22851-1 (Становление социального учения в православии), страница 2

Подобное сакрально окрашенное отношение к государству имеет и свою оборотную сторону, вполне реализовавшуюся в стремлении православного государства стать теократией с самодержцем во главе. Единство целей нередко давало основание монархам смешивать задачи Церкви с задачами государства и даже порой рассматривать себя в качестве главы Церкви. Византийский император, управлявший Церковными соборами, и русский царь. определявший церковную политику, используя принципы симфонии, извращали ее сущность, путая «духовную субординацию» и зачастую ставя Церковь на службу государству (подготавливая тем самым бесчинства большевистского режима). Падение самодержавия, пишет Е. Н. Трубецкой, произошло потому, что оно стало идолом для последнего российского самодержца: «Он поставил свою власть выше Церкви, и в этом было и самопревозношение и тяжкое оскорбление святыни. Он безгранично верил в субъективное откровение, сообщающееся ему - помазаннику Божию, - слепо верил в себя как в орудие Проведения... Повреждение первоисточника духовной жизни - вот основная причина этого падения»

Следующим источником своеобразия православного понимания социальной действительности является его национальная ориентация, выраженная в понятиях родины и православного народа (из-за чего представители Церкви часто относят себя к национально-патриотической ориентации). Христианство по своей сущности является универсальной религией, не замыкающейся на отдельных народах и нациях, но родина должна быть для христианина такой же духовной ценностью, какой для мужа является его семья или для гражданина - его государство. Любовью к родине определяется духовное богатство или бедность личности. Если человек постигает, «что его личная жизнь и жизнь его родины - суть в последней глубине нечто единое и что он не может не принять судьбу своей родины, ибо она так же неотрывна от него, как он от нее: и в инстинкте и в духе», то можно сказать, что он состоялся как личность.

Любовь к родине сопряжена с любовью к собственному народу: родина есть духовная жизнь народа. Личность может существовать в качестве личности только в творческом единении с духом всего народа. Поэтому и национализм воспринимается православным мировоззрением как любовь к духу своего народа, гордость за его своеобразие и многовековое творчество, готовность разделить с ним его судьбу.

Православная Церковь, силою исторической судьбы разделенная на поместные национальные Церкви, с особенным тщанием ценит семью, родину, народ. Но это не значит, что за почитанием православных ценностей не может скрываться в корне чуждый православию дух шовинизма и национальной исключительности. Границы православного отношения к ним определяются духовным содержанием переживаемых чувств: «Народ - не Бог, и возносить его на уровень Бога - слепо и грешно» В противном случае на почве здорового патриотизма может возникнуть болезненная горячка нацизма и шовинизма, которая, как писал И. А. Ильин, «вспыхивает слепою и противоразумною страстью, пожаром проснувшегося, испуганного и ожесточившегося инстинкта, способного заглушить в душе и голос совести, и чувство меры, и справедливости, и даже требования элементарного смысла».

Обобщая расставленные акценты, можно утверждать, что православие обнаруживает интерес только к тем социальным понятиям, которые могут быть наполнены духовным, религиозным содержанием. Прежде всего это те социальные институты и установления, которые покоятся на национальных духовных традициях, с которыми прочно связана православная Церковь. Монархическая государственность, осознание национального единства отсылают к временам, когда Церковь не просто процветала, но была необходимым звеном общественно-политического устройства. И все же сегодня Церковь не потому консервативна, что выше прочего ставит традицию и обряд, а потому, что в этой традиции скрывается общественно-политическое устройство совершенно другой конституции, построенное на религиозных началах, на началах духовно-нравственных. Оказывается, лозунг «Православие, самодержавие, народность» не был навязан православной Церкви, а органично вытекал из ее мировоззрения. Понятия, входящие в эту формулу, объединяются лежащим в основе православия представлением о духовном оформлении паствы пастырем, где пастырь - самодержец - несет ответственность перед Богом за нравственное здоровье и спасение паствы, а паства - народ - отвечает перед Богом за послушание и повиновение самодержцу. Церковь поддерживает в обоих осознание своего христианского долга, наставляет государя и хранит в целомудрии народ. Народ же и самодержец хранят верность Церкви и укрепляют православные устои социальной жизни.

Нарисованная идиллия уже не раз осуждалась как бесплодный политический романтизм', но воспроизводится в православном сознании все вновь и вновь. Дело в том, что православие одухотворяет (следовательно, и мифологизирует) социальную реальность, в то время как она на протяжении веков только секуляризируется. Церковь ориентирована на христианское государство, на христианское общество и потому с большим трудом воспринимает реалии современной- секулярной эпохи. Она не может согласиться с тем, что социальный порядок не должен иметь религиозный смысл и что человек не имеет своей главной целью спасение.

Трансформация, которую переживает сегодня Россия, а вместе с ней и Церковь, началась не десяток лет назад, а несколько столетий. Суть ее заключается в том, что государство, с одной стороны, не может принять духовного водительства Церкви в виде понятий, сформировавшихся в христианской Византии, но и не может оказаться вне духовного (идеологического) окормления, прибегая к современным мифологизированным идеологиям (социализм), а Церковь, с другой стороны, не желает отказываться от своего права формулировать смысл политического развития, но и не может предложить такой смысл, который бы отвечал современным реалиям. Роковое несовпадение уже не раз приводило к катастрофическим разрывам истории, когда государство при Петре 1 отказалось от «отечественных преданий», переориентировавшись на западные идеологии, а в 1917 г. вообще порвало с Церковью, прибегнув к идеологии секулярного коммунизма. Церковь во всех этих перипетиях предпочитала винить интеллигенцию или искать нити мирового заговора, не принимая во внимание, что о мире нельзя судить исключительно категориями вечности. Трагическое отождествление Церкви и мира помогает наполнить жизнь мира религиозным смыслом в случае, если мир слушает Церковь, но и приводит к иссыханию социального творчества Церкви, если «музыку заказывает» мир.

