. О Роберте пишут как о весьма ярком теоретике и даже практике экспериментального естествознания. В названном трактате (равно как и в других) он высказывает мысли о том, что изучение явлений начинается с опыта, посредством их анализа (resolutio) устанавливается некоторое общее положение, рассматриваемое как гипотеза. Отправляясь от нее, уже дедуктивно (compositio) выводятся следствия, опытная проверка которых устанавливает их истинность или ложность. Эти свои идеи Роберт проводил в опытах над преломлением света (особенно наблюдая явления радуги). Он размышлял также над распространением звуковых колебаний, над морскими приливами, над явлениями из области медицины.

Не следует преувеличивать роль Гроссетеста в качестве экспериментатора и тем более теоретика математического естествознания. До этого в развитии европейской науки было еще очень далеко, и Роберт мог здесь высказать некоторые самые общие и приблизительные идеи (как высказывались они на мусульманском Востоке, да и в Античности). Но игнорировать эти подходы Гроссетеста невозможно, хотя бы потому, что они свидетельствовали об освобождении развивавшегося научного знания от априорно-спекулятивных и догматических установок теолого-философского мышления его эпохи.

Философским контекстом, в котором Гроссетест формулировал свои научные идеи, стала неоплатоновско-арабская метафизика света, особенно ярко представленная в "Источнике жизни" Авицеброна. Гроссетест принес ее в Европу одним из первых (Бонавентура уже опирался на него). Но в отличие от францисканского мистика оксфордский натурфилософ не смотрел на свет как на средство дематериализации материи.

Свет для него — весьма тонкая материя, отождествляемая с формой. Свет с этой точки зрения — универсальная субстанция, обладающая внутренней способностью к самовозрастанию и самораспространению. Формально Гроссетест занимал креационистскую позицию. Епископ Линкольна в области теологии придерживался консервативных установок, считая, что чрезмерное увлечение философией Аристотеля может даже повредить католическому правоверию. Однако его натурфилософская концепция в духе будущего деизма уменьшала творческую роль Бога. Согласно этой концепции, Бог создает вначале некий светящийся пункт, который, мгновенно расширяясь, рождает огромную сферу, где слиты начала материи и формы. На поверхности сферы материя более разрежена, но она сгущается к центру. Такую поверхность Роберт и называет небом, "первым телом", образованным единством первой материи и первой формы. Небесная сфера ограничена в пространстве. Ниже небесной сферы расположено еще восемь небесных сфер и четыре земные (последняя из них — сфера луны). Конечно, в космологии Гроссетеста, по существу, нет ничего нового по сравнению с арабоязычными натурфилософско-космологическими построениями. Самое важное в ней — мысль о свете, геометрические законы распространения которого составляют конститутивные законы мироздания, вполне доступные человеческому познанию. Философию природы невозможно постичь, не рассматривая линии, углы и фигуры. Основу физики составляет оптика. Это не аристотелевская качественная физика, объяснявшая движение тел их стремлением к своему "естественному месту". Натурализируя идеи неоплатоновской метафизики, Гроссетест видел в свете, трактуемом как субъектное начало, естественный источник природной активности, воздействия вещей друг на друга. Простейшие законы распространения света, изучаемые геометрией, как бы выражают природную экономию света.

Весь мир, таким образом, оказывается результатом самовозрастающей светящейся массы. Эта тончайшая субстанция образует не только краски, но и звуки, не только растения, но и животных. Более того, свет объясняет и связь души с телом. Она распространена по всему телу, и ее связь с ним носит световой характер. На этом пути Гроссетест как бы сенсуализирует человеческую мысль, ибо, не различая отдельных способностей души, он рассматривал чувственные ощущения и ум проявлением одного и того же светового начала. При этом свет человеческого знания — только ничтожно малая частица абсолютного божественного света. Принимая августиновскую концепцию иллюминации, Гроссетест в отличие от Бонавентуры придает ей не мистическую, а как бы натурфилософскую окраску (используя при этом аристотелевские формулировки).

