138911 (Религии народов Поволжья и Западного Приуралья)

Реферат

«Религии народов Поволжья и Западного Приуралья»

К числу областей Европы, где особенно устойчиво держались (и частью держатся) ранние формы религиозных верований, принадлежит Среднее Поволжье, населенное несколькими народами — финноязычными (мордва, мари, удмурты) и тюркоязычными (чуваши, татары, башкиры). Часть этих народов еще с XIV—XVI вв. (со времени Казанского царства) обращена в ислам, другая часть — в христианство, распространявшееся русскими миссионерами (особенно в XVIII—XIX вв.); но даже и у крещеных, и у мусульманских групп населения фактически сохранялось немало самобытных верований, особенно у удмуртов, мари, чувашей, отчасти у мордвы. Это объясняется тем, что экономическое и социальное развитие народов Поволжья до Октябрьской революции шло очень медленно/Вплоть до установления Советской власть у них сохранялись родовые пережитки и общинный быт.

Самобытные верования и обряды народов Поволжья описывались не раз — путешественниками, миссионерами, местными чиновниками — начиная с XVIII в. (И. Георги, И. И. Лепехин, П. С. Паллас, П. И. Рычков и др.), а особенно в XIX и начале XX в., когда появился целый ряд подробных и добросовестных описаний языческих верований и обрядов народов этой области; они составлены или местными жителями — краеведами, служащими и т. п., или специалистами-этнографами. Особенно богаты материалы о чувашах (А. Фукс, В. Сбоев, В. К. Магницкий, Н. В. Никольский), о марийцах (В. М. Васильев, С. К. Кузнецов) и об удмуртах (Г. Верещагин, П. М. Богаевский). Обстоятельные сводки фактического материала с попыткой его анализа по финноязычным народам Поволжья составил И. Н. Смирнов («Черемисы», «Вотяки», «Мордва»). В советское время появилось много новых очень серьезных исследований религиозных верований поволжских народов (Н. М. Маторин, Т. С. Пассек, П. Н. Никольский, М. Т. Маркелов, П. В. Денисов, Н. Ф. Мошкин и ряд других).

Как и у народов Кавказа, верования народов Поволжья группировались преимущественно вокруг двух главных стержней: аграрного культа, связанного с сельскообщинной организацией, и семейно-родового культа предков. Прочие формы местных религиозных верований отступали перед этим на задний план.

1.Аграрный культ

Земледельческий цикл религиозно-магических обрядов приурочивался, как и у других народов, к важнейшим моментам сельскохозяйственного года.

Зимой, при повороте солнца на весну, устраивались гадания, преимущественно о будущем урожае; с этим связывались и различные развлечения, игры молодежи. У мари и у чувашей это был праздник «овечьей ноги» (от способа гадания по цвету шерсти овцы, захватываемой наугад ночью в овчарне).

Особенно яркими были весенние праздники, связанные с первой пахотой и севом: это праздник сохи (ага-пайрам) у марийцев, моление плуга (кереть-озкс, сабан-озкс) у мордвы, праздник сохи (акатуй) у чувашей, праздник плуга (сабантуй) у татар и башкир. Этот праздник справлялся у чувашей после окончания сева, у других народов — перед севом. К празднику обычно готовили особые обрядовые кушанья — пироги, блины, вареные яйца и пр., варили пиво; надевали чистую одежду. Праздник справлялся либо в священной роще (она у каждой общины была своя), либо в поле. Из заготовленных кушаний приносили небольшие жертвы либо матери-земле (удмурты клали яйца в борозду), либо богу или богам (марийцы бросали в костер кусочки пищи, мордвины вешали корзину с ними на высокое дерево). В этих обрядах бросается в глаза применение имитативной магии: например, яйца как символ плодородия должны передать его земле. Обряд иногда осмысливался мифологически, например у чувашей, как таинственный брак земли с плугом.

Летние праздники, приуроченные к окончанию посевных работ, тоже имели магическую направленность. Например, у тех же чувашей моление уй чук (полевая жертва), а также сумар чук (моление о дожде) имели целью вызвать дождь; во время уй чук приносили в жертву животных, пиво, обрядовый хлеб; при сумар чук устраивали обрядовое купание или обливание водой. У марийцев при бездождии все общинники шли к реке и одна из женщин, в обрядовой одежде, веником брызгала воду на участников обряда, обращаясь при этом к богам с молитвой о дожде. В северных районах Марийской АССР в жертву матери воды приносили черного барана или быка. У мордвы был летний праздник бабань каша, в нем главными участницами были женщины, они молились и приносили жертву матери воды.

