17461-1 (Гендерные особенности этнической идентификации), страница 2

У мужчины непосредственно личность отдельного человека уходит из поля проблемы. Мужчина тоже может говорить о личном опыте, ссылаться на конкретные примеры из жизни, но этого личного опыта в такой степени, как для женщины, для мужчины не достаточно, чтобы идентифицировать себя, вообще оценивать происходящее.

Этническая идентификация у мужчин тесно связана с соотнесением себя с такими макроуровневыми понятиями как государство, общество, нация, политика: “Такая проблема (национальная - К.Н.) существует в нашем обществе”. В высказываниях мужчин доминируют формальные, государственные критерии оценки. Поэтому, на наш взгляд, один из факторов идентификации у мужчины связан с вопросами защиты, с необходимостью отстаивания, преодоления противостояния и осознания себя через противостояние, через столкновение позиций и борьбу. В процессе самоопределения у женщин этот фактор практически не выражен. Проблема противостояния мнений, образа мышления, взглядов и традиций касается не только соотнесения и оценки конфликтных ситуаций (хотя межнациональные конфликты являются “идеальным” условием для осознания границ между “мы” и “они”). Речь не всегда идет об острых конфликтах. Для мужчины данная тема начинает “работать” уже на уровне простого провозглашения, декларирования необходимости защиты, отстаивания позиций и ценностей своей нации как своих личных интересов. Особенно остро действие этого фактора проявляется у русских мужчин. “Я живу в России, в Российском государстве, со мной кто-то борется за суверенитет. Россия - это моя страна. Я доволен. А почувствовал национальный вопрос, когда начали воевать. Баку, Тбилиси, Вильнюс, Чечня. Я почувствовал, что я русский. Я осознал, что я - русский. Не просто гражданин РСФСР, а именно этой национальности. Раньше я был гражданином этой страны, мне было все равно” (русский). Мужчина как защитник, мужчина как ответственный за сохранение, за выживание, пусть даже на чисто теоретическом уровне, не подкрепленном никакими практическими шагами в осуществлении самого “сохранения”. Причем если мужчина говорит о вопросах этничности в контексте государства или нации, то преобладает мажорный тон, когда же речь заходит об этих же вопросах в рамках каждодневного общения, то на первый план выходят негативные высказывания. Приведенный отрывок также является показательным в качестве проявления националистических настроений русских мужчин: налицо отождествление своей национальности с государственностью. Подобные высказывания говорят о том, что у мужчин, считающих себя русскими, этническая идентификация во многом базируется на утверждении своих прав в Российском государстве как прав русского человека в своей стране.

В то время как у русских мужчин националистические настроения охватывают вопросы политики и государственности, у русских женщин проявляющийся национализм тоже имеет бытовой характер: “В вопросах брака стала важна национальность”, “Иной раз язык сломаешь все их имени произносить, все эти Айраты, Майраты, Ренаты. Все и не запомнишь. Поэтому мы вынуждены говорить об этом, поскольку это наша жизнь” (русская).

Для мужчины большую роль, нежели для женщин, играют карьерные вопросы, достиженческая функция, причем в таких сферах, которые выходят за рамки семьи. В СССР долгое время графа “национальность” играла не последнюю роль в возможности и успешности карьеры для человека. “Когда я получал паспорт, у меня было написано “русский”, я гордился” (русский мужчина). Сегодня личный опыт, а чаще историческая память об этих временах, поддерживает в сознании русских мужчин прагматическую значимость своей нации. Отсюда важный момент, без чего невозможно признание мужчиной своей этнической идентификации, - постоянный поиск и нахождение основания для гордости своей нацией. “Я доволен, что я русский. Я бы не сказал, что какая-то гордость, просто потому, что это - Россия, я живу в своем государстве”. Гордость как признание значимости, позиции, роли. Гордость как изначально позитивный момент, дающий право гордиться своей нацией, становится выражением достоинства и превосходства, так необходимого в конкурентной среде. Гордость - важное основание в формировании позитивного образа своей нации как сплоченной группы. “Я горжусь своей нацией, что я татарин. Я нахожу в книгах, что мы, татары, - люди трудолюбивые. Живем среди русских, друзья у нас русские есть” (татарин).

Следует отметить еще одну особенность процесса определения своей нации у мужчин. Говоря “Я - русский” или “Я - татарин”, мужчина выражает крайнюю форму своей уверенности в праве так сказать. Это сопрягается с полным осознанием своего права на подобное утверждение и говорит о наличии гордости и позитивной оценки своей национальной общности. Если у человека есть какие-то сомнения, неуверенность или неловкость и стеснение (в данном случае спектр чувств очень широк), на поверхность выходит масса различных обстоятельств, причин оправдательного характера, снимающих этот диссонанс, и респонденты прибегают к понятию “россиянин”, которое на данный момент является своего рода “выходом” из проблемной ситуации самоопределения.

Женщинами вопросы гордости за свою нацию не поднимаются в принципе, им этого не нужно, они не чувствуют потребности в подобном подкреплении своего мнения. Однако то, что женщина не гордится, не означает ее отрицательного отношения к своей национальности. А мужчина же, если ему недостаточно оснований для гордости, испытывает дискомфорт, воспринимает ситуацию как негативную для себя.

“Интервьюер: Вы гордитесь тем, что Вы русский?

Респондент: Когда-то было, когда был молод. Но я разочаровался в нашем российском государстве, но я все равно считаю себя россиянином... Наш народ отстал, живет не так, как хотелось бы, как должен, живя на богатой земле... Возьмем Западную Европу, они живут лучше. Ну какая же у меня будет гордость, если они на худшей земле живут лучше?” (русский).

С описанными выше факторами идентификации тесно связаны различия в характере восприятия мужчинами и женщинами себя, окружающих, своей и других наций. Оценка окружения тесно связана с разноуровневостью восприятия нации, народа и с общим отношением к этим понятиям. Женщина склонна видеть вокруг себя людей своей нации, даже в ситуации явного преобладания представителей других национальностей, то есть женщина оценивает других так же, как себя, отождествляя себя и других, она пропускает через себя все окружающее. Возможно, это связано с тем, что женщина в большинстве случаев общается в довольно узком кругу, где своя языковая среда, свои устоявшиеся модели общения и поведения, одна религия и традиции. Эта замкнутость, а подчас и объективно сложившаяся ограниченность общения неизбежно ведет к тому, что женщины стремятся к мононациональному общению, т.е. русская с русской, а татарка с татаркой.

Религиозность мужчин и женщин

Результаты интервью и анкетного опроса свидетельствуют о том, что в представлении людей понятия “этничность” и “религиозность” не просто тесно связаны, но и взаимообусловлены. В частности, 58% опрошенных утверждают, что “русский должен быть православным”, 65% -“татарин должен быть мусульманином”. Однако, на наш взгляд, нельзя установить однозначные причинно-следственные отношения между этими понятиями, что определяет что: этничность религиозную принадлежность или религия этническую принадлежность. Полученные данные позволяют сделать предположение, что люди легче оперируют понятием “религия”, на сегодняшний день оно ближе и содержательно полнее. Поэтому религия и различные аспекты личной религиозности были неотъемлимыми элементами в обсуждении проблемы этнической идентичности, многие выводы по вопросам этничности делались именно на основе их соотнесения с религией.

Как показали результаты анкетного опроса, для женщин вера является существенно более мощным фактором этнической идентификации. На вопрос: “Почему Вы относите себя к русским?” ответили: “вера” по выборке “русское село” - 81% женщин и 55% мужчин, по выборке “русский город” - 70% женщин и 44% мужчин.

Нам представляется, что рассмотрение различий в отношении мужчин и женщин к религии и оценке ее роли в жизни человека открывает новые перспективы анализа гендерной специфики этнической идентификации. Но так как предметом нашего изучения является этническое, а не религиозное самосознание, религию мы рассматриваем только в контексте этой проблемы, не перемещая акцентов.

Сегодня происходят глобальные социальные процессы, и, несмотря на то, что у мужчин в религии по-прежнему есть определенные привилегии, обеспечивающие выгодность быть “внутри религии”, происходит смещение в распределении функций по передаче и обеспечению религиозности. На основе данных исследования, можно утверждать, что:

1) мужчины обладают большей сложностью восприятия и отношения к религии, чем женщины;

2) мужчины постепенно теряют свою первоначальную функцию стержня религии в семье и обществе, сегодня женщины становятся не только центром религии в семье, но и ее главным носителем;

3) у мужчин и женщин наблюдается различная акцентуация религиозного чувства и религиозного поведения. Последнее более ярко выражено у женщин.

