158194 (Гендерные проблемы современной философии), страница 2
Описание файла
Документ из архива "Гендерные проблемы современной философии", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "философия" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "рефераты, доклады и презентации", в предмете "философия" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "158194"
Текст 2 страницы из документа "158194"
Во-первых, внимание всех теоретиков оказалось обращенным к главному инструменту гуманитария - языку, в связи с чем нынешний переворот в системе гуманитарного знания именуют "лингвистическим поворотом".
Во-вторых, в современных гуманитарных науках родилось понятие практик речевого поведения (употребления), или дискурсов (от лат. dicursus - рассуждение и фр. courir - бежать, т.е. термин отражает множественность форм речевого поведения).
В-третьих, важнейшее понятие современного гуманитарного знания, которое, как и первые два, введено французскими философами, - это понятие “неязыковых (недискурсивных) реальностей к ним относят тело, действие и власть. Эти понятия стали решающими для современных философских концепций, в том числе феминистских.
Знаковых фигур в современном постструктурализме несколько, и все они связаны с Францией. Это психоаналитик Ж. Лакан (1901-1981), первым поставивший проблему "языка бессознательного" и определивший пол как "маскарад" практик и знаков, культуролог и мыслитель М. Фуко (1926-1984), прославившийся рядом новых концепций, в том числе концепцией власти, и введший в науку понятие "дискурс", и наконец, ныне здравствующий философ Ж. Деррида (р. 1930) - автор теории деконструкции и феномена "инаковости" в культурологии.
Именно этим ученым и их последователям принадлежит честь открытия проблемы языка как означающею механизма и перечисленных выше внеязыковых реальностей, хотя, разумеется, и до них многие понимали, что "все лучшее в жизни, от секса до заката, трудно выразить словами" (С. Цвейг). Но именно эти философы сформулировали проблему необходимости разгадки невыразимого - выявления символов его, выстраивания их системы и системы их проявлений (отсюда - расхожее наименование их концепций - "символический фундаментализм"). 2
Для того чтобы тот или иной статус человека (в том числе половой) стал очевидным, как полагал М. Фуко, нужна система знаков как средств самовыражения. Она и формирует дискурс. Философы-феминистки продолжили эту мысль: язык и власть взаимосвязаны, а социальный дискурс, всегда, по сути, "гендерно пораженный", создает и воспроизводит дискриминацию женщин.
Как преодолеть эту дискриминацию? Местом возможного обретения женщиной себя всегда было и остается, считают феминистки, женское письмо.
Данное понятие ввели ученицы М. Фуко X. Сиксу и Л. Ирригарэй. Отрицая возможность создания полностью "объективного" текста, феминологи призывают признать, что любое исследование - всегда заинтересованное, субъективное и политизированное и что изучать следует (раз от нее нельзя избавиться) как раз "субъективность".
Как известно, через язык женщина была "изгнана" из текстов (в том числе исторических). Через обретение своего языка она только и может туда вернуться, как считают они, ибо в создании текста проявляется нечто находящееся вне его автора и помимо его сознательных устремлений. Создатель текста на определенном этапе перестает быть автором (отсюда знаменитое утверждение постмодернистов о "смерти автора" в источнике и парадоксальный в этом контексте призыв: "Что же вы не пишете? Пишите себя!"). Ибо в процессе писания автор (и в первую очередь - женщина) сам "творится" текстом, обнаруживает себя или, как говорят психологи, "проецируется". Таким образом, изучая женское письмо, мы тем самым можем изучать и читаемое "на поверхности", и подразумеваемое (порой невольно) автором, и даже самих себя.
В связи с этим в последнее время одним из наиболее популярных пpeдмeтoв' научного рассмотрения стала биография (у социологов) и автобиография (у психологов, педагогов), а в феминологии женские эгодокументы и женские рассказы о тех или иных переживаниях событий и "состояний женского тела". Причем такие состояния мужчинам либо не близки (лишение девственности, замужество, беременность, менструации, роды), либо непопулярны в мужском дискурсе (зависть, страх, боль). Через обращение к таким типам источников идет поиск новых технологий "раскапывания" в тексте индивидуальной (и прежде всего - женской) аутентичности.
Феминологи 1990-х годов настаивают на том, что должно быть исследовано подлинное женское "я", а не только его отражение в действующей культуре. Это подлинное "я" нуждается в сопоставлении с представлениями (выраженными в книгах, фильмах, средствах массовой информации и т.п.) о тех чувствах и ощущениях, которые якобы должна испытывать в те или иные жизненные моменты женщина. В связи с таким подходом к текстам, созданным женщинами, американская философ-феминистка, активная постструктуралистка и деконструктивиотка Дж. Батлер предложила новое определение пола: "Пол - это репрезентация", т.е. отображение образа жизни, который демонстрируется окружающим. Легко понять, что гендерная концепция (стереотипы, нормы, идентичность) как раз и позволила историкам поставить вопрос о том, как репрезентировалась принадлежность к тому или иному полу в разные эпохи, причем репрезентировалась не только в языке, но и в недискурсивных практиках.