С особенной остротой кризис социального учения православной Церкви наблюдается сегодня, когда для государства стала очевидной невозможность следовать произвольным социальным мифологиям, когда идеологию государства сменяет идеология гражданского общества и выбор России окончательно падает на западную модель технологического и демократического развития. Церковь со своей стороны тоже имела историческую возможность разочароваться в византийском варианте «симфонии», использованной к порабощению Церкви, она наполняет традиционные понятия новым содержанием. Иерархи Русской Православной Церкви заявляют о неоспоримой ценности независимости Церкви от государства. Появляются первые признаки социальной активности Церкви, хотя социальная деятельность в направлениях благотворительности, заботы о бедных традиционно делегировалась Церкви государством, вне финансовой помощи которого Церковь сегодня неспособна на реальную работу. Постепенно Церковь осваивает новую для себя позицию и идеологию гражданского общества. Гражданское общество, традиционно слабое в России по отношению к могущественному бюрократическому государству (не в последнюю очередь из-за нежелания Церкви выступать при необходимости самостоятельно в противовес государству), приобретает в лице Церкви достаточно развитого и организованного субъекта. По мере осознания Церковью своей самостоятельности и своих нравственных задач в мире, по мере институционального укрепления и богословского развития есть надежда на появление смычки Русской православной Церкви с современностью, которая уже наблюдается в политике некоторых поместных православных Церквей (например, Константинопольского Патриархата).

Для обновления Церкви, одним из направлений которого является формирование социального учения, не требуется (по крайней мере в первое время) радикальных реформ или отказа от традиционных понятий, требуется только признать современные реалии, право мира (в особенности, социального мира) существовать во времени и изменяться, быть современным. Быть современным - значит быть секулярным. С этим Церкви нужно смириться и исходя из этого перестраивать свою жизнь. Жить в окружении секулярного мира - значит усилить свою деятельность по воспитанию и спасению этого мира, по активизации миссионерской и социальной работы, изменить язык своего обращения к миру, сделав его более доступным, переосмыслить отношение к другим христианским Церквям, также окруженным секулярным миром.

Оставаясь консервативной, замкнутой, отрешенной, ориентированной сугубо на мистику и аскетику, эсхатологию и традицию, Церковь становится неспособной выполнять возложенные на нее свыше обязанности. Она превращается в субкультуру, недоступную для непосвященных и неохотно допускающую их к себе, начинает спасать саму себя. Более того, перенесение «архаичных» боциальных понятий в современные условия извращает суть этих понятий и сущность церковного отношения к миру. «Избыток» монархизма делает Церковь невосприимчивой к демократической культуре современности, превращает ее в деструктивную социальную силу. Излишняя «державность» подготавливает почву авторитаризму и тоталитаризму, подрывает основы здорового гражданского общества и права личности, защищаемые христианским учением. Мышление остается в тисках понятий «государственного могущества», «общественной безопасности», «государственной идеологии», на которых лежит печать насилия и неизжитой конфронтационности. Оно становится нечувствительным к новым позитивным (с точки зрения христианства) тенденциям современности, связанным с упрочением справедливости, ненасилия, интеграционными процессами. Не секрет, что в православных кругах война в Чечне встретила некоторым образом моральную поддержку, а любые либеральные демократические начинания, напротив - решительное осуждение. Еще более болезненное превращение испытывает священное чувство патриотизма, опускаясь до уровня агрессивного шовинизма и черносотенства. Заметим, все националистические организации привлекают православие себе в союзники. То же самое можно сказать об отношении к иным религиям и конфессиям. Корни религиозного отношения к иудаизму используются для обоснования примитивного бытового антисемитизма, а религиозное отношение к иным христианским конфессиям зачастую переходит в сознание собственной исключительности и непримиримую вражду.

Самое здоровое и благодатное начало может быть извращено, и это извращение неизбежно возникает, когда теряется разум и чувство меры, порывается связь понятий со смыслом, ради которого они установлены. Смысл всего социального учения православия есть служение Богу, а сущность его - христианская любовь, определяющая все деяния и окрашивающая все понятия. Когда вместо любви и примирения начинают проступать начала вражды и самодовольства, речь уже идет не о Церкви, а об околоцерковных сектантски ангажированных фанатичных группировках. Там рождаются социальные мифологии наподобие масонского заговора, там куется реакция и ненависть. Церковь не имеет к этому отношения. Но пока она не сказала собственное соборное слово, пока она не готова сформулировать собственное социальное учение, дефицит которого так остро ощущается в обществе, она создает предпосылки к тому, чтобы свои, глубоко чуждые церковному духу доктрины выдавали за чистое, «не тронутое временем» православие.

Православие - не тексты, не ритуал, не традиция. Это- жизнь во всей полноте ее евангельского свидетельства. И это свидетельство должно свидетельствовать миру, должно вести к спасению мира, а не самой церкви. Социальное учение для православия является тем же, чем для любой христианской церкви - частью евангельской вести. И отсутствие его означает, что православие еще продолжает жить в катакомбах, находиться в болезни.

Список литературы

К. Н. Костюк. Становление социального учения в православии.