В период цветения злаков население соблюдало запреты: нельзя было рыть землю, строить что-либо, рубить дрова и пр., чтобы не обеспокоить землю, которая в эту пору считается беременной. У чувашей к этому периоду приурочивался главный летний праздник — синсе, иногда называвшийся также праздником земли (сер праснике). Обычай синее состоял, во-первых, в соблюдении строгого табу на целый ряд действий на все время цветения ржи (от одной до трех недель), во-вторых, в молении и жертвоприношении по окончании этого срока. Табу налагалось от имени всей общины и объявлялось торжественным образом: «С завтрашнего дня пусть будет синее, объявляем об этом. Запрещается стучать, рвать и косить траву, сушить зерно, сеять, добывать камни, молоть зерно на мельнице, носить рубашки из пестрядинной и окрашенной тканей, шить одежду из этих материалов, все должны одеваться лишь в белую одежду, срок — десять дней». Запрещение было обязательным для всех общинников под угрозой чувствительного наказания за неподчинение.

Смысл этих запретов и жертвоприношений — уберечь урожай от градобития, грозы и других стихийных бедствий.

Те же чуваши в случае засухи и угрозы полного неурожая практиковали любопытный, чисто магический обряд кражи земли (сер варлани). Он устраивался опять-таки всей общиной и принимал форму как бы свадебного ритуала: избранный общиной «жених» во главе свадебного поезда отправлялся на телегах в какую-нибудь урожайную местность; там брали с поля в семи местах землю, которая рассматривалась как «невеста», и эту «невесту» вместе с «приданым» (плодородием) везли на поля своей деревни и разбрасывали украденную землю по участкам. Все это сопровождалось заклинаниями, призывами к «невесте» полюбить «жениха» и принести ему свое богатство. Это — контактно-имитативный тип земледельческой магии.

У марийцев главным летним земледельческим праздником был сюрем. Он справлялся совместно жителями нескольких деревень, которые соединялись в особые постоянные союзы общин — теве. Это были своеобразные культовые объединения общин, быть может остаток древних родовых союзов; в состав теве могло входить до двух десятков сельских обществ. К сюрему жители деревень, входящих в теве, в складчину собирали скот для жертвоприношения — несколько десятков голов. Моления совершались в священной роще, принадлежащей всему теве. Молением и принесением жертвы распоряжались выборные жрецы — карты. Молились особым сюремным божествам, резали им в жертву скот, варили и ели жертвенное мясо. Праздник заканчивался общественным весельем и играми.

После уборки урожая устраивались обряды с благодарственными жертвами богам; до их совершения нельзя было начинать есть новый хлеб. Это своего рода «жертва первинок», то есть в основе своей обрядовое снятие табу.

2.Семейно-родовые культ

Очень отчетливо сохранились у народов Поволжья, особенно у марийцев и удмуртов, формы семейно-родового культа. Это был в значительной мере культ предков.

Культ этот особенно заметно проявился в обычаях семейных или родовых поминок по умершим — обычаях, соблюдаемых и поныне. Если сам похоронный обряд у народов Поволжья, как и у очень многих других народов, был отмечен суеверным страхом перед покойником, то в обычаях поминок сказывалось совсем иное отношение к умершим: забота о них и в то же время стремление задобрить и заручиться их покровительством.

Поминки совершаются в разное время: семейные на 3, 7, 40-й день и в годовщину смерти, а общеродовые — весной, на страстной неделе (в четверг) и на пасху. Основная идея во всех этих случаях была одна и та же: умерших приглашали прийти на поминки, принять участие в трапезе, угощали их, кормили и поили, и притом просили быть добрыми и помогать своим живым сородичам и потомкам. К умершим обращались как к живым, и это сохраняется и сейчас. Иногда идут нарочно на кладбище, чтобы пригласить покойников на пиршество.

