95847 (Германский аспект внешней политики США в освещении буржуазной историографии ФРГ 70-х – начала 80-х годов)

Германский аспект внешней политики США в освещении буржуазной историографии ФРГ 70-х – начала 80-х годов

Внешнюю политику США в 1917–1941 гг. характеризовало постоянное внимание к германской проблеме, которая представляла собой ведущий аспект европейской политики Соединенных Штатов, а в определенные годы оказывалась в центре внимания всей внешней политики Вашингтона. Об этом наглядно свидетельствовало развитие американо-германских отношений на протяжении всего этого периода – от вступления США в первую мировую войну до вступления во вторую мировую войну. И хотя крайними точками в этом процессе было начало состояния открытой враждебности между обоими государствами, это, разумеется, не означало, что температура в американо-германских отношениях поддерживалась на одинаковом уровне на протяжении четверти века. В имевших место перепадах была своя закономерность, своя внутренняя логика, связанная с развитием как американского, так и германского империализма.

Отношениям между США и Германией в 1917–1941 гг. посвящено большое количество исследований на Западе. Эта проблема затрагивалась как в специальных работах, касающихся двусторонних отношений, так и в более общих, рассматривающих политику США в отношении Европы в целом. Среди последних преобладают работы американских историков, подвергшиеся также критическому анализу в советской историографии.

В задачу данного обзора входит освещение позиций западногерманских историков в 70-е – начале 80-х годов, не нашедших комплексного исследования в марксистской историографии, по некоторым узловым аспектам и переломным моментам политики США в отношении Германии в 1917–1941 гг.

Последние полтора десятка лет историки ФРГ весьма интенсивно занимаются изучением новейшей истории США в Звеном, и в особенности их внешней политики в межвоенный период и в годы второй мировой войны.

Интерес западногерманских исследователей именно к этому периоду отнюдь не случаен. Он во многом обусловлен активной, можно сказать, даже фронтальной, разработкой буржуазной историографией ФРГ в 60-е – 70-е годы различных аспектов внутренней и внешней политики Веймарской республики и "третьего рейха", что неизбежно ставило перед необходимостью дать ответы на большое число вопросов, связанных с "фактором США" во внешней политике Германии после первой мировой войны, его ролью в восстановлении экономического потенциала и политического влияния веймарской Германии, а также оценкой этого фактора накануне и в первый период второй мировой войны военно-политическим руководством нацистского рейха.

Эти задачи, вставшие перед исторической наукой ФРГ, дали важный импульс, сфокусировав внимание целой группы, прежде всего, молодых исследователей на изучении внешней политики США после их вступления в первую мировую войну. Практически уже к середине 70-х годов весь германский аспект внешней политики Соединенных Штатов в 1917–1941 гг. был "монополизирован" несколькими наиболее плодотворно разрабатывающими его в статьях и монографиях историками ФРГ. Здесь следует, прежде всего, упомянуть К. Швабе, В. Линка, Г.Ю. Шредера, Л. Юнкера и Б. Мартина. Широко привлекая архивные материалы, используя труды историков других стран, прежде всего, конечно, американских, вышеупомянутым западногерманским исследователям наряду с некоторыми другими историками ФРГ удалось создать в достаточной степени интересное и своеобразное "видение" американской внешней политики в богатый международными событиями период, когда на США лежала немалая ответственность за судьбы мира.

Как в общих работах по истории США, так и в исследованиях, касающихся собственно участия США в первой мировой войне, неизменно уделяется внимание мотивации их вступления в войну против кайзеровской Германии. Представитель старшего поколения западногерманских историков д-р Г. Дамс, в переработанном издании "Истории Соединенных Штатов", не высказывая своего собственного мнения по поводу мотивов вступления США в войну, приводит весьма интересную оценку американского дипломата У.Х. Пейджа, писавшего президенту США В. Вильсону в марте 1917 г.: "Вступление в войну представляет, вероятно, единственную возможность удержать наши теперешние экономические позиции и воспрепятствовать экономическому кризису".

Более четкую позицию по этому вопросу занял автор ряда общих работ по истории США в новейшее время профессор Кельнского ун-та Э. Ангерманн, считающий, что объявление США 6 апреля 1917 г. войны кайзеровской Германии являлось, в сущности, последовательным завершением развития, длившегося многие десятилетия, в ходе которых Америка все сильнее включалась в игру сил в мировой политике.

