Модель украинской демократии, какой она есть сегодня

Бурная перестройка системы управления страной, намеченная украинскими политиками на 2004 год, оставляет открытым главный вопрос – какая модель политического режима существует сегодня и к какой демократической модели необходимо стремиться в будущем?

Развитие демократии в Украине

Для украинской власти в демократии важно то, что можно показать, чем можно отчитаться или то, что поддается операционализации, а уж вопрос, отражает ли он действительный расклад политических предпочтений населения, представляется третьестепенным. Нелегко нашей властной элите понять европейцев, живущих в условиях либеральной демократии, которая отличается от электоральной так же, как постиндустриальное общество отличается от индустриального.

Как бы там ни было, мир действительно становится более демократичным. Согласно последнему "Обзору свободы", опубликованному "Фридом Хаус", к концу 2002 года в мире насчитывалось 89 свободных стран. По сравнению с 2001 годом количество свободных стран увеличилось на четыре, достигнув, таким образом, наивысшего показателя за тридцатилетнюю историю наблюдений. В условиях открытой политической конкуренции, уважения к политическим свободам и гражданским правам, развитого гражданского общества и независимых СМИ живут сейчас 2 млрд. 718 млн. человек, или 43,85 % населения планеты. В 55 так называемых частично свободных странах проживает 1 млрд. 293 млн. человек (около 21 %). Правительства этих стран не в состоянии эффективно бороться с коррупцией, обеспечить верховенство права и уважение к политическим правам и гражданским свободам, гарантировать честные и справедливые выборы. В 48 несвободных странах, где проживает 2 млрд. 186 млн. человек, или 35,28 % населения планеты основные политические права и гражданские свободы систематически нарушаются, а то и вовсе отсутствуют. И, если за истекший год частично свободных стран стало на четыре меньше – они стали свободными, – то количество несвободных осталось неизменным.

Эпоха демократии?

С 1972 года, когда международная организация "Фридом Хаус" начала проводить свои сравнительные исследования состояния свободы в разных странах, в мировой политической жизни произошли значительные изменения. Во-первых, со 150 до 192 увеличилось количество независимых, суверенных государств. Во-вторых, в результате стремительного распространения демократических преобразований количество свободных стран в мире удвоилось (с 43 до 89), увеличилась категория частично свободных стран (с 38 до 55), а ряды несвободных стран существенно поредели (с 69 до 48). В-третьих, заметно улучшился средний рейтинг состояния политических прав (с 4,5 до 3,4) и гражданских свобод (с 4,2 до 3,4). Этот рейтинг (фактически –показатель несвободы) исчисляется по специальной шкале, где 1 отражает наивысшую полноту реализации политических прав и гражданских свобод, а 7 – их полное отсутствие.

В-четвертых, если 30 лет назад в свободных демократических странах проживало лишь 35 % населения Земли, то сейчас таких людей почти 44 %. В тоже время, доля населения, живущего в несвободных странах, сократилась с 47 % до 35 % (здесь необходимо учесть, что почти 60 % из них живут сейчас в КНР, чей показатель несвободы снизился с 7 баллов в 1972 г. до 6 в 2002 г.). Наконец, особенно масштабные изменения произошли в Латинской Америке, Азиатско-Тихоокеанском регионе и Центральной и Восточной Европе, где влияние третьей волны демократизации было особенно сильным.

Оплотом недемократического правления остаются страны Ближнего Востока и Северной Африки, где лишь только Израиль является демократической страной, 3 страны признаны частично свободными, а 14 остаются несвободными. Это регионы, где за 30 лет демократия не отвоевала ни пяди территории.

Европа: чем дальше в СНГ, тем меньше свободы

Что касается Европы, то в западной ее части в 1972 году было 18 свободных и 4 частично свободных страны, а несвободными оставались только Греция, Португалия и Испания. Сейчас свободными являются 24 страны, и только лишь Турция признана частично свободной. Все 9 стран Центральной и Восточной Европы, а также СССР, в начале 70-х гг. были несвободными странами уже по определению. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Более того, образовался и стремительно расширяется разрыв между бывшими социалистическими странами Центральной и Восточной Европы и бывшими советскими республиками, ныне членами СНГ. Среди первых сейчас насчитывается 12 свободных стран и 3 частично свободные. Эти страны не только завершили переход к демократии, добились впечатляющего экономического роста, но и начали полную интеграцию в европейские и евроатлантические структуры. Среди постсоветских стран только Эстония, Латвия и Литва признаны свободными. Шесть (среди них и Украина) являются частично свободными и еще 6 – несвободными. Показательно, что все так называемые консолидированные автократии, оставшиеся на посткоммунистическом пространстве, являются постсотвескими странами.

