138641 (Из истории Духовной семинарии в Воронеже)

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИЗ ИСТОРИИ ВОРОНЕЖСКОЙ ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ

по специальности 030900 «Дошкольная педагогика и психология»

реферат

Содержание

Введение

Глава 1. Из истории Воронежской Духовной Семинарии

Заключение

Литература

ВВЕДЕНИЕ

Семинариям дореволюционной России принадлежала большая роль в духовной жизни всей страны. Российское духовенство на протяжении веков выполняло ответственную миссию по формированию идейного облика русского общества, по развитию его культуры и по укреплению отечественной государственности. В основной своей массе русское духовенство состояло из честных тружеников, на плечах которых лежал груз очень нелегких и разнообразных обязанностей. Как общество, так и государство испытывали острую потребность в главной функции духовенства – воспитании нравственных качеств подданных Российской империи.

Следует признать, что основная масса духовенства была вполне достойна своей высокой миссии. Священники по праву принадлежали к самой образованной и нравственной части русского общества. В недавно опубликованных воспоминаниях воронежского коллекционера и искусствоведа М.М. Мелентьева содержится следующее свидетельство: «Никитенко¹, говоря об острогожском обществе, пишет: «Нельзя обойти молчанием его духовенство. В мое время оно там поистине стояло на высоте своего призвания». Это же самое должен повторить и я: тридцать лет я знал все духовенство города, и за все это время оно было на большой высоте. Среди духовенства я не помню ни одного пьяницы, ни одного порочащего свое звание человека. Это были маститые, сидящие в своих приходах по нескольку десятков лет священники, имеющие вес и значение у своих прихожан. Все их знали в лицо» ².

Оснований для недоверия М.М. Мелентьеву нет. Более того, можно с уверенностью признать, что острогожское духовенство не было исключением. Однако с такой же уверенностью можно сказать, что жизнь русского духовенства (как и других слоев общества) на исходе существования империи была отягощена многими нелегкими и сложными проблемами.

Воспитательная миссия духовенства требовала образованности. Не случайно, система отечественного образования начала строиться с духовной школы. Еще в конце XVII в. (1687 г.) в России появилась Духовная Академия, первое высшее учебное заведение. А с 1720 г. начала создаваться система семинарского образования. В числе первых (в 1746г.) открылась Семинария в Воронеже. В начале XIX в. в России насчитывалось уже 36 семинарий (в каждой епархии семинария должна была к тому времени открыться в обязательном порядке), а число семинаристов в них превысило 20 тыс. Перед революцией 1917 г. в России действовали 4 Духовных Академии (Московская, Петербургская, Киевская и Казанская) и 57 семинарий. При этом Воронежская Семинария признавалась одной из лучших и престижных.

Была ли эффективной работа семинарий? Вопрос этот не так прост, как может показаться на первый взгляд. Многочисленные факты свидетельствуют, что система духовного просвещения работала весьма успешно. Во всяком случае, вплоть до начала XX столетия русское духовенство являлось самым образованным сословием империи. По данным современных исследователей общая грамотность 9-летних детей русских священников достигала почти 90 процентов, тогда как грамотность дворянских детей того же возраста составляла 82 процентов.³ Впрочем, такие данные не должны вызывать удивления. На русских священниках лежало великое множество обязанностей по поддержанию народной жизни. Они исполняли естественную роль духовных пастырей прихожан, на них возлагалась нравственная обязанность по поддержанию общественного порядка, они же информировали население о важнейших законодательных актах. Из уст своих священников миллионы крестьян узнали 5 марта 1861 г. о великом акте народного освобождения – отмене крепостного права.

Просветительская деятельность духовенства сама по себе подразумевала наличие определенной образованности всего сословия. Общая более высокая образованность духовенства обусловила еще одно примечательное явление – в XIX в. выходцы из среды духовенства стали весьма активно пополнять ряды разночинной интеллигенции. Выпускники духовных семинарий во все возраставшем числе покидали свое сословие и стремились к вполне светской карьере.