Подавляющее большинство западногерманских историков рассматривает вступление США в первую мировую войну как событие, не только придавшее ей глобальный характер, но и предрешившее ее исход. А некоторые историки ФРГ полагают, что в обеих мировых войнах США и Германия "противостояли друг другу в качестве главных врагов". И это отнюдь не единичное мнение.

Несколько особняком в этом отношении выглядит оценка профессора ун-та в Аахене К. Швабе – одного из ведущих западногерманских специалистов по внешней политике США. С одной стороны, он разделяет точку зрения Г. Мольтманна, но в его трактовке отсутствует категоричность, присущая последнему, она более эластична. К. Швабе пишет: "В условиях возраставшей военной и экономической слабости Антанты Америка все больше становилась опорой противников центральных держав, возглавляемых Германией; мировая война все больше и больше превращалась в германо-американское столкновение". С другой стороны, он считает вступление США в первую мировую войну вынужденным шагом". США, – подчеркивает он, – были практически вынуждены к войне в результате перехода к неограниченной подводной войне и, тем самым, к принятию на себя роли великой державы".

В ранее написанной, небольшой по объему биографии В. Вильсона К. Швабе особенно акцентировал внимание на мировоззренческо-психологических аспектах решения вопроса о вступлении США в первую мировую войну. По его мнению, В. Вильсон затягивал вступление страны в войну, т.к. "опасался военной победы Антанты", "которая стала бы неизбежной после американского вмешательства и, в конечном счете, привела бы к заключению мира-диктата". И в этой работе К. Швабе утверждает, что "неограниченная подводная война Германии" "лично для Вильсона имела решающее значение" в процессе принятия решения о вступлении США в войну.

Правда, в качестве еще одного фактора, сыгравшего определенную роль в этом решении президента США, К. Швабе Называет Февральскую буржуазно-демократическую революцию в России, которая вызвала прилив энтузиазма у В. Вильсона и "придала войне смысл, выходящий за рамки" текущих задач, связанных с отражением германской угрозы на океанских просторах. "Теперь, – резюмирует К. Швабе, – вело демократии и мрачные цели автократии четко противостояли друг другу", что побудило В. Вильсона призвать "к войне за "освобождение всех народов, включая немецкий", к освобождению от безответственных автократов, которые преследуют исключительно свои эгоистические цели". Западногерманские рецензенты работ К. Швабе, и прежде всего его основного труда "Германская революция и вильсоновский мир, отмечали, что его характеристика президента США находится в созвучии с исследованиями американских историков, которые в своих работах дошли до "значительной исторической реабилитации миротворца Вильсона". В американской историографии распространена точка зрения, что США были втянуты в первую мировую войну, "окрыленные вильсоновским идеализмом", С другой стороны, одностороннее выпячивание мировоззренческих компонентов вильсоновской политики в качестве своего рода модели для интерпретации этой политики уже в начале 70-х годов подвергалось критике некоторыми историками ФРГ, считающими необходимым при анализе политики США в большей степени принимать во внимание влияние экономических факторов.

В Вашингтоне с большим энтузиазмом отнеслись к Февральской революции в России, использовав это событие в качестве веского аргумента для скорейшего вступления в войну. По всей видимости, это был единственный случай в XX в., когда официальные круги США с одобрением восприняли известие о революции. Профессор Гиссенского ун-та Г.-Ю. Шрёдер писал на этот счет в статье "Америка как модель?: Дилемма внешней политики Вашингтона в отношении революционных движений в XX веке", что в США существует явное "противоречие между революционной традицией и "контрреволюционной" внешней политикой", вылившееся особенно в XX в. в "стратегию, направленную против революционного развития". Этот вывод, в частности, полностью подтверждается на примере отношения американского правительства к Ноябрьской революции в Германии.