Гроссетест стал основателем Оксфордской школы философов, которые наибольшее внимание уделяли вопросам естествознания. Одним из его непосредственных учеников был Адам из Марча (умер 1258 году). Но и в других местах Европы появились мыслители, у которых естественнонаучные интересы играли первостепенную роль и даже преобладали над философскими (не говоря уже о теологических): Целек Витело (ок. 1230 — ок. 1275), Дитрих (Теодорик) Фрейбергский (ок. 1250 — ок. 1310), Пьер из Марикура и философ столетия Роджер Бэкон.

2. Идеи Роджера Бэкона.

Роджер Бэкон, (1214 — 1292) — один из наиболее интересных, оригинальных мыслителей своего века. "Удивительным доктором" (doctor mirabilis) называли его многие современники. Уроженец Англии, он учился в Оксфордском университете и, возможно, был учеником Роберта Гроссетеста. Став здесь магистром искусств, он затем длительное время (примерно с 1236 по 1247гг.) преподавал в Парижском университете. Когда еще не был снят запрет с изучения естественнонаучных произведений Аристотеля, Бэкон (примерно в начале 40-х годов) публично комментировал "Физику" Аристотеля. Атмосфера теологических спекуляций, поддерживаемая католической ортодоксией, вынудила его покинуть Парижский университет и вернуться в Оксфорд, где "удивительный доктор" в течение ряда лет преподавал в университете математику, различные разделы физики и языки (по-видимому, греческий, еврейский, возможно, и арабский). Около 1256 г. Бэкон вступил во францисканский орден, в котором тогда были еще живы оппозиционные настроения. Но когда генералом ордена стал Бонавентура, в 1257 г. над "братом Роджером" был учрежден строгий надзор и его перевели в монастырь под Парижем (одной из причин таких мер по отношению к Бэкону, возможно, послужили его занятия астрологией и алхимией, которые были тогда частью физической науки, и преследовались официальной церковью). Милостью обстоятельств мысли и занятия Бэкона в середине 60-х годов пришлись по вкусу папскому легату, который, став вскоре папой под именем Климента IV, предписал "удивительному доктору" изложить ему свои идеи письменно. Эти идеи вполне созрели, т.к. Бэкон имел какие-то письменные материалы, и в течение короткого времени (1267-1268) он написал и послал папе свое "Большое сочинение". Это произведение энциклопедического характера, в котором автор рассмотрел причины человеческих заблуждений, отношение теологии и философии, важность изучения языков для той и другой, принципиальный характер математики для всех наук (и в первую очередь для оптики и астрономии). Здесь же излагались вопросы моральной философии, в контексте которой в эпоху Средневековья трактовались главным образом различные общественные вопросы. Очень быстро автор написал "Меньшее сочинение" (алхимия и причины упадка теологии) и "Третье сочинение". Неизвестно, смог ли Климент IV прочитать посланное ему "Большое сочинение", ибо вскоре умер. Орденские власти продолжали с подозрительностью смотреть на занятия и труды "брата Роджера", написавшего в 1271-1276 гг. "Компендий философии". В 1278 г. по приказу генерала францисканцев Асколи он был заключен в монастырскую тюрьму, в которой пробыл ряд лет. Но и здесь Бэкон сумел написать свое последнее большое произведение — "Компендий теологии".

Мировоззрение Бэкона, с одной стороны, формировалось под влиянием естественнонаучных интересов оксфордского кружка, руководимого Гроссетестом, а с другой, оно укреплялось его резко отрицательным отношением к спекулятивным и болтливым парижским схоластикам, типичным представителем которых Бэкон считал Александра Гэльского.

Он весьма отрицательно относился также к спекулятивно-теологическим аристотеликам-доминиканцам в лице сначала Альберта Больштедта, а затем и Фомы Аквинского. По-своему понимая Аристотеля, суть его учения Бэкон видел в естественнонаучных идеях. Причем такого рода истолкование аристотелизма было у Бэкона в очень большой степени навеяно арабоязычными философами и учеными. Особенно ценил он Авиценну, на которого часто ссылался.

