73801 (Христианские мотивы в трилогии "Властелин колец"), страница 2

В эпопее у зла есть конкретное олицетворение - Чёрный Властелин Саурон. Каждый раз, идя на поводу у страха, злости, алчности, герои слабеют, навлекают на себя и окружающих невиданные бедствия. Саурон же на каждом шагу искушает их, предлагает лёгкий выход из ситуации. Тем, кого он не может соблазнить полностью, предаться злу, Саурон предлагает совершить мелкое злодейство, ведущее, казалось бы, к добру. Однако в мире Толкиена нет компромиссов. Совершённое зло приведёт к ещё большему. На зле нельзя построить добро.

Оружие искушения Саурона - могущественное Кольцо Всевластья, дарующие несокрушимую силу, получивший в свои руки эту силу и использовавший её хотя бы и во благо, неминуемо сам станет Чёрным Властелином. По Толкиену только отказавшись от власти можно охранить себя от скверны. Положительные герои выдерживают испытание, ведь «зло непрерывно порождает зло», а «добрый властелин не лучше» злого, «даже если рабы им довольны».

Кольцо, как и Саурон – это воплощение зла. И Чёрный Властелин, и кольцо играют почти ту же роль, что дьявол в Библии. Злые силы находят самую короткую дорожку к сердцу героев. Кольцо само выбирает «хозяина» - и вот маленький хоббит Фродо с друзьями ввергнут в пучину страшных событий, абсолютно меняющих их жизнь. Кольцо искушает героя воспользоваться им, но, послушав совет кольца, герой оказывается сразу замечен и почти смертельно ранен слугами Властелина. Кольцо является сильнейшим соблазном, сеет вокруг себя раздоры и несчастья, и единственный способ избежать его пагубного влияния - даже не допускать мысль, о том, чтобы воспользоваться его силой.

Эльфийские кольца (как и кольцо Тёмного Владыки Саурона) принадлежат к социальной области, но в художественном изображении Толкиен опирается на аристотелевские «элементы», стихии, которые получили у средневековых алхимиков образные черты, закрепившиеся в традиции. Перстни Вилья, Нарья и Нения - это Кольца Воздуха, Огня и Воды, как явствует из их названий[14-16]. У двух первых алхимия признавала мужскую природу, и в "Повелителе колец" они принадлежат Эльронду и Гэндалфу. Вода и Земля традиционно представлялись женским началом, и Кольцо Воды Толкиен отдал повелительнице эльфов Галадриэль.

Бросается в глаза, однако, отсутствие владыки четвёртого «элемента». На эту роль в «Повелителе Колец» может отчасти претендовать Тёмный Властелин Саурон, но равновесие мужских и женских «элементов» в этом случае не выдерживается, и, кроме того, кольцо Саурона - правящее кольцо, тогда как «элементы» равноправны. Одно место в «Повелителе колец» позволяет предположить, что Землю как «элемент» представляет Том Бомбадил: «- Деревья, травы и все здешние обитатели живут сами по себе и сами же себе принадлежат. А Том Бомбадил – Хозяин! Ему ведомы все тайные тропы, все сокрытые броды. Днем и ночью разгуливает он по лесу и пляшет на вершинах холмов, не встречая препон, не ведая страха. Он Хозяин, извечный Хозяин» [14, С.179]. Но, по замыслу Толкиена, он вообще не входит в социальную сферу - не имеет Кольца Власти.

Во многих эпизодах обозначена враждебность природы к человеку, стремящемуся к господству над нею. С природой связаны образы Дядьки - Ивы, жестокой горы Карадрас и др. «Сердца и мысли» деревьев в Старом Лесу «были полны ненависти к существам, которые свободно ходят по земле и гложут, кусают, ломают, рубят, жгут, - к разрушителям и узурпаторам»[14, С. 167]. В реплике Арагорна представлена древняя самостоятельность природы по отношению к человеку, независимость её от его целей и намерений, от его понятий и морали: «В мире много злых и враждебных существ, которые не питают любви к двуногим; и всё же они не в союзе с Сауроном: у них свои цели. Иные были в этом мире ещё до него»[14, С.306]. Именно такими являются в романе Балрог, Шелоб, энты. В их образах выражены природные закономерности и силы, в чём-то соприкасающиеся с социальными (поскольку общество состоит из живых существ), но независимые от них и стоящие вне морали. Однако, соответствия, хотя и достаточно отдалённые, могут быть установлены, например между Гэндальфом и Балрогом.

Огромную роль во «Властелине колец» играет природа. Она, представляет собой неотъемлемою часть мира. Для Толкиена это вечное, одухотворённое начало, недаром он вводит в свои произведения особые существа – полулюди - полудеревья, охраняющие леса от людей. Толкиен, как человек XX-го века, не может не осознавать, что с течением времени природа разрушается, в основном - из-за воздействия человека. Древней гармонии между человеком и природой не существует. Лишь остаются грустные воспоминания о прошедших временах. По ходу эпопеи древняя природа нередко сравнивается с современной, и оказывается, что современная потеряла своё могущество и загадочность. Нелишне заметить, что злые силы в произведении всегда в первую очередь искажают и уродуют природу. Тут видна философия человека XX века, разочаровавшегося в промышленной цивилизации. Герой, в душу которого проникло зло, превращает «долину, некогда покрытую лугами» в безобразный пейзаж: «чёрные провалы шахт, плоские крыши оружейных мастерских и бурые дымки над горнами кузниц».

