138087 (Ватикан и Россия: поиск компромисса. 1920–1928 гг.)

Ватикан и Россия: поиск компромисса. 1920–1928 гг.

М.И. Отдельский (г. Москва)

К весне 1920 г. политическая ситуация в Советской России коренным образом изменилась: гражданская война в центральной части страны завершилась победой Советов, население в целом сделало свой выбор в пользу новой власти. Для правительства стало реальностью укрепление положения РСФСР на международной арене, встала практическая задача добиваться дипломатического признания советского государства со стороны, прежде всего, европейских государств.

Внимание советской дипломатии было обращено и на Ватикан, который играл заметную роль в европейской политике, оказывал существенное влияние на католические страны Европы, обладал высоким религиозным и моральным авторитетом среди миллионов и миллионов граждан.

По мнению наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина на первом этапе было чрезвычайно важным добиться юридического признания со стороны Ватикана, ибо это положительно сказалось бы, прежде всего, на отношениях России с ее ближайшими соседями — Польшей, Литвой. Немаловажно это было и для укрепления внутриполитической ситуации в стране, где проживало значительное число верующих-католиков в западных областях Белоруссии и Украины, а также в Москве, Ленинграде и в других крупнейших городах страны. Все вместе взятое должно было содействовать росту доверия к внутренней и внешней политике Советской России в международном сообществе.

Глава Римско-католической церкви Папа Римский Пий XI также имел реальный интерес к установлению официальных отношений с Россией, так как это создавало предпосылки к укреплению позиций католических обществ на огромной территории бывшей Российской империи.

Уже в сентябре-октябре 1920 г. власти всерьез обсуждали возможность возвращения в Россию главы Католической церкви в России кардинала Роппа , высланного из страны в 1919 г., который предлагал обсудить вопросы, равно интересующие Католическую церковь и российское правительство. Излагая свою позицию на заседании Политбюро ЦК РКП(б), нарком Чичерин говорил: «В настоящее время именно католический церковный аппарат есть одна из главных сил международной контрреволюционной организации, в частности, антисоветской. Идти на переговоры с Роппом имело бы смысл в том случае, если бы он имел на то формальные полномочия от папского престола. Факт таких переговоров произвел бы сильное впечатление за границей и ослабил бы позицию наших врагов» . Именно на этих условиях Роппу и было дано согласие, которое, однако, не было выполнено со стороны Ватикана.

В конце зимы 1921 г. в Италию в качестве полномочного представителя РСФСР был направлен В.В. Воровский . Советскому полпреду было поручено негласно прощупать возможность установления официальных отношений с Ватиканом и «фактического признания» с его стороны советского правительства. Первые же контакты показали, что успех переговоров во многом зависит от принятия советским правительством правовых актов, обеспечивающих свободу деятельности католических общин.

Наркомат иностранных дел (НКИД) разработал и представил в Совнарком проект статуса Католической церкви в РСФСР. Его пять пунктов устанавливали, что на Католическую церковь в полном объеме распространяется Декрет об отделении церкви от государства. Кроме того, обговаривалось, что:

1) назначение католического духовенства в РСФСР должно происходить по согласованию с советским правительством, которое имеет право отвода кандидатур, предлагаемых Ватиканом;

2) католические епархии учреждаются с разрешения народного комиссариата внутренних дел (НКВД).

Однако быстрого утверждения проекта, как на то надеялся Чичерин, не состоялось из-за позиции народного комиссариата юстиции (Наркомюста), посчитавшего проект недостаточно разработанным и противоречащим Декрету об отделении церкви от государства .

Весной 1921 г. в России разразилась сильнейшая засуха, погубившая на огромной территории сельскохозяйственные посевы, что угрожало серьезным неурожаем и как следствие — голодом. В отсутствии достаточных внутренних резервов, руководство РСФСР стремилось изыскать внешние источники помощи голодающим. Воровскому было дано указание начать неофициальные переговоры с представителем Ватикана. Они завершились в марте 1922 г. подписанием совместного Соглашения «по вопросу отправки агентов Святейшего Престола в Россию». В нем определялись условия, при которых «Уполномоченные Ватикана» могли «посвятить себя поднятию благосостояния народа путем раздачи продовольствия голодающим».

