109687 (Обоснование и формулировка морально-нравственного идеала в истории культуры), страница 5

IX. ПРИНЦИПЫ ЭТИКИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА.

С понятием «права и свободы человека» связано качественное изменение европейской нравственной культуры в эпоху Нового времени.

Суть концепции прав и свобод человека, рассмотренной в качестве особой этико-нормативной программы, состоит в следующем. Каждый человек вправе стремиться к счастью на том пути, который представляется ему наилучшим, если он этим самым не наносит ущерба свободе других стремиться к подобной же цели. Никто не должен заставлять другого индивида быть счастливым так, как он представляет селе счастье и благополучие человеческой жизни. Отношение к людям, основанное на принципе благоволения, отношение патерналистское, сколь бы высокогуманными мотивами оно ни было пронизано, является проявлением произвола и деспотизма. Нравственный долг человека состоит в том, чтобы активно и ответственно, предельно самостоятельно строить свою жизнь, не нарушая при этом права и свободы других лиц.

Этика прав человека исходит из того, что все люди равны от природы и все они обладают некоторыми неотчуждаемыми правами.

От принципов этики прав человека в Новое время начинают отличать содержательные установки нравственного сознания людей – субъективные представления индивидов о добре и зле, смысле жизни, справедливости и т.д.

Принцип свободы совести и вероисповедания как раз и исходит из того, что каждый индивид вправе жить согласно тем субъективным нравственным и религиозным представлениям и идеалам, которые он считает наилучшими, если только он не нанести ущерба свободе совести и вероисповедания других людей. Поэтому только нормы этики прав человека, в частности нравственной и религиозной терпимости, наделяются свойством объективности и всеобщности, рассматриваются как отражение объективного, естественного порядка вещей (или безусловных определений разума, или закономерностей общественного развития), но в любом случае не продуктом субъективных представлений об этих процессах.

Соблюдение принципов и норм этики прав человека считается строго обязательным.

ПРИНЦИП СУВЕРЕННОГО РАВЕНСТВА ЛЮДЕЙ.

Поддержание в обществе подлинно нравственных отношений, по мнению идеологов Просвещения, может быть обеспечено лишь при полном уважении свободы и равенства всех людей. Это означает право на свободу совести, право жить сообразно собственным представлениям о добре и зле в пределах, не нарушающих права и нравственную автономию других лиц.

ПРИНЦИП САМООПРЕДЕЛЕНИЯ ЛИЧНОСТИ.

Одной из принципиальных основ нравственной жизни в Новое время провозглашается принцип безусловного уважения права каждого человека свободно выбирать пути и формы своего развития.

Акценты в содержательном определении существа принципа самоопределения менялись в этической доктрине в зависимости от исторической обстановки. В Новое время проблема самоопределения личности зачастую сводилась к проблеме свободы выбора, проблеме воспитания и образования, социализации личности. Именно в Новое время сообразно идеям этики прав человека формируется новая педагогическая доктрина. В основе этой педагогической концепции лежало требование естественного воспитания, основанного на принципе самоопределения, свободной и цельной человеческой личности, не скованной феодальными предрассудками и условностями. Педагогическая теория Нового времени имеет явно индивидуалистический характер, направлена на воспитание нравственно суверенной и самостоятельной личности.

ПРИНЦИП НЕНАСИЛИЯ И МИРНОГО РАЗРЕШЕНИЯ СПОРОВ.

По мысли идеологов Просвещения, признание, защита и реализация прав и свобод человека с неизбежностью ведут к ограничению вражды, насилия, применения силы и угрозы силой в отношениях между людьми, к утверждению принципов мирного разрешения споров.

Согласно принципу ненасилия люди должны воздерживаться в отношениях между собой от насилия, угрозы силы или ее применения.

В соответствии с основополагающими принципами мирного разрешения споров лица, участвующие в споре, должны прежде всего проявить добрую волю и стараться разрешить спор, противоречия путем переговоров, обсуждения, посредничества, примирения, на худой конец арбитража, судебного разбирательства или иными мирными средствами по своему выбору.

ПРИНЦИП ДОБРОСОВЕСТНОГО ВЫПОЛНЕНИЯ ПРИНЯТЫХ НА СЕБЯ

ОБЯЗАТЕЛЬСТВ.

Реализация данного принципа в практике межличностных отношений является самым веским доказательством нравственной суверенности человека, его доброй воли и справедливости.

Только в Новое время этот принцип признается объективной основой нравственности и в качестве общепризнанной нормы поведения людей закрепляется в гражданском и конституционном законодательстве.