Отвергая умозрительно-теологическую схоластику, "удивительный доктор" противопоставлял ей программу практического назначения знания, с помощью которого человек может добиться огромного расширения своего могущества и улучшения своей жизни. В небольшом "Послании о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии" его автор выступил с крылатой мечтой, далеко обгонявшей его эпоху, о создании судов без гребцов, управляемых одним человеком, быстрейших колесниц, передвигающихся без коней, о летательных аппаратах с птичьеобразными крыльями, которых двигал бы один человек, сидящий в его середине, о приспособлениях, которые позволили бы человеку передвигаться по дну рек и морей, и др. В "Большом сочинении" он говорит о "практической астрономии", которая позволяет создавать зеркала, концентрирующие солнечные лучи, способные сжигать все встречающееся на их пути. Несколько туманно Бэкон пишет о некой смеси, содержащей селитру, серу и какие-то другие компоненты и способной производить гром и блеск. Некоторые историки считают, что "удивительному доктору" удалось создать порох. Характерно, что он подчеркивал пользу для государства, проистекающую из этих изобретений. Имеются у Бэкона и высказывания обобщающего гносеологического свойства, согласно которым человек будет искать истину до конца света, потому что никогда не наступит некое окончательно совершенное состояние его мыслей.

Мечты о преобразовании знания сочетались у Бэкона с резко критическим отношением к авторитаризму средневековой схоластической философии в Западной Европе. В "Большом сочинении" он обрушивается на "пример жалкого и недостойного авторитета" (fragilis et indignae anctoritatis exemplum) как величайшее препятствие для развития действительного, полезного знания. Автор здесь же оговаривается, что он при этом совсем не имеет в виду "тот неколебимый и подлинный авторитет", который принадлежит церкви. Сам он часто ссылается также на Аристотеля, на "царя философии" Авиценну, на других античных и арабоязычных философов и ученых. Следовательно, критика авторитаризма практически сводилась у Бэкона к отвержению умозрительно-теологической схоластики.

Средством ее преодоления и развития практически полезного знания стала у Бэкона энциклопедия наук, во многом напоминающая мысли ал-Фараби, Авиценны и других арабоязычных философов. Объем и трактовка этой энциклопедии "удивительного доктора" служит некоторым историкам философии основанием утверждать, что его следует рассматривать не столько как философа, сколько как ученого, многостороннего эрудита. Действительно, сциентистские стремления Бэкона примерно такие же, как и стремления Гроссетеста. Но программа первого значительно шире программы второго.

Главные разделы философии в трактовке Бэкона — это математика, физика и этика. Физика же включала в себя оптику, астрономию, алхимию, медицину, технические дисциплины. Особое значение придавалось, по примеру Гроссетеста, оптике. Тем самым предопределялось математическое истолкование физических явлений. В "Большом сочинении" можно встретить восторженного панегирика математики, с многосторонним обоснованием ее решающей роли в структуре и даже генезисе — в плане обучения — любого знания. Математика в представлении Бэкона — это комплекс дисциплин, прежде всего геометрии и арифметики, затем астрономии и музыки (здесь имелось в виду то, что мы называем акустикой). Этим теоретическим наукам соответствовали практические: астрономии — астрология, геометрии — "практическая геометрия", которая охватывала землемерие, инженерное искусство, конструирование различных инструментов и т. п. Принципиальное значение имеют теоретические разделы математики, суть которой составляют количественные отношения. Многократно подчеркивая, что математика — "врата и ключ" (porta et clavis) всех наук, Бэкон, подобно пифагорейцам и ал-Фараби, выступает с прозрениями и мечтами о математическом естествознании. При этом ему ясна дедуктивная и доказательная суть математического знания. Только математика "остается для нас предельно достоверной и несомненной. Поэтому с ее помощью следует изучать и проверять все остальные науки". Математика, по категорическому убеждению Бэкона, — самая легкая из наук, ибо она "доступна уму каждого". Поэтому обучение — уже в детстве — должно начинаться именно с нее.