Некоторые западногерманские авторы представляют В. Вильсона чуть ли не "вдохновителем" Ноябрьской революции, т. к. из его посланий немцы должны были сделать вывод, что в случае свержения Вильгельма II они могли бы рассчитывать на лучший мир". Так, Вильсон способствовал возникновению Ноябрьской революции и провозглашению Германской республики". К. Швабе более осторожно высказывает ту же мысль." В. Вильсон, – пишет он, – подготовил путь, который вел к революции". Правда, он проводит некоторое разграничение между субъективными намерениями президента США, воплотившимся в конкретные шаги американской политики, и внутриполитическим развитием в Германии. Так, по его мнению, ни отречение кайзера, ни революция в Германии не являлись самоцелью для Вильсона. Для американского президента они никогда не были безоговорочной предпосылкой для переговоров о перемирии. Напротив, подчеркивает К. Швабе, "угроза, которую в его представлении воплощал большевизм, говорила скорее в пользу, по крайней мере, внешнего поддержания прежних форм правления в Германии". Когда же произошла Ноябрьская революция в Германии, то это событие было совершенно однозначно прокомментировано в госдепартаменте "как самая худшая новость за последние месяцы".

В одной из статей, вышедшей спустя почти 10 лет после монографии "Германская революция и вильсоновский мир", К. Швабе более четко характеризовал позицию американского руководства в преддверии назревавших революционных событий в Германии. Он отмечал, что еще до отставки кайзера Вильсон и его советники решили предпринять все возможное, чтобы предотвратить установление в Германии политической системы, которая бы напоминала" большевистскую модель".

В этой связи необходимо отметить, что позиция официального Вашингтона в отношении тех или иных сдвигов во внутриполитической жизни Германии нередко отличалась от реакции американского общественного мнения на те же события. Так, последнее рассматривало Ноябрьскую революцию и приход к власти правительства Ф. Эберта-Ф. Шейдемана в качестве важного шага на пути демократизации немецкого общества. Хотя уже в первых комментариях по этому Поводу отмечалось, что сформирование возглавляемого социал-демократами правительства не означает "больших перемен по отношению к старой бюрократической системе", поскольку пришедшие к власти лица "больше ориентировались на поддержку со стороны правых, чем левых". Правительство же США, как констатирует К. Швабе, с самого начала увидело в революционных событиях в Германии "не осуществление собственных желаний, а прежде всего опасность вообще для существования государственного строя и первый шаг в направлении к взятию политической власти большевизмом по русскому образцу".

Установление даже буржуазно-демократической формы правления в Германии всецело ассоциировалось в правящей элите США с революцией, что нашло свое подтверждение в официальном курсе американской делегации на Парижской мирной конференции, К. Швабе приходит к выводу, что то, в чем Вильсон готов был уступить кайзеровской Германии – равноправное участие в мирных переговорах и в Лиге наций – не соответствовало более его намерениям по отношению к послереволюционной Германии. "Ноябрьская революция, – резюмирует он, – сделав из немцев, с американской точки зрения, потенциальных большевистских контрагентов, не только не улучшила международного положения Германии, а, напротив, ухудшила его решающим образом".

Внимание к этому аспекту внешней политики США не носит случайного характера. Среди западногерманских историков, прежде всего американистов, идет интенсивная полемика о значении демократизации политической жизни Веймарской республики для отношения США к этой стране.

Крупнейший в ФРГ, да и, вероятно, на всем Западе, специалист по американо-германским отношениям периода Веймарской республики профессор Трирского ун-та В. Линк отстаивает, хотя и не всегда последовательно, точку зрения, что для США было "в высшей степени важно", чтобы Германия после свержения монархии обрела республиканско-парламентский строй и "развивалась после революционной фазы в направлении "подлинной республики". Подобного же взгляда придерживаются и некоторые другие западногерманские историки. Причем В. Линк распространяет свой взгляд на весь период Веймарской республики. Так, полагает он, в ходе осуществления плана Дауэса промышленные круги и политическое руководство в Берлине, крайне заинтересованное в широком притоке займов из США, "в значительной мере принимали в расчет американские ожидания относительно либерально-демократической системы в Германии". Высказанная на международном симпозиуме в Бохуме, посвященном влиянию экономических и политических факторов на развитие Веймарской республики, эта точка зрения вызвала серьезные возражения прежде всего со стороны западногерманских исследователей. Оппоненты В. Линка отмечали, что к тому времени, когда американские займы потекли в Германию, стало ясно, что парламентская система Веймарской республики политически уже не устраивала немецких промышленников. Более того, подчеркивалось на симпозиуме, история США с конца XIX в. свидетельствует, что при решении вопроса о внешнеполитических связях "парламентские формы правления вообще не играли никакой роли".