Ни одна этическая концепция Нового времени не обладала таким мощным зарядом социально-нравственного обновления, как этика прав человека. Она, по сути, оказалась единственной действенной теоретической формой нарождавшегося в Новое время правосознания. На принципы этики прав человека прямо опиралась конституционная, законодательная практика ранних буржуазных государств. Именно этика прав человека сумела зафиксировать и высказать такие принципы, которые в известном смысле приобрели «надвременной» характер. Жизненность принципов этики прав человека определяется жизненностью тех форм практической жизни, которые ими санкционируются, - институтов гражданского общества и правового государства, всей той конкретной культуры, психологии, политика, которые реализуют концепцию прав человека.

X. ОБОСНОВАНИЕ МОРАЛИ.

Обоснование морали – теоретическая процедура, благодаря которой в этике пытаются доказать необходимость исполнения моральных требований (часто каких-то определенных) каждым человеком. В отличие от познания нравственных явлений, от описания нравов, процедура обоснования предполагает объяснение того, почему каждый отдельный индивид заинтересован в том, чтобы быть нравственным, что дат ему мораль для улучшения качества его жизни. Таким образом, процедура обоснования морали претендует на то, чтобы доказать, что человек должен быть нравственным (скажем, потому, что в противном случае он будет осужден общественным мнением, будет испытывать угрызения совести), на то, чтобы убедить его в том, что он хочет быть нравственным.

Имеются позиции, считающие, что обосновать мораль невозможно во силу представленных в ней абсолютных начал бытия, что добро может быть выведено только из него самого и в этом смысле его можно постичь лишь интуитивно. Практически функционирующая в обществе мораль действительно обычно претендует на абсолютность своих требований, а абсолют не может быть выведен из чего-то внешнего, если он берется в теории в качестве постулат, в качестве аксиомы, вокруг которой развиваются последующие выводы нормативного характера.

Абсолютные начала нравственности не могут быть полностью исключены из практического поведения. С точки зрения здравого смысла и основанной на нем теории очень трудно объяснить, почему необходимо отдавать жизнь за других. Но тогда очень трудно и придать личностный смысл подобному жертвенному поступку лишь на основе научного объяснения того, что это необходимо, скажем, для выживания рода. Однако практика общественной жизни требует таких поступков и в этом смысле продуцирует потребность усилить нравственные мотивы, направленные на подобного рода поведение, скажем, за счет идеи Бога, надежды на посмертное воздаяние и т.д.

В этике добродетелей реализация нравственных качеств происходит одновременно с удовлетворением многих внеморальных высших социальных потребностей личности. Это происходит потому, что стандарты совершенства, заложенные в нравственных ценностях, оказываются связанными с многочисленными умениями, конкретными социальными способностями личности. Таким образом, здесь мы имеем дело с комплексным процессом мотивации, причем таким, в котором нравственные ценности способны эмоционально усилить иные, прагматические мотивы бытия личности. Это происходит потому, что моральные ценности предстают здесь в качестве критерия, показывающего действительную сложность, иногда даже уникальность осуществляемой человеком деятельности. Самореализация на основе нравственных ценностей в таком случае действительно оказывается реальным объяснением того, почему человек должен быть нравственным не только для общества, но и для себя.

В этике добродетелей добро не может быть ни исходным, ни элементарным понятием по той простой причине, что сами нравственные характеристики строятся здесь на базе представлений о выполнении социальных функций.

В этике долга вопрос выглядит сложнее. В силу того что человек берется здесь независимо от его социальных функций, добро приобретает абсолютный характер и действительно вызывает желание теоретика представить его в качестве исходной и рационально неопределимой категории для построения всей этической системы. Но эта иллюзия разрушается тогда, когда теория вскрывает, за счет какой трансформации этика добродетелей может быть логически преобразована в этику долга. Это происходит за счет специфически христианской трактовки добродетели любви, превращения ее в новый универсальный принцип социальной связи.

