МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА № 5

СОДЕРЖАНИЕ

1. Введение…………………………………………..стр. 3

2. Основная часть «Чистейшей прелести чистейший образец»…………………………………………...стр. 6

   1. Первая встреча Пушкина с юной красавицей.

   2. «Прелесть Гончаровой» в оценке современников Пушкина.

   3. Жена великого поэта – царица бальных вечеров.

   4. Роковой 1837 год – смерть мужа прекрасной Натальи Николаевны.

   5. Красота Гончаровой постепенно увядает.

3. Заключение……………………………………...стр. 21

4. Литература………………………………………стр. 23

5. Приложение…………………………………….стр. 24

ВВЕДЕНИЕ

Все в ней гармония, все диво,

Все выше мира и страстей,

Она покоится стыдливо

В красе торжественной своей.

Она кругом себя взирает:

Ей нет соперниц, нет подруг…

Куда бы ты не поспешал,

Хоть на любовное свиданье,

Какое б в сердце ни питал

Ты сокровенное мечтанье…

Но встретясь с ней, смущенный ты

Вдруг остановишься невольно…

Перед святыней Красоты.

А.С. Пушкин

Любовь в жизни и творчестве А.С. Пушкина – огромная тема. Дружба, творчество и свобода были для поэта одним из главных ценностей человеческой жизни, ценностями, без которых жизнь превращается в существование. И все же лучше, наиболее возвышенное из всего, что может подарить человеку судьба, - это любовь. Только она дает возможность прикоснуться к основе бытия, с предельной силой ощутить себя живущим.

Через всю жизнь Пушкин пронес поклонение красоте, воплощением которой была женщина. Наверное, именно поэтому так многообразна в пушкинской лирике тема любви.

У поэта было немало увлечений: и мимолетных, и более глубоких, и таких, которые буквально «переворачивали» его жизнь. И каждое рождало в душе поэта стихи.

Я же хочу остановиться на Н.Н. Гончаровой.

С давних времен вплоть до наших дней известен ряд женщин, чья красота роковым образом повлияла на судьбы исторических личностей.

Такую роль суждено было сыграть Наталье Николаевне Пушкиной, послужившей, пусть невольно, пусть безвинно, причиной трагической смерти величайшего русского и одного из величайших мировых поэтов.

И хотя более чем правдоподобно предположение о том, что жизненная драма Пушкина далеко выходила за пределы его семейных отношений, что и без столкновения с Дантесом он все равно не мог не погибнуть среди глубоко чуждой и глубоко враждебной ему стихии тогдашнего светского общества, к которому он принадлежал по своему рождению и своему положению, тем не менее, внимание ряда поколений настойчиво и упорно тянется к личности его прекрасной жены.

Шестнадцатилетней девушкой, почти ребенком, встретилась она с Пушкиным. Встреча произошла среди большого шумного бала, первого бала, на который вывезли ее как взрослую.

«В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической царственной красотой».

(А.П. Арапова)

Гончарова была прекрасна, это бесспорно, но только красивая внешность не привлекла бы поэта. Чуткий ко всякой красоте Пушкин сразу же отметил «небесное существо». Ее отличало какое-то необыкновенное обаяние, и не случайно в дальнейшем тонкий знаток человеческой души Пушкин в посвященном ей стихотворении «Мадонна» называет ее «чистейшей прелести чистейший образец». В позднейшем своем письме (1830 г.) к будущей теще Н.И. Гончаровой он так описывает свои первые впечатления от встречи с юной красавицей: «Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее только что начали замечать в обществе. Я ее полюбил, голова у меня закружилась; я просил ее руки».

А дальше, говоря о том, как его едва не свел с ума неопределенный ответ, прибавляет: «… тоска непроизвольная гнала меня из Москвы: я бы не мог в ней вынести присутствия вашего и ее».

Временный побег из Москвы, хотя и полных свежих, волнующих впечатлений, по-видимому, не помог; любовная тоска гнала поэта снова в Москву. Наталья Николаевна Гончарова своею несравненною красотою и некоторыми обаятельными свойствами кроткого и застенчивого характера сумела, совсем того не желая, овладеть душою гениального поэта.

«Пушкин поражен был красотой Н.Н. Гончаровой с зимы 1828-1829 года. Он, как сам говорил, начал помышлять о женитьбе, желая покончить жизнь молодого человека и выйти из того положения, при котором какой-нибудь юноша мог трепать его по плечу на бале и звать в неприличное общество…

Холостая жизнь и несоответствующее летам положение в свете надоели Пушкину с зимы 1828-1829 года. Устраняя напускной цинизм самого Пушкина и судя по-человечески, следует полагать, что Пушкин влюбился не на шутку около начала 1829 года».

