Германский мастерер и его время (Различные материалы к семинарам по философии), страница 7

приключениями и победами, пока у пансионеров интерната от их болтовни не

начинало звенеть в ушах. В пору сбора винограда повсюду в изобилии продавали

слегка опьяняющее виноградное сусло. В некоторых кафе гимназистам

разрешалось находиться до десяти вечера. Там они нередко сталкивались со

своими учителями, заходившими выпить бокал вина, -- такие встречи давали

мальчикам-подросткам шанс сблизиться с ними, поговорить по душам, завоевать

некоторую независимость; у семинаристов же подобных возможностей не было.

36

Семинаристы как бы принадлежали к другому миру, и им постоянно давали

это почувствовать. Им приходилось бороться против ощущения собственной

приниженности. Помогало упорство: они умели воспринимать свою исключенность

из общества как избранничество.

В этом поле напряжения между семинарией и оживленной городской жизнью

за ее стенами, между католической и буржуазно-либеральной средой у Мартина

Хайдеггера еще в школьные годы могло сформироваться представление о двух

мирах: по одну сторону -- строгий, тяжелый, упорный и медлительный мир, по

другую -- мир скоротечный, поверхностный, падкий на сиюминутные

удовольствия; в одном -- усилия, в другом -- просто хлопотливость; в одном

-- укорененность, в другом -- отсутствие опоры; обитатели одного мира не

боятся никаких трудностей, обитатели другого всегда ищут самый удобный путь;

первые привыкли мыслить глубоко, вторые легкомысленны; первые остаются верны

себе, вторые растрачивают себя впустую.

В философии Хайдеггера эта схема впоследствии найдет выражение в

противопоставлении понятий подлинность (или "собственное" бытие) и

неподлинность ("несобственное" бытиe).

Осенью 1906 года Мартин Хайдеггер оставил констанцскую семинарию и

поступил в архиепископскую семинарию-интернат Святого Георга во Фрайбурге.

Стипендия от мескирхского благотворительного фонда уже не покрывала расходов

на его содержание в интернате Констанца. Предприимчивые покровители сына

причетника, Конрад Гребер и Камилло Брандхубер, нашли другой источник

финансирования -- стипендию Элинера. Она была учреждена в XVI веке Кристофом

Элинером, теологом из Мескирха, и предназначалась для оказания помощи

молодым людям из этого города, интересующимся теологией. Условием ее

предоставления была учеба в семинарии Фрайбурга и затем во Фрайбургском

университете.

Перевод из Констанца во Фрайбург расценивался как поощрение. Мартин

расстался с Констанцем, не питая к нему никаких неприязненных чувств, и

навсегда сохранил о "Доме Конрада" самые теплые воспоминания. В последующие

годы он будет приезжать сюда на встречи своих бывших соучеников. К семинарии

же во Фрайбурге он никогда не испытывал подобной привязанности. Хайдеггер

проведет в этом городе чуть ли не всю свою жизнь, и ему поневоле придется

научиться сохранять между собой и своим окружением

37

некоторую дистанцию. Именно здесь произойдет окончательный разрыв

Хайдеггера с католицизмом, влияние которого во Фрайбурге особенно ощутимо:

кафедральный собор, построенный в стиле зрелой готики, доминирует над

городом, отбрасывая густые тени. Подобно мощному кораблю, застыл он у

подножия шварцвальдских гор, но кажется, будто вот-вот стронется с места и

двинется к выходу из бухты.

Вплоть до Второй мировой войны старый город с его домами, тесно

сгрудившимися вокруг собора, сохранялся почти полностью. Многочисленные

переулки разбегались, словно лучи звезды, от Соборной площади, и некоторые

из них были обрамлены узкими каналами. Интернат для учеников семинарии

находился поблизости от резиденции архиепископа.

Когда молодой Мартин Хайдеггер приехал во Фрайбург, город выглядел

почти таким же, каким за сто лет до того его увидел -- и описал в письме к

Гете -- Сюльпис Буассере: "Я мог бы сочинить для тебя о Фрайбурге целую

книгу: это лучший из городов, где все старое сохраняется с большой любовью.

Он очень красиво расположен, в каждом его переулке имеются кристально чистый

ручеек и старинный фонтан... вокруг разбиты виноградники, и все стены,

когда-то бывшие военными укреплениями, ныне увиты виноградной лозой".

Во фрайбургской семинарии Мартин учился с усердием. Он был умен,

честолюбив, и в то время еще мечтал о церковной карьере: намеревался после

окончания учебы вступить в орден иезуитов. Его учителя поддерживали эти

планы. Ректор семинарии писал в 1909 году в характеристике на выпускника

Хайдеггера: "Его одаренность, прилежание и нравственные качества заслуживают

хорошей оценки. Он уже достиг определенной зрелости характера, в учебе также

проявил самостоятельность и даже, пожалуй, чересчур много -- в ущерб другим

предметам -- занимался немецкой литературой, обнаруживая большую

начитанность. Он уверен в своем выборе теологического поприща, питает

склонность к орденской жизни и, вероятно, заявит о своем желании вступить в

Общество Иисуса".