О значительном разрыве свидетельствует также анализ практики и процедур проведения выборов. Во всех 15 странах Центральной и Восточной Европы последние за временем выборы были проведены честно и справедливо. В то же время лишь четырем странам СНГ удалось поддержать минимальный стандарт демократической избирательной процедуры: России, Украине, Грузии и Молдове. В остальных 8 бывших советских республиках – Армении, Азербайджане, Беларуси, Казахстане, Киргизстане, Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане – или серьезно нарушалась избирательная процедура, или выборы проходили в условиях неприкрытой поддержки государством доминирующей партии, что делало невозможным реальное участие оппозиции в выборах. Таким образом, в этих странах труднодостижимыми являются даже относительно скромные стандарты электоральной демократии.

Наконец, как и в предыдущие годы, увеличивающийся разрыв между авангардом и арьергардом посткоммунистической трансформации – этот факт зафиксирован в ежегодных обзорах "Нации в переходном периоде". Так, средний рейтинг демократизации стран СНГ ухудшился на 0,32 пункта – с 5,17 в 1997 г. уровень несвободы поднялся до 5,49 в 2003 г. Напротив, в странах Центральной и Восточной Европы этот показатель за тот же период снизился на 0,18 пункта – с 2,86 до 2,68. Аналогичный разрыв отражается и в рейтинге верховенства права.

Демократия без демократов

Каковы же причины сложившейся асимметрии? Во-первых, это различие исторического опыта и путей к посткоммунизму. У стран Центральной и Восточной Европы период коммунистического правления был значительно короче, чем у стран СНГ. К началу 90-х гг. ХХ ст. в них еще помнили о временах господства рыночной экономики и буржуазной демократии. Более того, оставаясь формально независимыми, эти страны имели больше возможностей вносить изменения в навязанную СССР модель социализма. Несомненно, имеет значение и способ свержения коммунистического режима. В прибалтийских и восточноевропейских странах огромную роль в падении коммунизма сыграли массовые гражданские движения, часто возглавляемые лидерами, которые никогда не принадлежали к партийной номенклатуре, а то и вовсе были убежденными антикоммунистами. Именно эти лидеры и актив гражданских движений стали вскоре основным кадровым ресурсом для правительств новых демократий. В странах СНГ, напротив, к власти пришла бывшая партноменклатура, которая не пошла дальше установления формальных институтов демократии и сосредоточила усилия на строительстве властной вертикали. Г. Нодия метко охарактеризовал подобную ситуацию "демократией без демократов".

Во-вторых, существенно различаются и процессы возникновения и формирования новых политических систем. Из 12 стран СНГ лишь Молдова является парламентской республикой. В остальных сформированы президентские системы со значительными властными полномочиями глав государств. В контексте приватизации подобная концентрация власти (как правило, из-за отсутствия налаженной системы сдерживаний и противовесов) приводит к созданию системы сосредоточения экономической власти в руках ближайшего окружения президента, которая еще больше усиливает его позиции и влияние. Это также питает массовую коррупцию, создает условия для развития клановости, усиливает исполнительную вертикаль, приводит к давлению на оппозицию, ослабляет роль политических партий и местного самоуправления, подталкивает такие системы к господству персоналистской политики. В странах же Центральной и Восточной Европы преобладают парламентские и смешанные системы.

В-третьих, значительно варьируются модели коррупции. Уровень коррупции в странах СНГ является чрезвычайно высоким, т.к. она непосредственно связана с природой их экономических моделей. Не секрет, что в большинстве этих стран успешность ведения бизнеса зависит от наличия у предпринимателей доступа к «защитникам» из высочайших властных кругов, которые имеют немалую выгоду от облегчения жизни бизнесменам и контролируют, таким образом, формально независимый бизнес. Кроме высокого уровня коррупции, постсоветские страны страдают от могущественных олигархических элит, богатство которых, как правило, прямо зависит от тесных отношений с президентом и его ближайшим окружением.