Князь Пав. А. Вяземский.

Красота Натальи Николаевны поражала не одного только Пушкина; по свидетельству самого поэта, «прелесть Гончаровой» ценил такой искушенный знаток, как старый князь Николай Борисович Юсупов, а также приятель Пушкина князь П.А. Вяземский.

А вот что записал А.С. Сомов со слов Надежды Михайловны Еропкиной: «Натали еще девочкой-подростком отличалась редкой красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда окружена была роем поклонников и воздыхателей. Участвовала она и в прелестных живых картинах, поставленных у генерал-губернатора кн. Голицына и вызвала всеобщее восхищение. Место первой красавицы Москвы оставалось за нею. Наташа была действительно прекрасна, и я всегда восхищалась ею. Воспитание в деревне на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда вовремя останавливал слишком резкие порывы. Но главную прелесть Натали составляли отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо. Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех».

Сам Николай I, впервые увидавший Наталью Николаевну едва ли не на том же балу, на котором она встретилась с Пушкиным, обратил внимание на ее красоту.

Но хотя Наталья Николаевна Гончарова и была, по выражению Муханова, «первой», а по выражению Алексея Николаевича Вульфа, «первой степенной» московской красавицей, при всей красоте в наружности ее не было ничего классически холодного и торжественного, а наоборот, что-то задумчивое и мечтательное. По крайней мере, и сам Пушкин в послании к Юсупову, сравнивая двух тогдашних признанных московских красавиц, как бы противополагая «блеску Алябьевой» «прелесть Гончаровой», и Вяземский в письме к Пушкину от 26 апреля 1830 года называя себя бывшим поклонником Натальи Николаевны на балах, пишет, что он, говоря об этих красавицах, «сравнивал Алябьеву, avec une beaute classique, а невесту твою avec une beaute romantique» и добавляет, «тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице нынешнего поколения».

Правда, как бы несколько вразрез с этим шло определение С.Д. Киселева, который (в письме к Н.С. Алексееву от 26 декабря 1830 года) называет Наталью Николаевну «бездушной красавицей», но тут, думается, речь велась не об ее наружности, а либо о внутреннем ее содержании, либо о манере держать себя, которая, по свидетельству ее дочери А.П. Араповой, была от врожденной застенчивости крайне сдержанная. Пушкин же сравнивал Н.Н. Гончарову с «белокурой Мадонной».

Мадонна

Не множеством картин старинных мастеров

Украсить я всегда желал свою обитель.

Чтоб суеверно им дивился посетитель;

Внимая важному сужденью знатоков.

В простом углу моем, средь медленных трудов,

Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш божественный спаситель –

Она с величие, он с разумом в очах –

Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желанья. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Вот что пишет А.С. Пушкин своей невесте в письме от 30 июля 1830 года из Петербурга, куда он уехал для устройства своих дел перед женитьбой: «Прекрасные дамы спрашивают у меня Ваш портрет и не прощают мне того, что у меня его нет. Я утешаю себя, проводя целые часы перед белокурой Мадонной, похожей на Вас как две капли воды; я купил бы ее, если бы она не стоила 40000 рублей».

Известно, как хлопотал А.С. Пушкин, улаживая свои денежные дела перед свадьбой и далее на протяжении всей своей семейной жизни. Как бы то ни было, он сделал невесте приданное, снял на Арбате второй ярус большого дома, устроил щегольскую гостиную с обоями под лиловый бархат с рельефными набивными цветочками и на удивление москвичей задал там, по выражению А.Я. Булгакова, «славный бал». По всему было видно, что Пушкин старался дать достойную оправу исключительной красоте своей молодой жены. И хотя Александр Сергеевич не был богат, время изорванных башмаков и старых перчаток минуло для Натальи Николаевны навсегда.

Среди общего хора похвал семейному очагу Пушкина и красоте и изяществу Гончаровой не обошлось и без зоила. Им оказался добрый приятель Александра Сергеевича поэт В.И. Туманский. Который, описывая в письме к своей кузине С.Г. Туманской, как Пушкин познакомил его «со своей пригожей женой», добавляет: «… не воображайте, однако же, чтоб это было что-нибудь необыкновенное. Пушкина – беленькая, чистенькая девочка с правильными чертами и лукавыми глазками, как у любой гризетки. Видно, что она не ловка еще и не развязна; а все-таки московщина отражается на ней довольно заметно. Что у нее нет вкуса, это было видно по безобразному ее наряду».