То, насколько перспективным является этот принцип, возможно оценить, лишь посмотрев на историческую тенденцию развития общества. Рассматривая итоги отдельных теоретических подходов к мораль, А.А.Гусейнов делает очень интересное наблюдение: несмотря на талантливую критику кантовского абсолютизма со стороны Гегеля и Шопенгауэра, тенденции, заложенные Кантом, живут в современных западных моральных теориях. Это объясняется тем, что кантовский абсолютизм коррелируется с реальной исторической тенденцией функционирования мораль, которая заключается в том, что она освобождается от случайных, закрепленных отдельными традициями элементов и оттачивает именно всеобщие общечеловеческие принципы отношения людей друг к другу. Далее автор показывает, что в практическом плане кантовская философия явилась одним из обоснований нового правосознания. Продолжая эту логику рассуждения, можно задаться вопросом о том, не сужается ли исторически область человеческих отношений, в которых применимы теоретические посылки этики долга. Понятно, что несмотря на все теоретические объяснения того, почему человек может пожертвовать жизнью ради других, в практическом плане – это реакция подсознания, которая – как ни крути – абсолютна, хотя бы потому, что она выходит за пределы контроля со стороны сознания.

Но всегда ли общество будет требовать от своих членов жертвенного поведения? Думается, что создание совершенного правового порядка и соотносимое с этим развитие общества в сторону его гуманизации постепенно сокращают область отношений собственных интересов. Тем самым происходит и сокращение оснований для абсолютного подхода в морали. В абсолютистской тенденции мораль как бы преодолевает сама себя, передавая свои функции гаранта равноодинакового отношения между людьми более действенному и в то же время более дифференцированному применительно к конкретным ситуациям жизни регулятору, т.е. праву.

Но это, конечно, не означает, что мораль изживает сама себя. Функции морали многообразны. В этике добродетелей происходит объединение моральных и иных прагматических мотивов бытия, и нравственная позиция индивида вполне может быть аргументирована здесь на основе принципа обогащения одних эмоций другими без обращения к абсолютам.

Понятно, что превращение добродетели любви в абстрактный принцип социальной связи подчиняет мораль задачам воспроизводства единства общественного бытия, которое не может быть совершенно разрозненным, хотя в реальности оно и раздирается многообразными социальными противоречиями. Сохранение целостности человеческого бытия – конечно, очень важная миссия. Но она не может служить единственной характеристикой морали. Последняя влияет также на целевые установки поведения людей, представляет систему ценностей, в которых отражаются конкретные задачи воспроизводства общественного бытия на данном этапе исторического развития. Но так как эти ценности не очевидны для каждого отдельного субъекта, специфической формой их предъявления, так же как и в случае прямых запретов, является должное. Это должное, однако, раскрывается как ценное в процессе обоснования морали и реально предстает для индивида благом тогда, когда он оказывается вовлеченным в деятельность по реализации данных ценностей, когда у него формируются соответствующие этой деятельности (не исключительно моральной ) высшие социальные потребности. Процессы включения индивида в деятельность, формирования его потребностей не укладываются, конечно, в рамки простого теоретического обоснования морали. Они являются результатом воздействия последней как ценностно-нормативной системы на человека. Но это совершенно не означает невозможность обоснования морали. В самом практическом воздействии морали на поведение человека заключены абсолютные, отчужденные от него начала, содержащиеся в факте предъявления нормы, выработанной не этим человеком, а являющейся результатом длительной исторической практики. Однако именно через теоретическое обоснование данные отчужденные от индивида элементы нравственной жизни могут получить разъяснение и в конце концов совпасть с его собственной нравственной волей. Это и будет означать обретение подлинной нравственной свободы, которая отсутствует, например, в религиозной этике, так как там «свободное! Исполнение нравственных норм подчинено внеморальной эгоистической цели личного спасения, улучшения кармы, соединения с абсолютом и т.д.

XI. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Нравственность возникла как тотемно-племенное сознание: пространство нравственности определялось принадлежностью к тотему, или, что одно и то же, человеческий кругозор замыкался границами племени. Племенная нравственность придавала абсолютный смысл разделению на «своих» и «чужих». Она была необходима для того, чтобы преодолеть биологический тупик и положить начало общественному бытию людей. Однако когда возникла потребность сближении, соединении, переплавке племен, племенная нравственность стала тормозом. Это был первый фундаментальный ценностный кризис. Для его преодоления требовалось прорвать горизонт племенной ограниченности, что было достигнуто в рамках нового понимания морали как морали закона.

Какова была эта мораль, как она складывалась, можно узнать из Пятикнижия Моисея, где показано, как на основе идеи единого Бога и единых законов двенадцать разрозненных еврейских племен сплотились в единый народ. Со временем, однако, обнаружилось, что полноценная общественная жизнь не может ограничиться также границами одного народа. Потребовалось новое расширение нравственно-человеческое кругозора, позволявшее преодолеть духовную пропасть между иудеями и эллинами.