20799-1 (Практика Конституционного Суда РФ в области защиты основных прав и свобод человека)

Практика Конституционного Суда РФ в области защиты основных прав и свобод человека

В одной из первых статей Закона о Конституционном Суде там, где обозначены цели его деятельности наряду с защитой конституционного строя и обеспечения высшего действия Конституции, главная задача Конституционного Суда - защита прав и свобод граждан. И общего количества дел огромную долю занимают именно эти дела, и их доля все время увеличивается, если, скажем, года два или три назад по моим подсчетам примерно треть всех дел, рассмотренных Конституционным Судом, касалась этой категории, то сейчас где-то половина, а может быть даже и больше, если учитывать, что многие дела, которые рассматриваются как бы других категориях по запросам высших органов государственной власти, они так или иначе все равно затрагивают интересы граждан очень во многом, будь это налоговое законодательство или какие-то еще отрасли права, очень многие из них затрагивают эту сферу. Поэтому доля этих дел довольно значительна, и именно они предают Суду некий авторитет, популярность, потому что это касается защиты каждого из нас.

Компетенция Суда несколько менялось, и это связано с двумя Законами о Конституционном Суде: первом - от 1991 года, и это первый этап деятельности - 1992-1993 год, когда граждане могли к нам обращаться с жалобами на так называемую правоприменительную практику, т.е. непосредственно не нормы закона они обжаловали, они обжаловали некое судебное решение, которое было основано на обыкновении или традиционном понимании толкований судами и другими органами данного закона. И в соответствии с решением суда, если такую практику не соответствующей Конституции, дело это пересматривалось судами или другими, которые приняли решение, но сам закон оставался как бы незатронутым, здесь Суд только мог рекомендовать законодателю изменить эту норму закона. А вот по новому Закону 1993 года, и с этого времени у нас как бы новая процедура, процедура конституционной жалобы, когда каждый гражданин, необязательно даже пройдя всю судебную процедуру, может обратиться сразу в Конституционный Суд с жалобой на закон, т.е. норму, принятую высшим органом государственной власти в нашей стране. Главное, чтобы этот закон был применен в конкретном деле этого жалобщика или заявителя, и он соответственно нарушал конституционные права и свободы этого гражданина.

Основные принципы, которыми Суд руководствуется при рассмотрении этих жалоб и заявлений. У Конституционного Суда как бы уникальный инструментарий, как бы в Законе и в Конституции прописано, что основой для сравнения закона для решения вопроса о его конституционности является сама Конституция. Но на самом деле это не совсем так, потому что есть масса случаев, когда в самом тексте Конституции мы можем не найти ответа на этот вопрос. И здесь Конституционный Суд очень часто использует, формулирует некие принципы, конституционные и правовые принципы, на которые он опирается. Существуют две версии понимания самого права, что это есть такое. Одни исходят из позитивистской теории, говорят, что право - это то, что записано в норме, которая одобрена государством и которая общеобязательная для всех. И есть так называемая естественная теория права, которая исходит из неких надпозитивных принципов и норм, и говорит об этом, что не только и не столько то, что записано в самой норме, а это и некие общие принципы права, которые исходят из идеи равенства всех, справедливости и т.д. И на этом вся теория прав человека основана, во многом на естественно правовых принципах. И она говорит, что государство вам подарило, передало, а это то, на что может претендовать человек, уже родившийся. Эти принципы врожденные, принадлежат человеку от рождения.

И когда-то первые конституционные суды в Европе были построены по позитивитско-кельзеновской модели права. Они исходили из того, что есть какой-то текст, с которым нужно сравнивать законодательство. И вроде задача простая: положи здесь одной, читай здесь и смотри - конституционная норма выше, поэтому действует она. И как бы задача была очень простая. Но потом очень многие столкнулись с тем, что нет, вот так вот просто не получается, особенно тогда, когда законодательство еще не устоялось, оно меняется, идет какой-то период реформирования не только законодательства, но и всей жизни в стране, особенно в пост-коммунистических государствах, особенно в Восточной Европе и еще раньше после войны в Западной Европе. Суды столкнулись с тем, что нужно использовать какие-то надпозитивные принципы для сравнения. Именно они дают возможность критиковать сам закон и говорить: правовой это закон или не правовой.

