138959 (Религия, религиозное сознание)

Религия, религиозное сознание

Религиозное сознание, религия в целом — сложное, многостороннее явление, однозначного, всеми принимаемого определения которого просто не может быть (хотя бы из-за различия верующих и неверующих). Тем не менее многое в характеристике религии установлено надежно и выражено достаточно ясно. Оттолкнемся от суждения Г.В. Плеханова, обратившего внимание на три стороны (функции) религии: «Религию можно определить как более или менее стройную систему представлений, настроений и действий. Представления образуют мифологический элемент религии; настроения относятся к области религиозного чувства, а действие к области религиозного поклонения или, как говорят иначе, культа». Значит, религия есть не просто знание (истинное или ложное — это другое дело), но и самочувствие человека, его внутренние, личные переживания и, что особенно важно, практические действия (не только непосредственно культовые, церковные, но и во всех сферах жизни человека, если он действительно религиозный человек). Послушаем теперь другого русского эрудита и правдоискателя — А.Ф. Лосева: «В религии личность ищет утешения, оправдания, очищения и даже спасения... религия есть всегда... та или иная попытка утвердить личность в бытии вечном, связать ее навсегда с бытием абсолютным.. .религия хочет именно спасения личности, такого ее утверждения, чтобы она была уже не в состоянии попадать в сферу бытия ущербного. Религия есть, прежде всего, определенного рода жизнь. Она не есть ни мировоззрение, хотя бы это мировоззрение было максимально религиозным и мистическим, ни мораль, хотя бы это была самая высокая и притом самая религиозная мораль, ни чувство и эстетика, хотя бы это чувство было самым пламенным и эстетика эта была бы совершенно мистической. Религия есть осуществленность мировоззрения, вещественная субстанциальность морали, реальная утвержденность чувства, причем эта осуществленность — всяческая и прежде всего ощутимо-физиологическая. Религии нет без тела, ибо тело есть известное состояние души, как душа есть известное состояние духа; и судьба духа есть судьба души, а судьба души есть судьба тела. Спиритуализм и всякая метафизика — враждебны религии. Мало того, что это суть учения, а не сама жизнь. Это суть учения, принижающие тело и даже часто вводящие его в иллюзию, в то время как в религии, да и то не во всякой, осуждается определенное состояние тела, а не самый принцип тела. В наиболее «духовной религии Абсолют воплощен в виде обыкновенного человеческого тела, и в конце концов воскреснут и все обыкновенные человеческие тела. Если нет общения с Абсолютом в теле, то нет вообще никакого существенного общения с ним. От молитвы чувствуют утешение и облегчение, о котором уже нельзя сказать, телесное оно или духовное».

Таким образом, по Лосеву, религия есть сама жизнь, а не какая-либо одна из ее сторон, именно целостная жизнь, такая, в которой личность пытается связать себя с бытием вечным и абсолютным, именуемым Богом. А.Ф. Лосев признает также как само собой разумеющееся мифичность и мистичность религии, родство ее с мифологией и мистикой. «Религия есть вид мифа, а именно мифическая жизнь, и притом мифическая жизнь ради самоутверждения в вечности... Она в самом своем принципе уже содержит нечто мифическое». Религия невозможна без мифа, хотя последний возможен без религии: «миф не есть специально религиозное сознание». Это надо подчеркнуть, чтоб избегнуть распространенного отождествления мифологии и религии. Нельзя употреблять одно из этих понятий вместо другого, это не тождественные понятия. Сходство мифологии и религии есть, обе они есть «сферы бытия личностного...», но характер самоутверждения личности в этих двух сферах различен: «Так, религия всегда живет вопросами (или, точнее, мифами) о грехопадении, искуплении, спасении, грехе, оправдании, очищении и т. д. Может ли миф существовать без этих проблем? Конечно, сколько угодно... В мифе личность вовсе не живет обязательно религиозным самоутверждением в вечности. В ней отсутствует самый нерв религиозной жизни — жажда спасения и искупления... В мифе же мы находим в этом отношении некоторое приспособление к поэзии. Ему все равно, что изображать».

Мифология и религия возникли в глубокой древности. Они являются формами общественного сознания, коллективно созданными людьми первобытно-общинного родового общества. Мифология существовала до религии. Мышление людей было еще не настолько развитым в смысле способности к более сильной и детальной абстракции, в смысле абстрагирующей силы анализа, отчленения одного от другого, чтобы подняться до расчленения естественного и сверхъестественного, до создания самих этих понятий. Такое расчленение было достигнуто значительно позже. И если воспользоваться современным понятийным аппаратом для оценки раннего уровня первобытного мышления, можно сказать, что вначале первобытные люди все воспринимали как естественное, но одно — как обычное, присущее реальным предметам, а другое — как менее или даже совсем не обычное, редко встречающееся; одно — как видимое и в этом смысле хорошо известное и понятное, а другое — как невидимое и неизвестное. Особенно поражавшие людей своей силой, мощью, грозностью, значимостью для их жизни явления впоследствии, как видно, и стали оцениваться как сверхъестественные. На этом уровне развития сознания жизненный мир людей стал разделяться на два мира — естественный и сверхъестественный, а еще далее на земной и небесный, материальный и духовный. Тогда же, вероятно, люди стали различать природу и самих себя, внешние, природные силы и внутренние силы общины, тогда как изначально отдельный человек, род, природа (та ее часть, с которой неразрывно была связана жизнь рода) в сознании первобытных людей как бы сливались. У них не было еще понятий для отличения одного от другого. А когда эти понятия появились, когда родилось противопоставление естественного и сверхъестественного, тогда часть мифологии превратилась в особую религиозную мифологию. Таково наше понимание подхода А.Ф. Лосева к мифологии и религии.

Обязательно надо учитывать синкретичность первобытного сознания. Мифология, магия, мистика в смысле наделения отдельных вещей (предметов, растений, животных) особыми, невидимыми, но реально (по мнению людей с таким мышлением) присущими им свойствами — все это уже было намного раньше появления религии как таковой, которую нельзя отождествлять с указанными ее предшественниками. Это были намеки на религию, но еще ле религия. С нашей современной точки зрения, легко исказить саму суть, специфику первобытного сознания, приписать ему то, чем оно не было, что появилось значительно позднее.

На любом уровне развития люди сталкиваются с определенным соотношением познанного и непознанного, известного и неизвестного. В развитой науке с этим постоянно считаются, работая над проблемами, доступными для решения в данное время, и намечая новые проблемы и подступы к ним. При этом выдвигаются гипотезы, в которых, по определению, невозможно строго отделить истинное знание от только предполагаемого, действительное от вымышленного, фантастического. В принципе можно говорить о следующих познавательных ситуациях. Отличая познанное от непознанного, можно действительно уменьшать последнее либо за счет проверяемой практически и логически экстраполяции познанного на непознанное, либо за счет открытия новых явлений и присущих им новых объективных законов. Но можно также осознанно или неосознанно относиться к непознанному субъективно произвольно, подтягивая непознанное к привычному и заменяя недостающее знаниями выдуманными, фантастическими аналогиями, ассоциациями и т. п. Результаты при этом могут быть или просто мифологическими, или уже религиозными, включающими представления о сверхъестественном. По пути к религии ведет также допущение, что есть не только непознанное на данное время, но принципиально непознаваемое вообще, оцениваемое уже сознательно как недоступное человеческому разуму, как сверхъестественное, как свидетельство и проявление существования многих богов или единственного Бога.

Работа В.Б. Мириманова заслуживает добротностью изложения самой высокой оценки. Используем из нее еще один отрывок, адекватно характеризующий уже непосредственно религию: «В отличие от науки, которая исключает из опыта все данные, не допускающие контроля и проверки, сознательно ограничивает свою область, приводя ее на каждом этапе в соответствие со своими возможностями, религия, в том числе и первобытная, заключает в себе весь комплекс духовных и практических проблем. Причем ее цель — не отражение действительности, а прямое, идеальное удовлетворение духовных и практических нужд человека.

Миф, религия и сопутствующее им искусство, не решая проблем в научном плане, снимают их, создавая иллюзорный мир. Таким образом, в создании аппарата магии выражается не только страх перед таинственными силами природы, но и вера в свою возможность управлять этими силами, уверенность в своей власти над ними. В этой уверенности как бы выражается предчувствие будущего могущества человека».

Связь религии с непознанным, более того, с непознаваемым несомненна и не может быть разорвана. Так, «история христианства, несмотря на отчаянные усилия поколений богословов, показала, что ключевые догматы и концепты христианства (скажем, догмат Троицы, рассказ о сотворении человека, проблема соотношения свободы воли и предопределения, признание все благости и всемогущества Бога и т. д.) не могут быть выражены в строго рациональном виде». С гносеологической точки зрения религия есть фантастическое отражение в головах людей тех внешних сил, которым подчиняется их земная жизнь, причем земные силы принимают в религии форму неземных. Это определение религии Ф. Энгельсом справедливо и никем не опровергнуто, хотя оно характеризует религию лишь как особую форму представлений, но читатель уже знает, что религия выражает наряду с представлениями особые чувства и настроения и в суммарном своем виде предстает особого рода практической жизнью. Исходные положения религии логически не доказываются, а берутся как данные нравственно-эмоционального акта — акта веры. И центральный объект ее — идея Бога, главная и самоценная идея, из которой выводится все остальное сознание религии. Идея Бога связывается прежде всего с нравственной сферой. Поэтому в центре религиозного сознания такие проблемы, как соотношение добра и зла, справедливость, совесть, сущность человека и смысл его жизни и т. д. Правильно говорят, что религиозное сознание дает не столько образ земной жизни человека, сколько образ праведной жизни. А для по-настоящему верующих людей это и путь к праведной жизни.