Это Соглашение имело большой международный резонанс, способствуя расширению зарубежной помощи голодающим в России. Одновременно оно создавало благоприятную ситуацию для участия Советской России в открывающейся в апреле 1922 г. Генуэзской конференции, где предполагалось с ее участием обсудить экономические проблемы послевоенной Европы. Воровский надеялся, что достигнутые договоренности могут стать своеобразным мостиком для продолжения переговоров с Ватиканом о признании Советской России де-юре.

Об особой роли религиозных вопросов при «возвращении» России в европейское сообщество свидетельствовал и меморандум Пия XI, распространенный среди участников Генуэзской конференции. В нем Папа Римский писал: «В исторический час, когда обсуждается вопрос о том, чтобы вновь допустить Россию в семью цивилизованных народов, Святой престол выражает пожелание об ограждении в России интересов религии, являющейся основой всякой истинной цивилизации. Святой престол предлагает поэтому, чтобы в соглашении, имеющем быть установленным между державами, представленными в Генуе, в той или иной форме, но вполне ясно и определенно фигурировали следующие три условия:

1). Полная свобода совести всем российским гражданам, а равно всем гражданам других стран в России гарантируется.

2). Равным образом гарантируется, как частное, так и публичное отправление религии (de la religina et du culte). (Это второе условие соответствует декларациям, сделанным в Генуе российским дипломатом г. Чичериным).

3). Недвижимое имущество, принадлежавшее или еще и ныне принадлежащее какой бы то ни было религиозной общине, будет возвращено таковой и никаких правонарушений в этом отношении не будет« .

Однако ожидаемого российской стороной сближения с Ватиканом не произошло. Виной тому была сложная внутриполитическая обстановка в России, возникшая в связи с административным изъятием церковных ценностей на нужды голодающих, последовавших арестов патриарха Тихона , митрополита-коадъютера Римско-католической церкви в России архиепископа Цепляка , православных и католических священнослужителей и активистов-мирян, расстрелов по решениям судов некоторых из арестованных, закрытий католических храмов. В такой неблагоприятной обстановке Ватикан не желал ни официальных, ни неофициальных переговоров. Более того, в течение 1922–1923 гг. он неоднократно выступал в защиту арестованных, осуждал «гонения» против религии и верующих, призывал Советское правительство не препятствовать деятельности католических обществ и даже предлагал выкупить «драгоценности и священные предметы», изымаемые из храмов, для передачи вырученных сумм на помощь голодающим.

Летом-осенью 1923 г., когда в России был преодолен голод и его последствия, НКИД вновь инициирует в советско-партийном руководстве вопрос об активизации переговорного процесса с Ватиканом. Политбюро согласилось, возложив ответственность за подготовку правового акта, регулирующего положение Католической церкви в СССР, на наркоматы внутренних дел и юстиции, Комиссию по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б) и Государственное политическое управление (ГПУ).

Летом 1923 г. новым полпредом в Италию был назначен Н.И. Иорданский . Накануне отъезда у него состоялась встреча с находившимся в Москве главой Ватиканской миссии помощи голодающим, священником Эдмундом Уолшем . Тот выразил надежду, что советская сторона примет во внимание следующие пожелания к переговорам: за католической иерархией должно быть признано право юридического лица; католическим священникам необходимо предоставить право открывать воскресные школы и проводить обряд крещения детей членов соседних католических приходов; желательно снизить обязательное количество верующих (50 человек), необходимое для регистрации общин . Эти и другие вопросы, касавшиеся положения католиков в СССР и переговоров с Ватиканом, неоднократно обсуждались в заседаниях Антирелигиозной комиссии в июле 1923 г. На некоторых из них присутствовал Иорданский. Он получил исчерпывающую информацию о ходе переговоров, инструкции со стороны руководства страны к своему в них участию . Уже, будучи в Италии, в сентябре, Иорданский смог наконец-то впервые встретиться с заместителем государственного секретаря Д. Пиццардо и изложить позицию советской стороны.

Но реального продвижения в переговорах не происходило. Отчасти это объяснялось тем, что после событий 1922–1923 гг. и особенно расстрела в марте 1923г. католического священника Будкевича , обвиненного в противодействии власти, идея сближения с Россией была весьма непопулярной в католических кругах. Более того, и Папа, и иерархи, выступавшие за это, оказались в определенной изоляции. Недовольство позицией Ватикана в «деле Будкевича» открыто проявляли католики в ряде стран Европы, прежде всего в Польше, и Пий XI не мог не учитывать это.