Помимо языка огромное исследовательское поле для гендеристов и историков-феминологов - изучение скрытых за языком стратегий власти. Основы здесь опять же заложил М. Фуко, который выступил с теорией "власти говорящего". Он показал, что современная наука сделала видимыми различные типы и виды властных отношений, не сводимых к вопросу о простом участии (или неучастии) женщин в функционировании политических структур. "Власть - это не некий институт, не некая сила, которой кто-то был наделен, - полагал М. Фуко. - Власть - это имя, которым называют стратегическую ситуацию в данном обществе". Философы-феминистки продолжили эту мысль, доказав, что эффективнее всего воздействие власти именно на микроуровне (власти, "вездесущей не потому, что она охватывает все, но потому, что она исходит отовсюду", в том числе от нас самих, как считал М. Фуко). На микроуровне власть не замечается, не переживается нами и предстает как некое "определенное природой" господство. Исторически поведение женщин всегда контролировалось больше, чем поведение мужчин (от контроля за сексуальностью до политических и гражданских прав), поэтому история принуждения женщин (дабы они следовали тем или иным культурным нормам) - это особая страница истории насилия.
Подводя итоги размышлениям современных философов о проблемах пола, можно отметить, что на рубеже тысячелетий большинство ученых пришло к признанию полицентричности окружающего мира, плюральности типов мышления, множественности методов и подходов, с помощью которых можно познавать и прошлое, и настоящее.
2. Толкование "гендера" в отечественной и зарубежной литературе; философский смысл толкования
Дж. Скотт рассматривала гендер как "набор отношений между обществом и мужчиной/женщиной". В ее понимании пол, класс, раса и возраст определяли положение мужчины/женщины в обществ. В дальнейшем зарубежные социологи все более стали склоняться к тому, чтобы рассматривать гендер как "комплексный механизм", как "технологию, которая определяет субъект нормативности и регулирования того, кем должен стать человек в соответствии с "экспектациями". Взамен термина "набор отношений", предложенного Дж. Скотт, современные западные философы чаще применяют понятие "гендерной системы", разумея под нею "идеи, институты, поведение, формальные правила и другие социальные взаимодействия, предписываемые [обществом человеку] в соответствии с полом". Так гендер стал пониматься как сложная самоорганизующаяся система, включающая в себя культурные символы, выработанные обществом в процессе своего развития, нормы и законы, регулирующие жизнь человека и обществ, социальные институты, воплощающие в жизнь эти нормы, и, наконец, самоидентификацию личности, т.е. понимание человеком самого себя и своего места в обществе, причем все это в неразрывной связи с его полом.
Понятие "система", безусловно, гораздо более точно выражает сущность гендера по сравнению с термином "набор". Что такое набор? Это - совокупность отношений, а совокупность по сути своей - явление механическое. Совокупность может вмещать в себя и большое, и совсем малое число составляющих и, тем не менее, оставаться совокупностью, "набором". Не то - понятие "система". Под ней мы понимаем в первую очередь единство, целостность, неразрывную связь входящих в нее компонентов. Именно в системной связи, а не в наборе находятся в гендере биологические и общественные (социальные) компоненты: они неразрывны, неделимы, устойчивы и изменчивы одновременно! Вспомним в этой связи прозорливое определение В.И. Даля: "Пол - одна из родовых половин". Итак, гендер состоит из двух половин: пола биологического и пола социального, в неразрывном единстве своем и образующих гендер.
Попытаемся дать определение гендера (хотя их было уже предостаточно - и очень сложных, и заумных, и упрощенно-популяризаторских!): под ним в настоящей работе понимается система социополовых отношений, возникающих у мужчин и женщин в результате их общения между собой и с внешним миром и проявляющихся во всех сферах жизни человека и общества. По сути своей, если отвлечься от современной философской фразеологии, мы должны вспомнить аристотелевское понятие: "Человек по природе своей есть животное политическое" (иными словами - общественное, социальное).
Возникновение понятия "гендер" не было случайностью: оно появилось в ответ на мощное (и при этом весьма агрессивное и шумное!) движение современного феминизма. Оно ратовало за создание своей, особой "женской" истории, долженствующей если не заменить историю "мужскую", то, во всяком случае, уравняться с нею в своих правах. Такое обособленное и параллельное существование двух историй - мужской и женской - явление, безусловно, ненормальное.
Как противовес "женской" истории с ее подчеркнутым вниманием преимущественно к "прекрасной половине человечества" и возникла "гендерная история". Она не исключает женскую историю: без нее она просто немыслима. Но вместо раздельного изучения роли мужчин и женщин в истории (эти проблемы, конечно, остаются в поле зрения исследователей, не исключаются и не отрицаются) гендерная история в центре своего внимания размещает "диалог полов" - не как разделение, не как подчинение (главенство мужчин или женщин), а как взаимодействие и взаимодополнение друг друга в общем строительстве общества и его культуры. "В круг гендерного анализа включаются оба пола, их отношения между собой и их взаимосвязи и взаимодетерминации с социальными системами разного уровня".