Рассмотрим подробнее эти положения.

Как мы отмечали выше, в восприятии женщиной своей этничности не последнюю роль играет прагматический аспект. Подобное отношение распространяется и на религию.

Женщина рассматривает ценность и смысл религии, прежде всего, с точки зрения ее влияния на жизнь дома, семьи, рода. У женщины своего рода “семейно-безличное” отношение к религии, т.к. контекст для обсуждения темы религии задается такими понятиями, как “семья”, “родственники”, “воспитание”. Женщина чаще не склонна говорить о вере и религии по отношению к себе лично. Для нее характерны высказывания во множественном числе, без личной включенности: “Мы это сделали”, “Насчет религии у них это очень развито”.

Положение женщины в религии базируется на нормах традиции, которые заставляют ее “соответствовать”. Вместе с тем, женская религиозность “обрядна” и постоянно демонстрирует тесную связь традиции и веры, для женщины традиция наполнена внутренним содержанием и смыслом: “Мы внутренне пришли к тому, что у нас не то что вера и полное соблюдение обрядов, у меня ощущение, что я верю” (татарка). Однако важнейшим моментом в соблюдении традиций остается их инструментальная роль в объединении и благополучии семьи. Женщина принимает и транслирует обрядность и традиционализм на уровне своего дома и семьи. “Если человек другой национальности, к нему другое отношение в плане того, что у него могут быть другие традиции, другие взгляды... Свои традиции у каждой национальности, и будет ли воспринят мой ребенок в той национальности так, как надо? Будет ли он счастлив?” Таким образом, различие в традициях женщиной рассматривается как основание для существования особенностей межличностного взаимодействия у народов, и как следствие, проблема традиций и их роли в процессе этнического самоопределения у женщины переносится на бытовой уровень семейных отношений, трансформируется в проблему поддержания прочных внутрисемейных связей.

Возможно, такой характер связи “Я – Религия” возникает из-за различия значимости религии для мужчины и женщины. Для женщины вера и религия - это в большей степени некая схема поведения и жизни в целом. Эта схема наполняется благодаря наличию определенных комплексов обрядов, правил, и самое главное для женщины - вписаться в эти правила. Для женщины важно ощущать себя частью целого, быть “принятой своими” и “быть среди своих”, поэтому приверженность обрядам и традициям становится своего рода инструментом, помогающим женщинам устанавливать равноправные отношения с родственниками, быть полноценным членом родственного клана, и шире - своего народа в целом: “Пусть мы будем как все, раз все, так все, русские люди... Это часть нашей культуры... Если наш народ через эти обычаи привык общаться, то да, мы тоже это принимаем. С Богом можно просто говорить, он и так поймет, но наш народ издавна так общался, носил крестик, молился, крестился, ходил в церковь” (русская).

На вопрос, считаете ли Вы себя верующей, для женщин типичен ответ о том, что она ходит в церковь, придерживается религиозных обрядов, молится, и как следствие этого - ответ “да”. Это подтверждается результатами анкетного опроса. В ответах на вопрос: “Какого человека можно назвать мусульманином (православным христианином)?” статистически значимые расхождения у мужчин и женщин были обнаружены по следующим параметрам: “выполняет религиозные обряды” (сельские татары: 36% мужчин, 49% женщин), “отмечает религиозные праздники” (городские татары: 9% мужчин, 23% женщин), “молится” (городские татары: 10% мужчин, 25% женщин; городские русские: 8% мужчин, 22% женщин). Однако женщина не только предъявляет более высокие требования к религиозному человеку по вышеназванным параметрам, но и реализует их в своем религиозном поведении намного активнее мужчин. Приведем данные по значимым различиям у мужчин и женщин в этнотерриториальных группах.

• Выполняют все религиозные обряды

- сельские татары: женщины - 58%, мужчины - 26%

- сельские русские: женщины - 37%, мужчины - 15%

• Отмечают религиозные праздники

- городские русские: женщины - 72%, мужчины - 52%

• Молятся

- городские русские: женщины - 38%, мужчины - 9%

- сельские русские: женщины - 41%, мужчины - 11%

• Ходят в церковь