74264 (Роман Анны Зегерс "Седьмой крест"), страница 4

Эти эпизоды построены на повторяемости ситуаций: один приказывает, другой, «преодолев легкую дурноту», исполняет. Вполне возможно, что исполнитель сам по себе и неплохой человек, но фашистская система приучила его безоговорочному повиновению.

VIII. ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА В РОМАНЕ

Более углубленно среди второстепенных персонажей прорисован образ Франца Марнета, в прошлом соратника и друга Георга Гейслера. Это не случайно, поскольку в Марнете сконцентрированы черты многих коммунистов, оказавшихся в изоляции и потерявших связь со своими организациями после прихода фашистов к власти. Известие о Георге меняет ход мыслей Марнета, он переживает мучительный стыд, думая о собственном относительном благополучии и пассивности. Смелый побег заключенных и пример так и не покорившихся палачам Валлау и Гейслера служит катализатором, ускоряющим восстановление утраченной или ослабленной решимости к борьбе у многих героев.

В обрисовке второстепенных действующих лиц у Анны Зегерс (как и у Л. Толстого) очень большую роль играет описание внешнего облика, выражения лица, взгляда, характерного жеста. Писательница не случайно в большом объеме использует этот прием. Атмосфера «третьей империи» такова, что люди опасаются говорить открыто, страшатся нечаянно высказать затаенные думы. Однако взгляд может сказать многое, и романистка, давая его психологическую расшифровку, устанавливает политическую позицию персонажа.

Когда жена Кресса узнает, кому они дадут приют, и в ее глазах «вспыхнул какой-то блеск», Рейнгард безмолвно слушает сообщение Фидлера и Георге – только резко меняется выражение его лица: «Это было выражение человека, который наконец опять видит перед собой то, что является для него в жизни главным, ради чего он всем готов пожертвовать, о чем знает, что оно нерушимо, хотя часто бывает так скрыто, что истощаются силы и иссякают надежды; и вот оно опять тут, оно само пришло к нему».

В романе много смертей. Но гибель «государственных преступников» воспринимается людьми вовсе не как заслуженная кара. Наоборот, она вызывает еще большее отвращение к режиму и делает легендарными имена погибших. Даже «в предположениях праздношатающихся» в «возбужденных рассказах женщин» разбившийся насмерть Беллони «еще парил долгие часы над крышами, полупризрак, полуптица».

Смерть Альдингера высвечивает то лучшее, что сохранилось вопреки всему в душах его односельчан, будит их совесть: «Проходя мимо Вурцева окна, люди кривили рот, и никто уже не скрывал своего презрения... Люди спрашивали себя: как же это вышло, что именно Вурц забрал власть? И его представляли себе уже не в ореоле этой власти, а таким, каким он был последние четыре дня – дрожащим и в мокрых штанах».

Далекие от политики люди, отнюдь не симпатизирующие Гейслеру (Меттенгеймер, его дочь Элли), начинают сознавать, что власть попирает их человеческое достоинство, оказывают ей молчаливое, но упрямое сопротивление.

Когда гестаповский следователь Оверкамп пытается во время допроса выведать у Элли подробности личной жизни Георга, узнать от нее сведения о его друзьях, «молодая женщина, такая мягкая и тихая, замкнулась в себе с неслыханным упорством. Оверкамп почувствовал, что допрос, как выражались между собой следователи, завяз».

И у ее отца, Меттенгеймера, проявляется то же упорное, молчаливое сопротивление давлению со стороны властей. Ставший объектом слежки, он уже не испытывает былого страха. «Пусть шпионят, - говорил он снбе даже с некоторой гордостью, - они наконец узнают, что такое честный человек». Солидарность с бывшим нелюбимым зятем заставляет Меттенгеймера сделать первый шаг на пути сопротивления нацистскому режиму.

Взаимоотношения в семье Гейслеров не были идеальными: Георг не всегда находил общий язык с матерью; разошлись его пути с братьями, по принуждению надевшими коричневые рубашки штурмовиков. Однако мать, знающая о том, что их квартира находится под неусыпным наблюдением гестапо, без колебания решает предостеречь сына. С этой же целью предпринимает шаги один из его братьев, а другой, найди он какую-нибудь возможность помощи, «не пожалел бы ни себя, ни своей семьи».

