73976-1 (Правящие политические элиты российских республик в современном пространстве власти (на примере Башкортостана и Татарстана)), страница 3

вплоть до лета 1922 года не входили в состав соседних республик, а оставались в границах сохранявшейся пока Уфимской губернии. В 1922 году специальным решением ВЦИК, упразднявшим Уфимскую губернию, этот регион был включен в состав «Большой Башкирии». В результате, как пишет известный башкирский историк Б.Х. Юлдашбаев: «Татаро-башкирский вопрос сохранялся, но теперь не столько как спорный проект объединения Башкортостана с Татарстаном, сколько как проблема взаимоотношений двух тюркоязычных народов в пределах многонациональной Большой Башкирии».17

Таблица 3.

Динамика этнического признака структурных групп политической элиты Башкортостана (1986-1999гг.), %.

Второе. Существенное влияние на генезис «татаро-башкирской» языковой проблемы оказало введение во второй половине 1920-х годов канонов башкирского литературного языка, развивавшегося до тех пор в основном в рамках «тюрки», т.е. «старотатарского» языка. Тогда, в результате ожесточенной дискуссии среди языковедов и политиков возобладала точка зрения, по которой за основу литературного башкирского языка были взяты юго-восточные (по тогдашней номенклатуре юрматынский и кувандыкский) диалекты, наиболее радикально отличающиеся от татарского языка. В результате практически все «западные» и «северо-западные» башкиры превратились в «татароязычных», а еще довольно большие группы башкир из центрального и северного регионов стали говорить на диалектах более близких к татарскому, чем к собственно башкирскому литературному языку.18 Сюда же добавилась возникшая уже в советское время и реализуемая некоторыми представителями татар Башкортостана практика «записываться в башкиры» с целью обеспечения будущей карьеры в органах власти. В политической элите республики эта тенденция стала довольно распространенным явлением. Поэтому в собственно башкирской националистической среде вскоре возникла традиция делить башкир на «наших» и «не наших», на «истинных» и «сделанных», на «настоящих» и «ненастоящих». Нельзя не отметить, что данное противопоставление играет весьма заметную роль в процессах консолидации и дифференциации даже современной политической элиты Башкортостана.

Анализ динамики этноязыкового аспекта элитического процесса в Башкортостане показывает, что «башкироязычные» башкиры, обладая уже в 1986 году превосходством в 59,6 %, вытесняют с «политического Олимпа» «татароязычных» башкир, рассматриваемых в этнополитическом противоборстве в качестве союзников татарской элиты республики. Особенно заметен рост «башкироязычности» в группе «территориальных» руководителей РБ: если в 1986 году «татароязычные» башкиры здесь даже преобладали (54,5 %), то в 1990-1991 годах они начинают уступать, а к 1995 году более чем в два раза (30,5 %) отстают по численности от своих «башкироязычных» соплеменников (см. табл.4).

В категории «высшей» политической элиты Башкортостана соотношение разноязычных представителей титульного народа стабильно держится приблизительно на одном уровне (80:20) и почти адекватно отражает этнодемографическую конфигурацию башкирского народа в целом (79 % и 21 %). Традиционно высоким (81-88 %) остается, за исключением 19901991 годов, уровень, «башкироязычности» правительственной элиты Башкортостана. Несмотря на это, башкирские националистические организации именно в отношении этноязыкового состава правительственной власти республики проявляют наибольшее недовольство: «Даже в застойные времена во главе Совета Министров и Верховного Совета находились лица башкирской национальности, владеющие башкирским языком. А сейчас среди первых лиц руководства Кабинета Министров нет человека, владеющего башкирским языком. Бакиевы, Шакировы, Шаретдиновы (фамилии Премьера, Вице-премьера и министра с 1994 по 1998 годы — Р.Г.) — люди, придерживающиеся протатарских взглядов и им чужды интересы башкир»20.

Таблица 4.

Динамика этноязыкового признака структурных групп политической элиты Башкортостана башкирской национальности (1986-1999гг.), %.