К настоящему времени довольно четко определилось, три главных направления гендерных исследований. Первое (и самое развитое) широко уже разрабатывается социологами и не только на Западе, но и у нас в России - это гендер как инструмент социологического анализа. Социология гендера - это наиболее яркое достижение российских обществоведческих дисциплин. Появились уже первые работы, утверждающие становление гендерной социологии как особой самостоятельной научной дисциплины, претендующей на всеохватный тематический потенциал. Совершилось и научно-организационное оформление новой дисциплины: в 1990 г. был основан Московский центр гендерных исследований как научное подразделение РАН, в 1998 г. - аналогичный центр в Санкт-Петербурге, а затем и в ряде университетов и вузов России (Иванове, Кострома, Самара, Петрозаводск, Набережные Челны и др.). Эти центры объединяют прежде всего социологов, отчасти - демографов, этнографов, психологов, медиков, сексопатологов и т.д. Меньше всего среди социологов-"гендеристов" историков.
Второе направление гендерных исследований - это понимание роли гендера в рамках изучения "женской истории". Эта тема активно разрабатывается Московским центром гендерных исследований, систематически, раз в год организующим деятельность летних школ по женским и гендерным исследованиям. Цель этих школ - внедрить гендерные исследования в систему высшего образования в России. Работа в этой области только еще начинается, причем ведется она в первую очередь философами и социологами. Отличительная черта этих исследований - ориентированность на современность. Это чаще всего не исторические, а социологические труды с экскурсами в область истории, причем преимущественно XIX-XX вв. Появились статьи так называемого постмодернистского теоретического феминизма, раскрывающие роль и значение гендера в области феминизма. В них выдвинута проблема восприятия "феминного как метафоры иного", причем "как зоны множественных возможностей". Трудов историков в области гендерного подхода к истории женщин пока нет, хотя этнографы и рассматривали эти вопросы, анализируя семейные отношения в разные эпохи, правда, не используя еще в своих исследованиях термина "гендер".
Что касается третьего направления в области гендерных исследований ("гендер как культурологическая интерпретация" - так гендеристы именуют эти работы), то оно в российской науке пока только еще декларируется. Специальных трудов в этой области нет, хотя гендерный подход, конечно, давно уже имел место, - правда, тоже без упоминания этого термина. По социально-экономической истории Х1Х-ХХ вв. вышло уже достаточно трудов, раскрывающих воздействие пола на зарплату, условия труда, занятость, на разные формы социального протеста и т.д. Особенно ярко это заметно в исследованиях по исторической демографии, подробно рассказывающих о влиянии пола на рождаемость и смертность, на различную миграцию (трудовую, религиозную и проч) и на социальную мобильность, как "восходящую", так и "нисходящую".
3. Влияние гендерных исследований на развитие личности, семьи и социальной активности
Еще одно перспективное направление гендерной истории самым тесным образом связано с оригинальным подходом, который можно условно назвать персональной, или новой биографической историей. Он, разумеется, имеет очень жесткие ограничения в источниковой базе для ранних периодов истории. Исследователи западноевропейской истории раннего нового времени, несмотря на наличие довольно богатых частных архивов и обширного корпуса литературных памятников, сталкиваются с серьезными трудностями и прежде всего в своих попытках реконструировать историческую индивидуальность представителей средних и низших социальных слоев. В частности, стремясь восстановить внутренний мир женщины этого времени, ученые вынуждены обращаться к немногочисленным представительницам элиты, потомкам которых к тому же удалось сберечь и пронести свои фамильные архивы сквозь все исторические катаклизмы. Но и в таких счастливых случаях неизбежно встает вопрос, можно ли наблюдения, сделанные на основании исследования отдельных судеб в сколь угодно щедрых на подробности казусах экстраполировать в область коллективного и тем более социально-дифференцированного гендерного опыта? Для такого переноса, конечно, требуются дополнительные обоснования. Иногда исследователь опирается на гипотезу о двойственности женского мировосприятия, предполагающую, что если в одних ситуациях представления женщины в той или иной мере отражали ее социальную принадлежность, которая определялась, в зависимости от ее семейного положения, по мужу или по отцу, то в других классовые различия вытеснялись более фундаментальными гендерными характеристиками. Констатация существенной общности "женского опыта" каждой конкретной эпохи, таким образом, не устраняет расхождений, создаваемых социальным неравенством, и соответствует тем свидетельствам источников, которые подтверждают, что противоречия этого "двойного статуса" женщин осознавались мыслящими современниками и озадачивали их так же, как и нынешних историков, пытающихся уложить женскую ментальность в классово-гендерную систему координат.