Всех этих героев побег Гейслера заставил задуматься над тем, что происходит в стране, побудил к активной работе мысли, а это в условиях фашистской Германии означало оппозицию власти. Комендант концлагеря Фаренберг признает в конечном счете свое бессилие: он «понял, что гоняется не за отдельным человеком, лицо которого он знает, силы которого имеют предел, а за силой безликой и неиссякаемой». Сила эта воплощена в романе в образах пастуха Эрнста, женщины из Либаха, плакавшей при виде колонны заключенных; в Валлау, в пасторе Зейце, уничтожившем одежду, оставленную Георгом в соборе; в начавшем думать Фрице Гельвиге; в рабочих Марнете и Шульце; в антифашистах Редере, Фидлерах, Крессах, Рейнгардте... – в тех людях, которые в совокупности и образуют немецкий народ.

Анна Зегерс, нисколько не приукрашивая действительность, дает точное представление о настроениях и образе мыслей широких слоев рядовых немцев. Хотя нацистская идеология и подчинила себе достаточно большое их количество, труженики являются огромной потенциальной силой освободительной борьбы.

Один из коммунистов, безымянный узник Вестгофена, восстанавливая в памяти цепь последних событий, подводит горький итог: «В первые же месяцы после прихода Гитлера к власти сотни наших руководителей были убиты во всех концах страны. Часть казнили открыто, часть замучили в лагерях. Целое поколение было истреблено. Вот о чем мы думали в то страшное утро, и впервые мы высказывали эти мысли вслух, впервые заговорили о том, что при таком поголовном истреблении и уничтожении у нас уже не будет смены». Эти слова – ответ на мучительный вопрос о том, почему движение сопротивления в Германии оказалось малодейственным. Однако седьмой крест все-таки остался незанятым. Десятки людей, помогающих Георгу Гейслеру, пробудились от летаргии и делают первые шаги в борьбе против диктатуры. В этом залог неминуемого краха фашизма.

IX. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ МАСТЕРСТВО АННЫ ЗЕГЕРС

Художественное мастерство Анны Зегерс сказывается в построении сюжета, в динамичности и концентрированности действия, в выверенной, четкой композиции. В ее основу положен принцип «сжатого времени» : история страны, происшедшие и происходящие в ней социальные процессы, судьба людей на протяжении многих лет – все это находит отражение в описании событий семи дней.

Из множества персонажей (их в романе около ста) ни один не является «проходным», необязательным – каждый из них несет определенную смысловую нагрузку, выполняет строго обозначенную функцию в раскрытии основного идейного замысла.

Постоянная смена места действия, введение новых и новых героев (они появляются и в заключительных эпизодах), смена ракурсов изображения, чередование общих и крупных планов не производит впечатления калейдоскопичности, поскольку роман прочно скреплен единством действия: в нем все стянуто к побегу семерых, на котором и дается «срез всей народной жизни».

В романе «Седьмой крест» достигнуто, по терминологии Л. Толстого, единство «генерализации и мелочности» в художественном изображении действительности: ставя важнейшие проблемы и обнажая главные начала жизни, писательница проявляет удивительную зоркость к деталям, к незначительным на первый взгляд частностям, которые позволяют сделать видимым время и ощутимой эпоху. Страницы философских размышлений перемежаются лирическими отступлениями; страстная публицистическая речь автора соседствует с подчеркнуто нейтральным повествованием; символические обобщения чередуются со сценками чисто бытового характера.

Изображая эволюцию Георга Гейслера и душевное раскрепощение тех, кто ему помогает, писательница поднимает важнейшую проблему возрождения немецкого народа, связывая решение этой задачи прежде всего с коммунистами.

Значительное внимание Анна Зегерс уделяет показу процесса восстановления или обретения героями принципов истинно человеческой жизни.

Всеведущий автор пристрастен в лучшем смысле слова: сливая свою речь со словами того или иного персонажа, Зегерс оценивает общественные явления, людей, тенденции социального развития. Голос автора удачно дополняется голосом коллективного рассказчика: не названный по имени узник и заключенные, от имени которых он обращается к читателю, комментируют происходящее и высказывают свои суждения, подытоживающие очередной этап классовой борьбы и содержащие прогноз на будущее. Эти своеобразные коллективные монологи, как и авторские исторические экскурсы, многочисленные фольклорные мотивы и библейские реминисценции, усиливают эпическое звучание романа.

X. ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Волков Е.М. «Творчество Анны Зегерс», М., 1987.

2. Зегерс А. О себе и своем творчестве // Иностранная литература, №11, 1970.

3. Пузиков А. «Анна Зегерс и ее роман «Седьмой крест», М., изд-во Правда, 1982.