Этнотерриториальный аспект элитического развития в РТ и РБ, по нашей методике, представляет собой синтетическое взаимодействие субэтнических, родоплеменных и кланово-земляческих подходов к рекрутированию современной политической элиты. В Татарстане, как показывает специальный анализ, происходит возрождение субэтнического самосознания некоторых групп татар, в среде творческой и этнически ангажированной интеллигенции развивается дискуссия «булгаристов» и «татаристов»21. В ходе элитогенетического процесса в Башкортостане, в отличие, например, от среднеазиатских государств22 или северокавказских и некоторых других российских республик23, пережитки родоплеменных отношений не играют столь существенной роли, хотя элементы трайбализма все же присутствуют. В наибольшей степени приведенной вывод относится к башкирской национальной элите. Изучение этой большой и многоплановой проблемы, представляющей собой отдельную исследовательскую задачу, значительно затруднено в связи с отсутствием репрезентативного корпуса источников. Представители элиты не указывают в биографиях и анкетах своих «родовых корней» и земляческих пристрастий. Не созданы пока и достаточно эффективные методики социологического анализа масштабов и направлений развития неизбежно возрождающегося в условиях «национального ренессанса» субэтнического самосознания. Вместе с тем исследование «родового» и «земляческого» факторов развития современной элиты возможно на основе изучения географии рождения (посредством этнологического сравнения территориальной и родоплеменной этнонимии) и основных этапов номенклатурной карьеры. Однако в этом случае анализ становится индивидуализированным и трудно поддается формализации. Пока же результаты некоторых специальных этносоциологических исследований фиксируют, что «... башкирская элита строится преимущественно по социальному принципу: ее основу составляют функционеры-выдвиженцы из сельской местности. Главная цель башкирской политической элиты — достижение власти путем всесторонней мобилизации этничности среды башкирского населения. При этом попутно ею решается и другая задача — максимальное продвижение своих членов по ступеням государственной иерархии, получении рабочих мест с наибольшим полезным эффектом. Результатом этой деятельности является ощутимый рост в последние годы доли башкир в аппарате министерств республики»24.

Как показывает анализ практики внутриэлитного взаимодействия различных группировок в руководстве республики, более существенную роль, нежели происхождение из одной местности или одного родоплеменного клана, оказывает на консолидацию правящих элит территория и окружение, в которых происходило становление того или иного политического лидера. Зафиксированная, например, в российской элитологии, так называемая «кугарчинская»25 группировка во главе с М.Рахимовым26, сформировалась как раз не на общности происхождения, а на основе совместной политической деятельности перед приходом в состав высшей элиты. Так или иначе, сопоставление мест рождения представителей элиты РБ в исследуемый нами период показывает, что от советского к постсоветскому времени возрастает роль выходцев из южного и юго-восточного регионов (с 41,4 % в 1986 году, до 53,4 % — в 1999 году) и соответственно падает влияние уроженцев западных и центральных районов и городов республики. Причем наибольший рост объема и процентного значения «юго-восточной» по рождению элиты происходит за счет руководителей республиканских территорий: увеличение этой группы произошло с 1986 по 1999 годы почти в 1,5 раза, с 37,1 % до 53,7 %).Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что назначение глав администраций городов и районов в Башкортостане осуществляется сейчас, применительно к «территориальным» лидерам, во изменение баланса «автохтонности» и «пришлости», сложившегося еще в советскую эпоху.

Анализ развития политических элит российских республик в постперестроечную эпоху показывает, таким образом, что этнический фактор приобрел одну из ведущих ролей в современном элитогенезе значительной группы субъектов Российской Федерации, обладающих к тому же достаточно высокой степенью политической «суверенности» по отношению к общероссийской государственной системе. Основываясь на начальном этапе на объективном процессе «возрождения» титульных для российских республик наций, этнический фактор элитической эволюции с течением времени начинает все больше выполнять функцию своеобразного «идеологического обоснования» произведенного уже номенклатурного раздела власти. Поэтому прогностически следует в ближайшие годы ожидать не только стабилизации титульноориентированного этнического состава правящих элит в российских республиках, но и может быть даже некоторого «отката назад» в этом смысле.

Одновременно продолжается процесс этатизации политических элит, основанный на авторитарно-номенклатурной узурпации власти и отчуждении от нее широких слоев населения.

Таким образом, дальнейшее движение к гражданскому обществу невозможно в многонациональной России не только без совершенствования федеративных отношений «центр-регион», но и без радикального преобразования (деэтатизации) политических систем в самих республиках — субъектах РФ, равно как и — без создания многоуровневой системы правового, демократически организованного регулирования этнического состава правящих политических элит и в масштабах федерального центра, и в регионах, в особенности в российских республиках.