И все же, несмотря на застой в советско-ватиканских отношениях, Г.В. Чичерин продолжал настаивать на продолжении работы над законопроектом о положении Католической церкви в СССР. Но вновь он столкнулся с обструкционистской позицией Наркомюста в лице заведующего V-м отделом П.А. Красикова . Тот в письмах в НКИД ставил под сомнение необходимость отдельного, для католиков, правового акта, считая, что деятельность католических общин может и должна регулироваться на общих для всех религиозных объединений основаниях. Для него не столько правовые, сколько идеологические проблемы были первостепенными, и потому Ватикан представлялся ему «оплотом контрреволюции и клерикализации», который «никогда не прекратит тайную…и явную борьбу против Социалистических республик». Красиков считал, что к вопросу взаимоотношений с Ватиканом следует относиться «с величайшей осторожностью и холодностью» и совсем необязательно любой ценой добиваться с его стороны признания СССР, которое, к тому же, не имеет важного политического значения .

Раз за разом Чичерин отвергал доводы Красикова, ведя с ним весьма напряженную переписку. Нарком выставлял контрдоводы в защиту необходимости продолжать переговоры, переводя их в конкретную плоскость обсуждения проекта акта о положении Католической церкви в России. «Получается большая ненормальность, — отмечал в одном из своих писем нарком, — положение всех крупных вероучений урегулировано, кроме католического, фактически имеющего для нас наибольшее значение в области международной политики» .

Весной 1924 г. новым полпредом в Италии стал К.К. Юренев . Спустя некоторое время ему от имени Ватикана было сделано предложение начать официальные переговоры, и в качестве места их проведения назывался Берлин. Хотя именно на это время пришлось обострение советско-германских отношений, все же советская сторона, в конце концов, дала согласие. Правда, позиция Кремля изменилась: он больше не ставил перед собой задачи добиваться признания де-юре со стороны Ватикана; а готов был обсуждать исключительно правовые вопросы деятельности католических общин в СССР. Представители Святого престола выдвигали в качестве первоочередных к рассмотрению такие вопросы, как свобода сношений Святого престола с духовенством; преподавание религии; освобождение арестованных священников и мирян; возврат конфискованного церковного имущества.

Чичерин продолжал настаивать на принятии правового акта. Он ищет поддержки своим предложениям в партийно-советских инстанциях. В частности, обращается к Председателю Антирелигиозной комиссии Е. Ярославскому . Как ни странно, тот поддержал Чичерина, поручив П.А. Красикову и В.Р. Менжинскому в короткий срок представить Комиссии первый вариант необходимого документа. К ним присоединился и Чичерин. Втроем за три дня совместной работы им это удалось сделать. В его одиннадцати пунктах речь шла о регулировании деятельности католических организаций на территории СССР и о взаимоотношении правительства и Ватикана. Правда, «регулирование» носило откровенно запретительно-ограничительный характер: не допускалась деятельность монашеских орденов, благотворительных и иных общественных организаций; действие католических обществ ограничивалось местом проживания «католического населения»; назначение и перемещение епископов происходит исключительно по согласованию с правительством СССР и свою деятельность епископ осуществляет только на территории своей епархии; сношения Ватикана с иерархией могло осуществляться только через НКИД, а распространение каких-либо церковных документов возможно только с разрешения НКВД; деятельность ксендзов ограничивалась рамками его прихода, а их перемещение должно было согласовываться всякий раз с органами НКВД .

Чуть позже, 6 декабря 1924 г., Чичерин и Ярославский направляют в Политбюро письмо с настоятельной просьбой рассмотреть на его ближайшем заседании вопрос о принятии Положения о католическом вероучении. Обосновывая ее тем, что, как они писали: «создавшееся неопределенное положение нам сильно вредит и может еще больше вредить нам при начинающемся теперь тревожном периоде международной политики. Дело идет в настоящее время исключительно о том, чтобы издать для католического вероучения такое же положение, какое существует у нас для других вероучений. Только для одной католической церкви у нас нет такого положения, что крайне ненормально и что создает нам большие неудобства». В письме был определен и перечень документов, которые необходимо было принять: