14803-1 (Анализ концепций смерти в философии С.Кьеркегора и М.Хайдеггера), страница 2

Подводя итог, мы можем теперь развести два тезиса, которые у Кьеркегора представлены как один. Философ говори: "…мы сформулировали состояние Я, когда отчаяние полностью отсутствует: в отношении к самому себе, желая быть собою, Я погружается посредством собственной ясной прозрачности в ту силу, которая его полагает. А эта формула, в свою очередь, … является определением веры" /1, 350. Первый тезис, следовательно, состоит в том, что "Я" самодостаточно, неважно, перед лицом ли временных утрат или перед лицом вечности. Второй тезис гласит, что этому есть трансцендентальная причина. Однако не важно, какая вера подкрепляет веру в ценность нашего "Я". Кьеркегор тонко и проницательно рассматривает различные виды отчаяния: отчаяние, когда не желают быть собою, иначе "отчаяние-слабость", отчаяние, когда. наоборот, хотят быть собой, или "отчаяние-вызов", т. е. хотят быть собой во всей немощи, исключая любой призыв к Богу, любую просьбу о помощи (то, что Камю детально рассмотрел в "Бунтующем человеке"). В самой своей сути, тем не менее, эти различия несущественны. Каждый из видов отчаяния снимается одним способом: сбитое с толку другим (=миром), "Я" возвращается к своим ценностям, находит новую возможность их воплощать. Для осознания себя "Я" постоянно выходит за свои границы, и один некорректный выход, когда присутствующий в сознании мир начинает вступать в конфликт с "Я", порождает отчаяние, а операция нового утверждения своих ценностей (которое сопровождается, конечно, прояснением для себя "Я") снимает напряженность и отчаяние.

Для сравнения рассмотрим другую точку зрения. Мартин Хайдеггер, заимствовавший некоторые представления у Кьеркегора (в частности, понятие "страха"), создал более схематичную и менее соотнесенную с догматами веры концепцию смерти. Интерес хайдеггеровского подхода в том, что здесь смерть является одинаковой реалией с такими феноменами как "решимость", "страх", "зов совести". Так же, как Кьеркегор, в качестве данности Хайдеггер рассматривает переживание эмоций по поводу смерти и так же считает их постоянной составляющей бытия, которая бытие структуирует.

Отношение Хайдеггера к смерти определяется общей сутью его философии. По мнению философа реально существующее (бытие) есть Dasein. Исходная точка философствования Хайдеггера - субъективность наших ощущений. Ключевым моментом в ней является осознание себя, как существующего здесь и сейчас, это и есть Dasein. Все прочее существует только для Dasein, а значит, является, по сути дела, ее состоянием. Реальности, данные нам как существующие в Dasein (а иначе ничто существовать и не может), Хайдеггер называет экзистенциалами. Они характеризуют бытие Dasein.

Главная задача онтологии Хайдеггера, на мой взгляд, "обнаружение структурной целостности" экзистенциальных модусов Dasein, то есть раскрытие и прояснение бытия Dasein не в последовательности его экзистенциалов, а как целостной структуры. И целостность бытия можно раскрыть, "глядя на один исходно единый феномен, уже лежащий в целом, так что он онтологически фундирует каждый структурный момент в его структуральной возможности". В качестве такого феномена Хайдеггер называет феномен страха (Angst). Феноменологически Хайдеггер описывает "страх" как отличный от боязни. Разница заключается в том, что боязнь - это всегда боязнь чего-то предметно определенного. Страх же приходит из "ниоткуда". Из неопределенного "ниоткуда" онтологически означает из "мира". Страх вообще непредметен, как говорит Хайдеггер, с ним невозможно иметь дело, он неинтенционален. Страх указывает на непрерывную соотнесенность человеческого существования с бытием. Таким образом, страх раскрывает Dasein не как обычное сущее, которое просто "есть", но как особое сущее, всегда относящееся к способу своего бытия, существующее как целостность, самость. Пониманием страха как предельного опыта "возможного" Хайдеггер обязан, в основном, Кьеркегору. Страх, во-первых, раскрывает для Dasein за предметным сущим его исходное онтологическое основание; во-вторых, раскрывает целостность самого Dasein в его одиночестве, показывающем всегда имеющуюся возможность быть целым. Однако феномен страха лишь указывает на бытие Dasein как на целое. Экзистенциально-онтологическую целостность Dasein Хайдеггер выражает как "заботу" (Sorge). Как "забота" Dasein обладает характером "впереди-себя-бытия". "Забота" включает в себя три феноменальных элемента. Во-первых, заботу об окружающих вещах; во-вторых, заботу о других; в-третьих, заботу о своей собственной идентичности. Dasein отлично от вещи не только тем, что оно заботится, но прежде всего тем, что оно и есть "забота".

Способ бытия, который открывает смерть и страх как возможности Хайдеггер называет "забегающим вперед". "Забегание вперед", в возможность или невозможность нашего существования - это "собственный" способ бытия. Это предвосхищающий характер бытия Dasein, раскрывающий его как целое, Хайдеггер называет "решимостью". Решимость определяется как "молчаливое, готовое к ужасу бросание себя на самое свое бытие-виновным…" В этом употреблении "решимости" видны два аспекта. С одной стороны, собственный акт волевой решимости как открытости Dasein "зову совести", раскрывающему "виновность" Dasein; с другой - непрерывная открытость Dasein бытию, предвосхищение им своих возможностей как понимание своей открытости бытию. Онтологический характер "решимости" - это прежде всего открытость Dasein по отношению к бытию: "решимость есть отличительный модус разомкнутости Dasein". "Решимость", как указывает Хайдеггер, есть, во-первых, определенная расположенность (настроенность) к страху; во-вторых, определенное понимание, "предвосхищающее" понимание смерти; в-третьих, определенное выражение речи, а именно как в молчании раздающийся "зов совести". "Страх", "предвосхищение смерти" и "зов совести" должны, по мнению Хайдеггера, стать радикальными возможностями Dasein, которые позволили бы Dasein преодолеть его "падшесть" в неопределенность пребывания среди "людей", "несобственность" его повседневного бытия.

Феномен "смерти" тесно связан с феноменом "страха". По сути дела "страх" впервые ставит перед Dasein вопрос о целостности его бытия именно потому, что он ставит само Dasein перед лицом смерти, раскрывая ему "смерть" как его собственную чистую возможность - возможность быть самостью. В этом онтологическом смысле "бытие-к-смерти есть сущностно ужас (Angst)".

До тех пор, пока Dasein существует в повседневной неопределенности среди "людей" (Man), ему не обрести целостности и смысла своего существования. И поскольку в своем повседневном Dasein являет себя в разных экзистенциальных ситуациях, а значит. рассыпает себя как "экзистенциальные фрагменты" 2, 84, постольку обретение целостности для него равнозначно его собственной смерти. "Смерть" в этом экзистенциальном смысле - это конечность, выход за пределы мира сущего или непрерывное присутствие перед лицом смерти. Это постоянное нахождение перед лицом смерти возвращает Dasein в его "собственное" существование, в его "собственную" самость, в бытие целым. Чтобы осознать себя как целостность (нечто единое, существующее во всех этих ситуациях, а не часть каждой ситуации), Dasein должна выйти за пределы ситуации, "забежать вперед" 2, 82. По сути дела, для Dasein это единственный способ осознать себя как целое, то есть как Dasein, а значит, "забегание вперед" - способ бытия Dasein (оно бытийствует, как забегающее вперед). Экзистенционал, осуществляющий это забегание, Хайдеггер назвал "решимостью". Решимость заключается в предвосхищении смерти и проистекающем отсюда страхе и зове совести. Существование в непрерывном предвосхищении собственной смерти - или, как говорит Хайдеггер, "бытие-к-смерти" - это выделение себя из безопасной анонимности повседневного пребывания среди "людей". Своеобразие "смерти" заключается в том, что наше повседневное знание о ней несоотносимо с нашим Dasein. Dasein знает о смерти исходя из наблюдения факта смертей других. Смерть, таким образом, существует не для тех, кто умирает, а для остающихся. Она является состоянием Dasein созерцающего, но не Dasein умирающего, так как его Dasein уже не существует, и если бы даже и существовало его знание, не может стать знанием моей Dasein, поэтому смерть существует для Dasein не как переход и не как конец, но как возможность. Повседневное существование Dasein - это постоянное избегание "смерти" как "факта" существования. Однако даже такое "избегающее" существование отмечено глубоко печатью смерти. Избегание смерти лишает Dasein целостности или самости. Прежде всего, "смерть" - это чистая возможность. Если мы все же знаем о смерти лишь исходя из смерти другого, то это значит, что собственный опыт этой чистой возможности мыслим лишь как "предвосхищение смерти". Таким образом, опыт смерти другого ставит нас перед лицом радикальной возможности всякого сущего и всякого положения вещей в мире. "Смерть" является определяющим фактором существования Dasein именно как предельная возможность быть целым или самостью: "Ближайшим образом надо обозначить бытие к смерти как бытие к возможности, а именно к отличительной возможности самого присутствия (Dasein)… смерть как возможное есть не возможное подручное или наличное, но бытийная возможность присутствия (Dasein)". /3/ Именно об этом говорил Ирвин Ялом, когда писал, что "физически смерть разрушает человека, но идея смерти спасает его". Хайдеггер говорит о том же: сознание предстоящей личной смерти побуждает нас к переходу на более высокий модус существования. Я не подвергаю этот факт сомнению. Однако я думаю, что невозможно жить в непрерывном предвосхищении собственной смерти, это действовало бы разрушающе. Для того, чтобы нормально существовать тревога смерти просто должна быть вытеснена! Точно также, как бытие проявляет, освещает себя, на мой взгляд проявляет себя небытие (смерть). Это происходит достаточно редко, когда всеобъемлющий, ледяной "ужас" охватывает нас. И таких моментов достаточно, чтобы вырвать нас из неаутентичного бытия. Возможно главное, что следует делать в таких ситуациях (когда ужас небытия охватывает нас) - это просто не убежать от ужаса, пройти его до конца, пережить его.

Но так как смерть непременно когда-нибудь наступит, а в качестве возможности Dasein рассматривает ее для себя с того самого момента, как узнало о существовании смерти, то смерть существует для "Я" всегда и существует как некая осуществляющаяся возможность. Это Хайдеггер понимает под "бытием-к-смерти", которым является наше обычное бытие. Факт неизбежности нашей смерти делает бытие в нашем мире конечным, а значит, появляется возможность представить его как конечное, помыслить об этом. Хайдеггер называет такую возможность "охватом присутствия". "Присутствие" - это факт существования Dasein. "Целое присутствие" - факт ее существования от начала до конца. "Охват" - осмысление этого. Существующее Dasein не является целым, так как в него еще актуально не включены те экзистенциальные фрагменты, которые предстоит пережить в будущем. Эти отсутствующие фрагменты есть "недостача". Прошлое существует здесь и сейчас, поэтому целостность не требует целостности во времени, но есть целостность в миге (сумма всех прошлых ситуаций дает "сейчас"). Иными словами, немецкий философ онтологизирует психическую реальность и представляет ее как подлинное бытие.

К решимости обретения "собственного" бытия Dasein призывает "зов совести". "Совесть" здесь - это феномен, раскрывающий собственное существование Dasein, заставляющий нечто понять. "Зов совести" призывает Dasein к выбору самого себя. С помощью "решимости" можно услышать "зов совести". Способность внимать "зову" указывает на его трансцендентную природу: "Зов ведь как раз не бывает, причем никогда, ни запланирован, ни подготовлен, ни намеренно исполнен нами самими. "Оно" зовет, против ожидания и тем более против воли. С другой стороны, зов несомненно идет не от кого-то другого, кто есть со мной в мире. Зов идет от меня и все же сверх меня" /3/. Анализ феномена "совести" неизбежно соотнесен всегда с феноменом "вины". Причем "вина" понимается Хайдеггером как онтологический феномен: это особая структура существования, выражающая непрерывную соотнесенность Dasein с бытием ("вина" как способ бытия).

Интересна хайдеггеровская концепция временности Dasein. Каждый из экзистенционалов Dasein имеет отношение к "прошедшему" ("ставшему"), настоящему и будущему. Задача онтологии Хайдеггера - восстановить понимание временности в единстве всех модусов ее протекания (будущего, настоящего и прошлого). Время в понимании Хайдеггера является онтологичским смыслом "заботы", формой ее первичного, исходного единства. Хайдеггер вводит свою временную интерпретацию уже при анализе экзистенциальной структуры смерти, и первый шаг аналитики времени Хайдггер делает, именно описывая экзистенциальный характер бытия-к- смерти. "Временной интерпретацией" Хайдеггер называет выявление условий возможности исходной целостности Dasein; его бытийного, а не вещного качества. Хайдеггер теперь рассматривает "заброшенность", "падение" и базовые экзистенциалы "расположения", "понимания" и "речи" сквозь призму трех временных модусов: будущего, прошлого, настоящего. Таким образом, временный характер "понимания" есть непосредственное уяснение бытия, которым оно указует на свое будущее. Временной характер "расположенности": хотя расположенность к чему-либо прежде всего подразумевает актуальность настоящего, однако, если в расположенности мы понимаем исходную открытость мира, то этим обнаруживаем себя как "прошедших" некий опыт, как "ставших" неким определенным сущим. "Речь" также носит временной характер: поскольку она выступает как окрытость для другого, ее смысл обращен в будущее (в будущем как бы заложено понимание).С другой стороны, она "имеет приниципиальную особенность - актуализировать все то, о чем она говорит" 2, 89 здесь и сейчас. А прошлое, как уже было сказано, по мнению Хайдеггера свернуто в настоящем моменте. Временность вообще является внутренним качеством именно Dasein, вещь таких качеств не имеет, время существования вещи определяется математически или как средство для совершения какого-то действия над вещью (например, "время начинать"). Время является условием целостности Dasein, онтологическим смыслом феномена "заботы". Возможность Dasein стать собой образует временной феномен "будущего" или "наступление". В этом смысле "заступающая решимость" к собственной способности быть (онтологически "забота") есть "бытие в будущности". "Предвосхищение" и "решимость" делают Dasein сущим, творящим будущее, исходя из своих возможностей. Однако уже в своей творящей будущее, предвосхищающей "решимости" Dasein всегда уже есть некто и всегда понимает себя как "виновное", "заброшенное", "фактичное" сущее. Иначе говоря, "становление" собой (будущее) есть одновременно возвращение к тому, что ты уже "стал" кем-то (прошлое). Это всегда уже определенная, "ставшая" "фактичность" или "заброшенность" образует временной феномен "прошлого", который всегда возникает именно из горизонта будущего. Принципиально, что Хайдеггер говорит не о "прошлом", но именно о "прошедшем" или "ставшем". Dasein сейчас непрерывно присутствует как кто-то, он актуально "есть" кто-то, непрерывно используя внутримирное сущее (вещи). И этот непрерывный горизонт актуальности выражает временной модус "настоящего". В этой временной динамике первичным, исходным модусом является принципиально будущее, поскольку само время обладает, следуя Хайдеггеру, "экстатической" природой, то есть устремленностью вовне.