И в нашей практике с самого начала эта самая потребность возникла, но в нашем позитивистском сознании практически вся теория Советского права была позитивистская. Она исходила из того, что право - это то, что входит в понятие законодательство, это только писанное право и ничего более. Вот это очень трудно пересилить в своем сознании и сказать, например, что это не только не соответствует какому-то тексту нормативному, но что это чувство справедливости не соответствует, а это и есть как бы само право, было очень сложно. Или каким-то другим принципам - принципам гуманизма, принципу равенства. Конечно, право использовать эти принципы, наверное, все-таки поручено какому-то официальному органу, который должен истолковать и решить, и сделать свое толкование обязательным для всех. Ведь у всех понятие справедливости в голове и в практической жизни по разному преломляется, поэтому все-таки это такой принцип максимального обобщения, его очень сложно применить, здесь очень большая ответственность за единообразие его понимания для всех ложится прежде всего на высшие инстанции, в том числе на Конституционный Суд, который впервые стал эти принципы использовать.

Некоторые принципы прямо прописаны в Конституции, и на них как бы должна строиться остальная система права и законодательства, например, статья 2 Конституции, которая говорит, что человек, его права и свободы есть высшая ценность. И вот из этой идеи, из этого принципа должны исходить все остальные. Законодатель должен издавать законы, которые прежде всего охраняли бы эту ценность. Исполнительные органы должны тоже исходить из этой самой идеи и т.д., и суды. Хотя, что такое высшая ценность? Вот, предположим, есть какое-то право человека, свобода передвижения, например. При этом, и это признают и по актам международной теории прав человека, есть какие-то абсолютные права, которые нельзя ограничить. Но есть и такие, которые ограничиваются в интересах, соответствующих целях: охрана безопасности страны, ее суверенитета. В какой мере эти ограничения нарушают идею высшей ценности? В какой мере вообще эти права можно ограничить, потому что есть просто еще интересы других лиц, окружающих тебя, вот, чтобы эти интересы не затронуть? Это сложные вопросы, и вот так в общем принцип сформулированный, все-таки он работает только тогда, когда мы обращаем его к каким-то конкретным нормам и преломляем через конкретные отношения. Или статья 18 Конституции, тоже один из главных и основополагающих, на который мы очень часто в своих решениях ссылаемся, о непосредственном действии прав и свобод, том, как записано, сформулировано в Конституции. Раньше нужно было под это еще массу других законов, чтобы это право осуществить и реализовать. Никакой суд не мог сослаться, не держал у себя на столе Конституцию, не держал кодекс Уголовный, Гражданский, он туда не заглядывал. Не было в законах прописано и право на убийство. Сейчас прежнее представление перевернуто. Оно должно действовать, работать и на него должны ссылаться все, даже если об этом ни в каких других законах, инструкциях не было бы упомянуто Или статья 19 Конституциио равенстве, тоже один из главных, основных, но в то же время сло;но применимых принципов. Здесь даются некоторые критерии равенства: это равенство прав и свобод независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, а также, написано в других обстоятельствах, перечень не закрыт, невозможно, наверное, перечислить все обстоятельства. Но в то же время нужно очень точно знать этот самый критерий, с чем же сравнивать, по какому критерию сравнивать, почему эти люди, личности, лица, они должны быть равны. Иногда наоборот в целях их выравнивания издаются какие-то законы, защищается наиболее слабая сторона, физически или социально слабая, ему предоставляются какие-то дополнительные льготы, преимущества, это ни есть нарушение равенства, а наоборот, это восстановление равенства. Поэтому для того, чтобы это понять и применить эту самую норму о равенстве, есть очень много вопросов. У нас было дело по статье 33 прим., была введена законодателем, это возможность увольнения человека, работника в связи с достижением пенсионного возраста, государство установило, что любой пенсионер, достиг он право на пенсию, получил все, уходи. И этого было достаточно, плохо ли он работает или у него склероз или потерял он квалификацию, не имело это значения. Если здесь нарушение равенства? Вот если мы будем читать статью 19, то в зависимости от возраста здесь не прописан такой принцип, можно его читать как другие. Но здесь мы часто привлекаем международные нормы и общепризнанные принципы. Конституция их как бы дистанцирует и говорит, что это не одно и тоже, принципы и нормы. В документах НУК такую практику о том, что не может быть дискриминации трудовых отношений, связанных только лишь с возрастным критерием. Дискриминация и есть нарушение равенства.

Было еще такое дело в 1993 году, к нам обратились работники прокуратуры (Гдлян, Иванов), которые были уволены из прокуратуры, не буду объяснять по каким причинам, но главное при этом положение им запрещало жаловаться в судебные органы. Их как бы исключили из общего порядка и сказали, что они-то жаловаться и не могут, могут вышестоящему прокурору в порядке подчинения. Они обратились в Суд, почему им запрещено в судебном порядке. И Суд в своем решение указал, что характер должностных обязанностей работников прокуратуры не может служить основанием их дискриминации в области конституционных прав, в частности в ограничении права на судебную защиту. Решение КС РФ