Например, у мордвы руководитель поминального обряда, старший в роде, произносит такое приглашение: «Прадеды, прабабушки, услышьте нас, стряхните с себя земную пыль, приходите к нам на праздник. На ваше имя мы блины пекли, брагу варили; соберите своих родных приходите; может быть, между вами есть безродные, которых некому пригласить, вы и их возьмите с собой, чтобы и они не остались без праздника, у нас всего вдоволь — всем хватит; вот вам для отдыха место мы вам приготовили, после обеда отдыхайте тут». В этом обращении очень отчетливо видна идея общеродового единства.

Приглашенных покойников угощали и за это просили их покровительства. У марийцев руководитель обряда произносил такую речь, обращаясь к предкам: «Старые мари! Темный мир ваш пусть будет светел, блаженство да будет! Щи-то, яичницу-то ешьте, хлеба и соли довольно да будет! Голодными не уходите. Пусть дойдет до вас эта пища! Дайте счастье, удачу, богатство! Умножьте число голов нашего скота... Хлеб на поле хорошо уродите. Пошлите хороший благоприятный ветер: в изобилии жить помогите».

Сходные обращения были и у других народов. Только в чувашских верованиях в отношении к душам предков преобладало, по-видимому, чувство страха, их просили не столько о покровительстве, сколько о том, чтобы они не вредили живым: «Мы поминаем вас, ничего не жалеем для вас, молим Тору (бога) за вас; но вы за это будьте смирны, не бранитесь в могилах, не беспокойте нас, не ходите к нам».

Для довершения наглядности практиковалась своего рода инсценировка угощения покойников. В семейных поминках кто-нибудь из родственников умершего принимал на себя его роль, одевался в его одежду и пр. Иногда исполнитель так входил в роль, что начинал рассказывать собравшимся, что «делает» на том свете тот или иной их сородич.

По окончании поминок покойников «провожали» обратно на кладбище. У удмуртов руководитель поминок говорил при этом: «Ну, ступайте домой, к товарищам, живите мирно, будьте к нам милостивы, детей наших храните, хлеба наши, животных и птиц берегите!».

Но семейно-родовой культ не сводился к одному только культу предков. У каждой семьи был свой покровитель — семейная святыня, хранившаяся в особых местах, в доме или на усадьбе. У удмуртов это был так называемый воршуд — какая-нибудь берестяная коробка или иной предмет, хранившийся в купле (обрядовая постройка во дворе усадьбы). Воршудом назывался и тот дух, который с этим предметом был связан. У чувашей семейным хранителем считался йирих (йерех); это была обычно кукла, изображающая женское существо. Йерехов делали обычно женщины, девочки, хранили их в лубяном кузовке, который вешался в углу клети или в ином месте. У марийцев хранитель семьи назывался кудо-вадыш; он представлял собой какой-нибудь пучок веток и хранился в обрядовой постройке — кудо. Своим подобным покровителям каждая семья устраивала моления, приносила жертвы.

Были и родовые моления. Руководили ими выборные жрецы — восясь, обычно старшие в роде.

3.Пантеон богов и духов

Представления о духах и богах народов Поволжья довольно туманны, так как к старым самобытным верованиям примешались принесенные исламом и христианством, и теперь нелегко разобраться в происхождении отдельных образов.

Наиболее архаичный облик анимистические представления сохранили, как это ни странно, у мордвы, хотя мордва более, чем другие народы Поволжья, подвергалась длительному влиянию со стороны русских. Здесь особенно характерны женские олицетворения разных стихий и сил природы и вообще поразительно преобладание женских образов духов.

У мордвы-эрзи это были: Ведь-ава (мать воды), Вирь-ава (мать леса), Варма-ава (мать ветра), Норов-ава (мать плодородия, богиня урожая), Юрт-ава (мать дома, богиня очага) и др.; возникли эти образы, вероятно, в эпоху материнского рода. Но наряду с ними были и мужские олицетворения, видимо более позднего происхождения: Мастыр-паз (бог земли), Пургине-паз (бог грома) и др. Скорее всего под христианским влиянием у мордвы сложилось и представление о верховном небесном боге, который обозначался просто нарицательным именем Паз (у эрзи) или Шкай (у мокши).

У марийцев также сохранилось представление о многочисленных божествах и духах. Одни из них считались благодетельными, другие — злыми. В числе добрых, благодетельных были олицетворения стихий и предметов культуры, частью женские (мать воды, мать огня, мать солнца), частью мужские (хозяин воды, хозяин избы и др.).