Факт появления семинаристов в университетских аудиториях большого удивления в ту эпоху не вызвал. Русская разночинная интеллигенция формировалась на всесословной (а точнее, на бессословной) основе, ее состав пополнялся представителями всех основных социальных групп русского общества. Удивление вызывал тот факт, что семинаристы в этом процессе заняли исключительное место. Достаточно сказать, что к концу 1870-х гг. выходцам из семей православного духовенства принадлежало свыше трети от общего числа студентов в российских университетах. Например, в 1875 г. 46 процентов от общего числа зачисленных в университеты первокурсников составили выпускники семинарий. Ни одно сословие так сильно не делегировало своих представителей в среду молодой отечественной интеллигенции.⁴

Частичный уход семинаристов в ряды демократической интеллигенции имел ряд причин. Говоря о них, А.М. Горький справедливо отмечал, что многих «поповичей» не устраивал низкий материальный уровень жизни приходских священников. Положение большей части духовенства сел и уездных городов, отмечал писатель, во второй половине XIX в. продолжало оставаться тяжелым, «священник стоял в полной зависимости от помещика и социально и экономически». Незавидные материальные условия и естественная ограниченность служебных возможностей приходского духовенства, начинала тяготить определенную часть молодежи из духовного сословия. Освободительные реформы 1860-х гг. открыли перед просвещенными людьми новые, доселе еще не изведанные горизонты. В результате многие дети священников начали чувствовать себя тесно в рамках своего сословия и с той поры «университеты и канцелярии пополняются семинаристами».⁵

Действительно, в социальном положении русского православного духовенства во второй половине XIX в. продолжали сохраняться весьма серьезные контрасты. Если материальное положение архиереев можно было признать более или менее благополучным, то основная масса священнослужителей приходов получала крайне скудное и даже заведомо недостаточное содержание. Элементарная бедность священников не позволяла им обучать своих детей в светских гимназиях и училищах. Жизнь же в бесплатных общежитиях при семинариях (бурсах) была относительно дешевой, а за обучение с детей священников денег не брали. Поэтому на учебу в семинарии вынуждены были поступать по существу все дети священников мужского пола. Между тем многие из них вовсе не стремились к церковной деятельности. Реальное число семинаристов во второй половине XIX и начале XX вв. далеко превосходило потребности церковных приходов. По официальным данным в 1911 г. из 2148 выпускников семинарий приняли сан только 574.⁶ Большинство семинаристов, таким образом, заведомо знало, что не пойдет по жизненной дороге отцов. Поэтому на церковное благочестие многие из них начинали смотреть как на совокупность пустых и даже вредных обрядов. В душах многих семинаристов традиции глубокой религиозности начинали смешиваться с глубоким пренебрежением к существовавшему строю, а затем и с озлобленным бунтарством.

Понимая это, правительство не ставило препятствий выпускникам семинарий при выборе ими светского, в том числе университетского образования.

Судьба русской интеллигенции, в формировании духовного облика которой семинаристы сыграли столь большую роль, складывалась драматично. Идеи, которыми она вдохновлялась, не выходила за пределы узкого социального слоя демократов-интеллектуалов. Главная причина этого явления лежит в особенностях социальной структуры дореволюционной России. Подавляющее большинство населения (почти 90 процентов) составляло относительно однородное крестьянство. По сравнению с Западной Европой в России явно недоставало средних, промежуточных слоев между массами «простого» народа и просвещенными интеллектуалами. В результате возникло драматическое противоречие между социальными проектами радикалов и сознанием громадных масс крестьянства. Следствием такой ситуации стала, с одной стороны, - ее устойчивая приверженность к утопическим планам скорого обновления народной жизни. Очень характерно признание современницы тех событий Е. Водовозовой: «Мы призваны обновить мир! Наша задача – прокладывать новые пути, создавать новые формы жизни, все изменив в нравах и обычаях, все перестроить…» ⁷ Мессианские компоненты духовного образования семинаристов играли в формировании таких настроений весьма заметную роль.