Или, например, еще одно дело в 1995 году мы рассматривали о статье 60 Жилищного кодекса, и она была связана с тем, в каком случае человек может потерять право на жилое помещение. Одним из оснований указано лишение свободы на срок свыше 6 месяцев. И тогда всех заключенных, осужденных на этот срок, просто автоматически, не просто выписывали, они просто теряли право на это жилье и после уже отбытия наказания в тяжелейших условиях попадали, но это уже вторично, они теряли право проживания, одной из основных прав, только на том основании, что они были привлечены, тоже явно говорило о дискриминации. Надо сказать, что здесь просто не было споров у нас по этому вопросу. Но есть еще одни оборот этой статьи 19, и есть еще один принцип правовой, очень интересный, когда мы в наших решениях подошли к нему, его обозначили, как критерий конституционности закона, который основан на принципе равенства. Это фактически недопущение произвола, которое связано с неясностью, неопределенностью самой нормой закона, это принцип неопределенности правовой нормы. И это требование теоретически понятно, что норма на то она и норма, как общее правило, она должна все время одинаково пониматься. Но если она таким образом сформулирована, что один ее - так, а другой ее - эдак или вообще не понимает, то понятно, что такая норма просто не может работать, нет вот этого принципа внутренней надформальной определенности. Но самое главное, что она понимается одним судом так, а другим органом по-другому, то она применяться может произвольно в силу этого понятия, т.е. тем самым тоже нарушается равенство граждан, неодинаково она применяется. Мы тоже с этим вопросом очень часто сталкивается, и это тоже довольно естественное требование, которое касается критического отношения к законам и к этой норме. Очень часто, например, Президент пользуется, когда он реализует свое право вето, но при этом еще и объясняет, и очень часто он указывает, что вот такая норма, в Российской газете обратите внимание на такого рода возвращение законов, не подписанных Президентом, обратно, и очень часть ссылка на то, что такая норма не ясна, не определенна, ее можно понимать по-разному, и это влечет к произволу ее применение. Еще Комитет конституционного надзора тоже показал в каких-то уголовных делах указал на это. Кстати сказать, в уголовном законодательстве эта неопределенность правовой нормы чревата очень большим разнобоем в применении и очень серьезным нарушением прав граждан. Вот такие классические случаи: пункт “а” статьи 64, еще прежней, измена Родине. Так формулировался этот состав, и там одним из признаков, к сожалению, он остался и новом тексте закона, он гласил: “ Оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против Советской Федерации”. Совершенно не понятно, это означает. Вообще эта статья раньше действовала, как политическая дубинка репрессий. И очень часть под этим чисто политические вещи понимались, такие как пропаганда, антисоветская агитация и прочее и прочее. Вот чисто моральные представления о том, что этот человек не наш. Смирнов обратился в одном из наших дел как раз, осужденный по этой статье, но там был целый ряд признаков, в том числе и этот. И решили, что у него есть этот признак, потому что он, будучи в Норвегии, рассказал тамошним правоохранительным органам, просил политического убежища. Наши органы посчитали, что это может быть очень вредно, потому что такие характеристики враги могут использовать для того, чтобы завербовать. Вы понимаете, как неопределенность нормы очень часто, а здесь заранее было заложено, для того, чтобы дать такой произвол определенным нашим органам и судам в том числе для того, чтобы свободно толковать, всунуть в этот признак все, что угодно. Так же часто у нас бывает с такой злосчастной статьей как хулиганство. У правоохранительных органов есть некие представления, но они, как бы, ни на чем не основаны, потому что под понятие “хулиганство” можно все что угодно подвести, от конфликта бытового, до неких преступных вещей. У нас в свое время были кампании по борьбе с хулиганством, когда вдруг подскакивала в десятки раз эта практика, стали сразу всех привлекать, а потом обратно все возвращалось на свои места, и говорили, что это очень искусственно сконструированный состав. К нам обращались живые люди и пытались оспорить и эту статью в Конституционном Суде. Была такая газета “Мать”, было какое-то первоапрельское приложение, в котором “мать” там имелось другое, они нецензурные выражения использовали в своих публикациях, и их привлекли к уголовной ответственности за хулиганство, хотя они считали, что они использовали другое право, свое собственное. Поэтому в очень многих делах, но, к сожалению, не в этих, которые я назвал, Суд применяет принцип неопределенности нормы как критерий и пишет, что норма неопределенна, влечет за собой практику произвольную, поэтому она не соответствует Конституции. Вот с уголовными делами Суду не очень было удобно все время практику затрагивать, это не мое мнение, потому что я писал особое мнение по этим делам, но Суд решил, что пусть суды общей юрисдикции лучше понимают в этом деле, они лучше должны решать. Вот если бы суды общей юрисдикции опирались на общие принципы, а не только на нормы закона, то с этим можно было бы согласиться.