Хайдеггер, таким образом, весь приоритет обладания временем относит за счет того, что охватывает его целиком, несет в себе прошлое и постоянно проецируется в будущее ради ощущения своей изначальной идентичности. "…первичное, "собственное" время должно быть понято как "конечность" (смертность) Dasein" 2, 92. Будущее устремлено к прошедшему, прошедшее к настоящему, формы времени "экстатичны" и направлены друг на друга. Если анализировать временной характер выделенных трех форм "открытости" (экзистенциалов), то обнаруживается, что это не изолированные модусы: будущее, прошедшее и настоящее сущностно взаимосвязаны. Этот единый феномен, это "экстатическое" единство Хайдеггер называет "временностью".Взаимопринадлежность трех форм времени - прошлого, настоящего и будущего - образует особый "временной опыт", онтологически проинтерпретированный Хайдеггером как "опыт бытия". Непосредственный характер этой взаимопринадлежности Хайдеггер именует "экстатичностью". Будущее, настояшее и прошлое - эти три формы времени - именуются "экстазами" потому, что они непосредствнно соотносимы друг с другом, когда будущее устремлено к прошедшему, а прошедшее - к настоящему. Поэтому Dasein, по выражению Хайдеггера, "временится", то есть сохраняется единым во времени, которое является Dasein само как внутреннее единство. Естественно, смерть в таком ракурсе переживается как разрыв, как закрывание Dasein для мира. Единство мира дает человеку понимание бытия, "единство мира, в свою очередь, возможно только на основе временности" 2, 96. Бытие, истина, история понятны Dasein только потому, что оно "временится", только потому, что вещи обретают смысл в личной истории Dasein. И Dasein, в свою очередь, существует не произвольно, не солиптически, а только во времени, оно фактически существует. Dasein "падает" в мир, испытывает "страх" (необъяснимое рационально переживание), совершается в истории как "событие", проявляется как "забота". Dasein экзистенциально временится не потому, что оно пребывает в истории, а напротив,оно свершается как "событие" в истории именно потому, что экзистенциально временится. В отличие от Dasein, вещи не свершаются, они не историчны. В свете этого идея временности приобретает колоссальное значение. Кант, назвавший время одной из двух априорных категорий чувственности (т. е., казалось бы, сказавший то же самое: ничего не возможно без доопытного представления о времени, следовательно, ничего невозможно без обладания временем как, наряду с протяженностью, формообразующими элементами восприятия), сказал значительно менее тотальную вещь. Смысл хайдеггеровской концепции состоит не в том, что ничего не возможно познать без времени как формы, но о том, что время - не измеряемое физически, единое в экзистенционалах прошлого, настоящего и будущего - является над-бытийным условием раскрытия бытия как такового. Абсолюная временность есть бытие. Значит, если бытие существует объективно, то и время - это объективная данность, причем время, как было сказано, принадлежит только Dasein. Следовательно, понимающее бытие сущее (Dasein) является единственной "дверью", через которую бытие "выходит", чтобы актуализоваться. Грандиозная роль человека, которую он неожиданно для себя получает, возносит его на ступень космическую, религиозную. Хайдеггер нигде не приравнивает понятия Dasein и "человек", однако основными экзистенциалами Dasein обладает только человек, другое сложно представить; Dasein - это "здесь-и-сейчас-присутствие" человека. Смерть людей, соответственно, приравнена к катострофе бытия. Правда, Хайдеггер говорит о существовании в мире "с другими", т. е. одна смерть - это только еще одна, не похожая на другие, возможность бытию реализоваться. Тем не менее, если субъект действительно в силу "временящести" своего Dasein чувствует, что через него идут токи бытия, становится стопроцентно объясним и неопределенный страх, когда Dasein узнает о возможности охватить себя целиком (т. е. познает свою смертность), и забота, когда Dasein волевым актом избирает свою историчность, свое дальнейшее существование. Если бытие действительно "говорит" через Dasein (как у Шопенгауэра через существование конкретного индивида говорила таинственная "воля к жизни"), то, в общем, экзистенционалы заботы, страха, решимости действительно универсальны.