Наконец, еще одной причиной являются очевидные диспропорции в развитии гражданского общества, партийных систем и независимых масс-медиа. Дело в том, что во многих постсоветских странах сложилась патримониальная экономическая система, которая стала важным и влиятельным внешним фактором для гражданского общества, политических партий и СМИ. При нормальных условиях развития рыночной экономики частный сектор становится важным источником финансовых ресурсов для независимых институтов и групп гражданского общества. Однако в патримониальных экономиках успех субъектов экономической деятельности из частного сектора зависит от доброй воли и поддержки правительственных структур. Большое количество коррумпированных регулятивных и контролирующих структур делает частный сектор зависимым от властных структур всех уровней.

Масс-медиа постсоветских стран в еще большей степени подчинены такой системе контроля и влияния, поскольку в подавляющем большинстве случаев не являются пока что высокодоходными предприятиями (в отличие от большинства прибыльных масс-медиа в странах Центральной и Восточной Европы) и требуют поддержки и заступничества для своего выживания. К тому же, в условиях частичной демократии, масс-медиа часто рассматриваются олигархами и новыми богами исключительно как ресурс в избирательных гонках. Вследствие этого, частные инвестиции в СМИ сопровождаются значительным давлением на журналистские коллективы, с целью изменения или корректирования их редакционной политики в угоду интересам инвесторов.

Какая демократия нужна Украине?

Украина уже довольно долго претерпевает противоречивые и сложные трансформационные изменения. С точки зрения теории переходных процессов – транзитологии – Украине, для того чтобы успешно завершить демократические преобразования, необходимо от переходного этапа к демократии перейти к этапу ее консолидации. Другими словами, после установления определенного типа демократии и конституционного закрепления ее основных институтов и принципов, демократический режим в нашей стране должен укрепиться настолько, чтобы не только обеспечить свое выживание, но и приобрести способность активного сопротивления возможным кризисным явлениям.

Далеко ли мы продвинулись по пути консолидации? Ответить на эти вопросы и просто, и сложно. С одной стороны, можно с уверенностью констатировать факт построения в Украине демократии определенного типа. За двенадцать лет независимого развития наша страна прошла ряд важных реперных точек на этом пути: у нас есть необходимые для функционирования демократии политические институты, принята демократическая Конституция, регулярно проводятся парламентские и президентские выборы, Украина стала членом международного демократического сообщества. К тому же, в отличие от молодых демократий Латинской Америки, для Украины никогда не была актуальной угроза антидемократического переворота и прихода к власти, скажем, военных. Другими словами, вероятность поворота и уверенного движения Украины в обратную от демократии сторону крайне низка.

Но, с другой стороны, разве мы можем похвастаться стабильностью институтов демократии? Мы уверены, что в Украине, по крайней мере, два раза подряд в результате выборов произойдет мирная и демократичная передача власти от одной группы элит другой (так называемый "тест двойного оборота", предложенный в начале 90-х гг. С. Хантингтоном)? Можно ли сказать, что борьба за голоса избирателей проходит в равных для всех участников конкурентных условиях?

Между тем, для консолидации демократического режима жизненно важно, чтобы демократия стала единственным правилом игры. Это становится возможным, во-первых, когда ни одна из политически значимых групп не пытается свергнуть демократический режим; во-вторых, подавляющая часть населения убеждена в том, что любые политические изменения обязательно должны осуществляться в рамках установленных демократических процедур; и, наконец, когда все участники политического процесса понимают, что внутренние конфликты могут быть решены только в соответствии с установленными нормами, а их нарушение является неэффективным и будет слишком дорого стоить. Консолидируясь, демократия глубоко укореняется в политических институтах, общественной жизни и общественном сознании. Известные исследователи переходных процессов Х. Линц. и А. Степан заключают: "Говоря о консолидации демократии, мы не имеем в виду ни либерализированных недемократических режимов, ни псевдодемократий, ни смешанных демократических режимов, в которых отдельные демократические институты сосуществуют с недемократическими, неконтролируемыми демократическим государством, институтами. Только демократии могут стать консолидированными демократиями". Увы, это пока не про нас.