Религиозное сознание признает существование потустороннего мира, в котором находят идеальное разрешение противоречия земной жизни людей. Вера в Бога дает человеку опору в жизни, гарантию торжества добра над злом. Верующий знает, как жить «по-божески», неверие же для него равносильно утрате высоких нравственных начал. В вопросе о соотношении религии и морали показательно принципиальное совпадение позиции материалиста и атеиста Л. Фейербаха и идеалиста И. Канта. Глубоко верующий И. Кант в результате специального исследования морали и религии приходил, как и Фейербах, к выводу, что религия основывается на морали, а не мораль на религии, что «мораль отнюдь не нуждается в религии; благодаря чистому практическому разуму она довлеет сама в себе». Правда, Кант приходит к такому выводу как абсолютный моралист, для которого истинно нравственный поступок должен быть абсолютно свободным, не связанным ни с каким принуждением, ни с какой личной заинтересованностью в последствиях поступка. А верующий стремится жить праведно еще и из-за боязни божьего суда, надеясь попасть в рай, избежать адских наказаний и мучений.

Возникновение и существование религии вплоть до настоящего времени обусловлено многими причинами, в том числе социально-психологическими свойствами и потребностями человека. Религия остается для достаточно большого числа людей источником нравственных ценностей, психологическим утешением и поддержкой, гарантией справедливости, но она же дает лишь иллюзорное удовлетворение нравственных потребностей, способствует пассивно-созерцательному отношению человека к общественным событиям, поскольку для него все, в конечном счете, происходит по воле Бога (всякая власть от Бога и т. п.).

Да, потребность в сочувствии, утешении, сердечных взаимоотношениях у большинства людей (как говорится, у нормальных людей) существует. И они удовлетворяют ее по-разному: большинство практически обходятся без религии более или менее соблюдая требования действующей морали общества, меньшинство руководствуется религиозной верой. Что касается аморальных, безнравственных людей, то они встречаются среди и верующих, и неверующих. На другом полюсе среди верующих история знает настоящих святых, а среди атеистов — настоящих героев, мучеников высокой идеи, отдавших за нее жизнь, великих патриотов, тружеников, одним словом, несомненно высоко нравственных людей. Так или иначе, у современных людей есть выбор: быть ли верующим, атеистом или обходиться без определенности в этом отношении. А был ли выбор у первобытных людей? Похоже, что не было: вначале все пользовались дорелигиозной мифологией, а потом общей судьбой стало уже собственно религиозное мироощущение.

Как ощущали себя первобытные люди, какое сознание у них было? Соотношение индивидуального и общественного сознания было у них принципиально, качественно иное, чем у нас. Чаще всего сейчас пишут так, будто индивидуального сознания у древних людей вообще не было, будто мыслил и обладал сознанием непосредственно род как единое целое. Другая крайность — представлять, что сначала возникли отдельные человеческие существа, которые уже умели мыслить, чувствовать по-человечески, фантазировать и т. п., и только потом они объединились в родовую общину. Подобный (конечно, в крайнем его виде) антропологическо-психологический подход не был преодолен Л. Фейербахом в понимании истоков религии. К. Маркс критиковал его именно за то, что он не учитывал общественной природы «религиозного чувства», что он вынужден «рассматривать религиозное чувство... обособленно и предположить абстрактного — изолированного — человеческого индивида». Маркс признавал и высоко оценивал заслуги Фейербаха в познании религии, но шел дальше, понимая, что образование религиозных представлений нельзя сводить к сознанию изолированных отдельных индивидов, поскольку такие индивиды вообще никогда не существовали. Люди вне общины никогда не жили, не мыслили, не чувствовали. Каждый человек становился самим собой под воздействием на него рода (т.е. обобщенных воздействий членов общины друг на друга), но и община есть продукт взаимодействия составляющих ее индивидов. Каждый индивид жил по законам рода, был индивидом, включенным в сообщество себе подобных, выступал индивидуальным, особым представителем рода. При всем превосходстве общего (рода) над отдельным (членом рода), общее (род) и здесь могло существовать только через отдельное (через взаимосвязь, взаимодействие сородичей или соплеменников). И тогда существовало не только коллективное, родовое, но и индивидуальное сознание. Причем общинное сознание нельзя представлять существующим помимо сознания отдельных его членов. Мыслили, чувствовали, действовали отдельные люди, одни лучше, другие хуже, мысль одних была ярче, других —слабее, действия их тоже отличались разной степенью умелости. Как практически первобытные люди могли выжить только сообща, всем родом вместе, как практически требования и запреты рода каждый индивид должен был выполнять неукоснительно, так и в сознании каждого отдельного человека общее представлялось как какое-то особое отдельное, существующее само по себе и подчиняющее себе все остальные отдельные. «Общее есть отдельное» — прямая дорога к основе религии «общее есть Бог». То есть в вопросе о происхождении и сущности религии надо учитывать и социальные моменты (отношение «род — индивид), и психологические моменты (чувства, настроения), и познавательные (в первую очередь отрыв общего от отдельного и подчинение отдельного общему).