В отличие от некоторых своих одноклассников молодой Мартин Хайдеггер не

увлекался "современными" духовными тенденциями. Молодые авторы --

приверженцы натурализма, символизма или стиля модерн -- тогда еще не входили

в круг его чтения. Его духовные упражнения носили более строгий характер. О

своих тогдашних интересах Хайдеггер пишет в краткой автобиографической

справке, составленной им в 1915 году, в момент защиты докторской диссерта-

38

ции: "Когда в старших классах преподавание математики от обычного

решения задач свернуло, скорее, в теоретическое русло, мое простое

пристрастие к этой дисциплине превратилось в действительный глубокий

интерес, который распространился и на физику. К этому прибавились и стимулы

от уроков религии, побудившие меня расширить круг чтения по биологическому

учению о развитии. В выпускном классе главным образом занятия по Платону...

побудили меня более осознанно, хотя еще без необходимой теоретической

строгости, обратиться к философским проблемам".

Интересно, что именно занятия по религии пробудили у Хайдеггера интерес

к биологическому учению о развитии, в то время особенно враждебному по

отношению к религии. Вероятно, это учение манило его в опасные сферы духа,

где вера, сложившаяся в Мескирхе, должна была столкнуться с серьезными

испытаниями. Но молодой человек не боялся подобных интеллектуальных

приключений, ибо еще чувствовал под своими ногами твердую опору -- фундамент

веры. 30 сентября 1909 года Мартин Хайдеггер стал послушником ордена

иезуитов в монастыре Тизис близ Фельдкирха (Форарльберг). Но уже через две

недели, по истечении испытательного срока, покинул монастырь. Видимо,

Хайдеггер -- как предполагает Хуго Отт -- стал жаловаться на сильные боли в

сердце и потому был отослан домой по состоянию здоровья. Два года спустя те

же боли возобновились и вынудили его прервать подготовку к священническому

служению. Может быть, так случилось потому, что само сердце Хайдеггера

восстало против планов его разума...

ГЛАВА ВТОРАЯ

В рядах антимодернистов. Абрахам а Санкта-Клара. "Потусторонняя

ценность жизни". Небесная логика. Хайдеггер открывает для себя Брентано и

Гуссерля. Философское наследие XIX века. "Осушение болота немецкого

идеализма". Философия "как если бы". Сфера культурных ценностей как

прибежище. "Значимость" и денежные знаки.

39

Поначалу Мартин Хайдеггер не хотел отступать от своих планов: после

неудачи с иезуитским орденом он поступил на теологический факультет

Фрайбургского университета. Такое решение могло объясняться, среди прочего,

и финансовыми причинами. Родители были не в состоянии оплачивать его

обучение, а стипендия Элинера, которую он получал со времени учебы во

фрайбургской семинарии, предназначалась для тех, кто собирался получить

теологическое образование.

В зимний семестр 1909 года Хайдеггер приступил к изучению теологии. В

"Автобиографии" 1915 года он пишет: "Обязательные лекции меня мало

удовлетворяли, поэтому я занялся самостоятельным штудированием пособий по

схоластике. Они помогли мне в какой-то степени овладеть формальной логикой,

но в плане философии не дали того, чего я искал".

Только одного фрайбургского теолога Хайдеггер особо выделял и

впоследствии всегда называл своим учителем: Карла Брега. Уже в выпускном

классе семинарии Хайдеггер внимательно прочитал работу Брега "О бытии.

Набросок онтологии" (1896) и благодаря ей познакомился с некоторыми

основополагающими понятиями онтологической традиции. Именно Брег впервые

пробудил у него интерес к Гегелю и Шеллингу. Во время совместных с Брегом

прогулок Хайдеггер испытал на себе воздействие свойственного его учителю

"убедительного способа" ("Мой путь в феноменологию", Z, 82) мышления. Брег,

как рассказывал Хайдеггер пятьдесят лет спустя, умел сделать идеи живой

актуальностью.

Карл Брег был теологом-антимодернистом.