У русской интеллигенции было немало положительных, даже благородных качеств. Однако ее социальная изоляция и фактическая оторванность от практических запросов повседневной жизни создавали благоприятную почву для культивирования в ее недрах идейной нетерпимости, а нередко и фанатизма. Самоотверженность и пафос в демократической среде нередко сочетались с жесткой идеологической нетерпимостью; подвергать сомнению, раз избранные идеи считались недопустимыми. Не случайно народники-интеллигенты проявляли острый интерес к старообрядцам и сектантам. В раскольничестве многие лидеры революционного народничества видели своего естественного союзника.⁸

Разумеется, мировоззрение демократической интеллигенции, включая бывших семинаристов, нельзя сводить к одной только стихийной религиозности. Характер этого мировоззрения определялся целым комплексом социально-политических, экономических и культурных причин. Тем не менее, вклад воспитанников духовных учебных заведений в формировании духовного облика русской интеллигенции все еще нуждается в серьезных и тщательных исследованиях.

Литература

1. Александр Васильевич Никитенко (1804 – 1877), уроженец Острогожского уезда, известный литератор, профессор Петербургского университета и цензор, автор содержательных мемуаров об эпохе великих реформ. – Никитенко А.В. Воспоминания. М., 1960 Т.1-3-.

2. Мелентьев. М.М. Мой час и мое время. СПб., 2001. С.35.

3. Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб., 1999. т.1. С.212.

4. Иванов А.Е. Студенчество России конца XIX – начала XX века. Социально-историческая судьба. М., 1999. С. 66; Щетинина Г.И. Студенчество и революционное движение в России. Последняя четверть XIX в. М., 1987. С.34.

5. Архив А.М. Горького// История русской литературы. М., 1939. Т.1. С. 140 – 141.

6. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С.21.

7. Водовозова Е.н. На заре жизни. М., 1964. Т. 2. С. 68.

8. Волк С.С. Народная воля. 1879-1882. М.: Л., 1966. С. 374-381.

Глава 1. РАЗВИТИЕ ДУХОВНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ВОРОНЕЖСКОЙ ЕПАРХИИ В КОНЦЕ XVII – XVIII вв.

В 17 веке российское духовенство являлось в целом грамотным, но совершенно необразованным сословием. Последнее обстоятельство официально констатировал Собор 1667 г., однако никаких мер для исправления этой ситуации не предпринял. Необразованность духовенства объяснялась скудным домашним образованием, отсутствием духовных школ. Кроме того, слишком ученые священники вызывали подозрительное отношение властей из-за опасения, что обширные знания могли привести их только к ересям. В 17 веке начальное элементарное образование могли дать только церковноприходские школы, занятия в которых включали обучение чтению, пению и письму. В роли учителей выступали представители духовенства или грамотные прихожане. В Воронежской епархии в период архиерейства святителя Митрофана (1682 – 1703) такие школы упоминаются в городах Острогожске, Коротояке, Урыве, селе Ендовище Воронежского уезда. Есть туманные косвенные свидетельства, позволяющие утверждать, что такая школа действовала и при Воронежском архиерейском доме.¹

В петровскую эпоху развитию просвещения, и в частности духовного образования был дан мощный импульс, чего требовали новые задачи, стоявшие перед реформируемым государством. В Воронеже в 1703 г. создается первое учебное заведение – начальная школа для подготовки младших корабельных офицеров. В 1708 г. был издан указ об определении детей попов и дьяконов в греческие и латинские школы, однако, по Воронежской епархии сведения о его реализации не выявлены. В 1714 г. вышел указ о необходимости учредить «цифирные школы» для обучения детей чиновников и дьячков письму, грамоте, арифметике и геометрии. В Воронеже такая школа была открыта в 1716 г. Она находилась на канатном дворе, учительствовал в ней Михаил Уфимов. Из набранных учеников 151 были из «церковников».² Таким образом, еще в период возникновения духовных учебных заведений дети церковнослужителей и в том числе воронежских могли получать начальное образование в государственных школах.

Основным документом, который регламентировал вопросы создания и деятельности духовных училищ в России, содержал взгляды на систему церковного образования, стал Духовный Регламент, составленный в 1721 г. при участии Петра I. Здесь отмечалась большая польза того, чтобы при архиерейском доме были открыты школы «для детей священнических или прочих надежду священства определенных». Во главе учебного заведения находился ректор или префект, учебный план в целом ориентировался на программу Киевской Духовной Академии, при школах следовало быть библиотеке, церкви . 19 ноября 1721 г. появился указ Синода, который предписывал чтобы дети духовенства учились уже не в цифирных, а в епархиальных школах.