А далее дает столь же критический отзыв о хозяйстве Пушкиных. Но надо сказать, что голос Туманского звучит одиноко в дружном и громком хоре похвал красоте Натальи Николаевны, который с выходом ее замуж не только не затих, но наоборот сделался еще громче. Молва о прекрасной внешности Натальи Гончаровой, усугубленная, кроме того, тем, что эта женщина стала женой «первого» поэта, задолго предшествовала ее появлению в петербургском свете. Еще в июле 1830 года Пушкин писал ей: «Вас там ожидают с нетерпением».

Понятно, что, когда в конце мая следующего года супруги Пушкины приехали в Петербург, остановились проездом ненадолго в Царском Селе, одно уже появление их вместе вызвало некоторое «волнение», слух о котором дошел и до Москвы.

Те немногие знакомые, которые видели Пушкиных, тотчас же начали судить о Наталье Николаевне. Едва ли не самый ранний отзыв о ней за этот период имеется в письме Елизаветы Михайловны Хитровой к П.А. Вяземскому: «Жена очень хороша и кажется безобидной».

И этот приговор стареющей влюбленной женщины кажется особенно ценным. Дочь ее графиня Дарья Федоровна Фикельман, сама признанная красавица, почти одновременно с матерью пишет тому же адресату: «Жена его прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастья. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем: у Пушкина видны все порывы страстей; у жены вся меланхолия отречения от себя».

Отзыв этот примечателен как своей тонкой проницательностью, так и тем, что открывает собой длинную серию более или менее метких, остроумных, а подчас и злых сравнений наружности Натальи Николаевны с наружностью мужа. Существуют намеки на то, что Пушкин и сам понимал неизбежность и невыгодность для себя таких сравнений. Так, например, по свидетельству В.Ф. Вяземский, он не любил стоять рядом со своей высокой женой и шутливо говорил, намекая на свой небольшой рост (2 аршина 5 ½ верш.), «что ему подле нее быть унизительно».

Сестра Пушкина, Ольга Сергеевна, говорила о Гончаровой как об «Очень очаровательной, хорошенькой, красивой и остроумной, к тому же очень славной» женщине. При этом и она не удерживалась от сравнения наружности мужа и жены и, подчеркивая их полную противоположность, называла брата и невестку Вулканом и Венерой.

Пребывая в Царском, чета Пушкиных совершала прогулки в летнем саду и по паркам. Это вызывало всеобщее внимание. Красота Н.Н. Гончаровой, по свидетельству Надежды Осиповны Пушкиной, удивляла буквально всех. Во время прогулок Пушкиных встречали и Николай I с женой, которая, по словам А.О. Россет-Смирновой, говорила о Наталье Николаевне: «Она похожа на героиню романа, она красива и у нее детское лицо».

Из этих встреч, сопровождавшихся иногда разговорами, возникло первое желание императрицы, чтобы Наталья Николаевна была при дворе. Если верить Ольге Сергеевне и ее матери, одна мысль о возможности этого приводила в ужас их робкую невестку. Однако есть известие (П.В. Нащокина) о том, что вскоре после переезда Пушкиных из Царского в Петербург, когда они через тетку Натальи Николаевны фрейлину Е.И. Загряжскую перезнакомились со всей знатью, графиня М.Д. Ниссельроде без ведома Александра Сергеевича взяла его жену и повезла ее на небольшой вечер в Аничковый дворец. Так свершилось роковое для Пушкина вступление его супруги в круг высшего петербургского света, который принял 66, по словам М.Н. Сердобина (в письме к Б.А. Вревскому), «очень хорошо».

Раз, попав в высший свет, Наталья Николаевна уже не могла расстаться с ним. Выезды следовали за выездами, балы за балами. Необходимые для этого туалеты приобретались частью мужем, частью состоятельной теткой Е.И. Загряжской. Александр Сергеевич хоть и жаловался частенько на то, что приходится кружиться в свете и что «все это требует денег», но в то же время, по свидетельству близких и расположенных к нему лиц, все время проводил с женой на балах «не столько для ее потехи, сколько для собственной». Видно было, что светские успехи Натальи Николаевны, выделявшейся на приемах, балах и маскарадах, даже среди самых прославленных красавиц, тешили его самолюбие. Это, тем не менее, не мешало Пушкину, по его собственным шутливым словам (в письме к жене из Москвы в конце сентября 1832 года), завидовать тем из друзей, «у кого супруги не красавицы, не ангелы прелести, не Мадонны и т.д.»

А в пояснение своей мысли поэт добавляет: «Знаешь русскую песню:

Не дай бог хорошей жены,

Хорошу жену часто в пир зовут