Со времени появления в 1907 году энциклики "Pascendi dominici gregis"

[1], объявлявшей войну "модернизму", -- в разделе "De falsis doctrinis

modernistarum" [2] -- понятия "модернизм" и "антимодернизм" стали, так

сказать, боевыми штандартами противоборствующих сторон в духовной битве,

которая бушевала и в католическом мире, и за его пределами. Антимодернисты

защищали вовсе не одни только церковные догматы (скажем, идею "непорочного

зачатия") и принципы церковной иерархии (например, принцип непогрешимости

Папы). Но их противники охотно заостряли внимание именно на этих аспектах и,

соответственно, не желали видеть в антимодернизме ничего иного, кроме

опасного или смехотворного заговора мракобесов против ориентированного на

науку духа времени, против Просвещения, гуманизма и каких бы то ни было

представлений о прогрессе.

1 "Выпасание Господнего стада" (лат.).

2 "О ложной доктрине модернистов" (лат).

40

Однако можно было быть антимодернистом и не становясь обскурантом, как

показывает пример Карла Брега -- человека острого ума, который обнаружил

ускользающие от рефлексии предпосылки веры в различных разновидностях

современного научного сознания. Он хотел пробудить от "догматического

полусна" всех тех, кто считал себя неверующим и лишенным предпосылок к

обретению веры. И у так называемых агностиков, говорил Брег, есть своя вера,

пусть и очень примитивная, доморощенная: вера в прогресс, в науку, в

биологическую эволюцию, которая якобы принесет нам благо, в экономические и

исторические законы... Модернизм, по его словам, "в своем ослеплении не

видит ничего, кроме собственного "я" и того, что служит этому "я"", а

автономия субъекта превратилась в построенную самим этим субъектом тюрьму.

Брег критиковал современную цивилизацию за то, что она утратила

благоговейный трепет перед неисчерпаемой тайной реальности, частью которой

мы являемся и которая нас объемлет. Если человек самонадеянно ставит себя в

центр мироздания, то в конце концов он не сможет относиться к истине иначе

как прагматически, то есть будет считать "истинным" лишь то, что идет нам на

пользу и помогает достичь практического успеха. Брег же полагал:

"Историческая истина, как и любая другая -- здесь, у нас, победоноснее всех

сияет математическая истина, самая строгая из форм вечной истины, --

существует прежде субъективного "я" и помимо него... Такими, какими их видит

"я" разума, полагая, что они в совокупности своей разумны, вещи в

действительности не являются... и никакой Кант... не изменит закона,

повелевающего человеку ориентироваться на вещи".

На самом деле Брег хотел вернуться к Канту -- но только не отказываясь

от идей Гегеля, который возражал своему слишком осторожному предшественнику,

указывая на то, что страх впасть в заблуждение тоже есть заблуждение. Брег

призывал пересекать трансцендентальные границы. Разве точно известно,

спрашивал он, что именно мы открываем мир? Разве не может быть так, что это

мир открывает себя нам? Не познаем ли мы только потому, что познают нас? Мы

способны думать о Боге, а что если мы сами суть мысли Бога? Иногда Брег

самым грубым образом пытался разбить комнату с зеркальными стенами, в

которой, по его мнению, заточен современный человек. Он открыто выступал в

защиту реализма пред-модернистского толка, реализма одновременно духовного и

эмпирического. Обосновывая свою позицию, он утверждал, что, поскольку мы

знаем о границах, мы уже их преодолели. Уже потому, что мы познаем познание

и чувственно воспринимаем чувственное восприятие, мы вращаемся в

пространстве абсолютной реальности. Мы должны, говорил Брег, освободиться от

абсолютизма субъекта, чтобы свободно воспринимать реальности Абсолюта.

41

На этом поле боя, где шла борьба между сторонниками и противниками

модернизма, и состоялось первое публицистическое выступление молодого

Мартина Хайдеггера. К тому времени он уже был членом "Союза Грааля" --

крайне-антимодернистской группы внутри католического молодежного движения,

духовный лидер которой, уроженец Вены Рихард фон Кралик, ратовал за

восстановление чистой католической веры и римско-католической мировой

державы -- Священной Римской империи германской нации. Правда, центром новой

империи должна была стать держава Габсбургов, а не Пруссия. То есть речь

шла, помимо всего прочего, и о новой концепции политического устройства

Центральной Европы. В этих кругах грезили о романтическом Средневековье,

воспетом Новалисом, и о штифтеровском "мягком законе" [1] бережно хранимых

истоков. Но одновременно были готовы со всей жесткостью защищать эту

традицию от посягательств со стороны современности и от свойственных новой

эпохе соблазнов. Возможность выступить в роли такого защитника представилась

молодому Мартину Хайдеггеру в связи с торжествами по поводу открытия

памятника Абрахаму а Санкта-Клара, которые состоялись в августе 1910 года в

Креенхайнштетгене, небольшой сельской общине в окрестностях Мескирха.

1 Адальберт Штифтер (1805--1868) -- австрийский писатель и художник,

объяснял свою концепцию "мягкого закона" так: "Завершенную жизнь, полную

праведности, простоты, усмирения самого себя, взвешенности ума,