Другой важной идеей произведения является идея решающей роли личности в истории. «Маленькие камешки вызывают большой обвал», - говорит Толкиен устами своих персонажей. Каждое действие любого самого незначительного героя может радикально изменить ход сюжета. И автору неважно силён герой или слаб, умён или глуп, главное, чтобы он оставался честным и преданным и тогда ему это непременно зачтётся. Избрать тернистый путь добра - сделать правильный, христианский выбор. Награда обязательно придёт. Это может случиться в этой жизни, как во «Властелине колец», а может и после смерти, как проповедуют христианские заповеди.

Как истый христианин, Толкиен отрицает всякое возмездие за неправедные дела. Стоит герою в порыве ярости погнаться за уже побеждённым противником, и его спутник чуть не лишается жизни. Фродо, один из главных персонажей книги, говорит: «…неужели вы пощадили Горлума после всех его чёрных дел? Он заслужил смерть»[14, С.214]. Но Гэндальф (а с ним и автор) отвечает: «Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им - легион. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы. Их ты можешь воскресить - чтобы уж всем было по заслугам? А нет - так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть всё. Мало, очень мало надежды на исправление Горлума, но кто поручится, что её вовсе нет?» [14, С.215]. Таким образом, Толкиен утверждает, что не может простой смертный решать жить кому-то или нет. Это удел высших сил. Жизнь даётся каждому только один раз, и у каждого только один шанс прожить её правильно. Никто не вправе отнимать этот шанс у человека, пусть сам он не раз лишал кого-то жизни. Сюжет «Властелина Колец» подтверждает эту мысль Толкиена. В конце произведения именно Горлум, хотя и невольно, предрешает победу добра.

Показателен эпизод с описанием орков (или гоблинов). Они живут в лагере с «прямыми скучными улицами и низкими длинными серыми зданиями», имеют кроме имени личный номер, а также начальников, именуемых «Назгул». За распространение пораженческих слухов «я сообщу твоё имя и номер Назгулу» [16, С.261], - грозит один из них другому, и созвучие этого имени с «наци» направляет читателя к недавнему прошлому.

Но в этом, же эпизоде возможны и другие ассоциации. Оба орка имеют узкую военную специализацию: один из них «малого роста, чернокожий, с широкими принюхивающимися ноздрями - явно следопыт", другой – «большой боевой ор»"[16, С.260]. Их функция, предназначение оказывается на первом плане, от неё зависит физический облик и интересы однобоко развитых существ. Страна Мордор, где живут орки, выглядит чем-то вроде муравейника, где нет места личности и свободе, где господствует жёсткая целесообразность.

Но каждый образ наряду с указанными включает в себя и другие ассоциации, ибо является не аллегорией, а полноценным изображением фантастической жизни. Поэтому Гэндалф, например, связан ещё и с хоббитами, чудесным конём, и т. д.; Эльронд переживает трагедию отца. Наибольшей сложностью и богатством ассоциаций отличается образ Галадриэль. За ним, как за образом феи, имеющим фольклорные корни, тянутся образы леса, ночи, опасности, но и света, красоты, мудрости, "иного мира". Поэтому образ Галадриэль связан и с чудесными деревьями маллорнами, одевающими её страну в золото и серебро, несущими на себе её воздушное жилище, и с прошлым, и с будущим. Персонажи, о которых идёт речь, образно выражают явления социальной сферы, которая является основной в романе. Но за ней проступают очертания божественных и биологических сил и закономерностей.

Толкиен создал целую фантастическую «другую Землю». Попробуем рассмотреть, как он изобразил соотношение сторон света и сторон зла и добра. Книга Толкиена имеет символический смысл – противопоставление добра и зла, в книге выражено противостоянием света и тьмы и выступает, как антагонизм жизни и смерти, природы и машин, свободы и авторитаризма, мира и войны. Связь со светом или мраком несет соотношение с каждым из понятий.

Рассмотрим художественное своеобразие фантастической действительности созданного мира. География Срединной Земли имеет моральную основу: восток здесь - область зла, запад - область добра. На востоке лежит Мордор, царство Темного Владыки Саурона, покрытое Тенью. Отсюда движется на запад тьма, восточный ветер несет злое влияние: покровы, которыми окружает себя Темный Владыка, мешают видеть. Наряду с этими мотивированными «изнутри» чертами пейзажа и действия Толкиен большое внимание уделяет созданию физически достоверного образа фантастической страны, ассоциативные возможности которого ведут уже не к моральной концепции, а к современному миру. Ландшафт плато Горгорот в Мордоре, изъязвленного кратерами с бегущими от них трещинами, «словно когда здесь еще была равнина, покрытая жидкой грязью, по ней ударил ливень стрел и огромных камней»[16, С.269], - неземной, неприспособленный для жизни. Контраст жизни смерти выдвигается как масштаб оценки, приобретая современную конкретность промышленного века, когда изуродованная, но еще борющаяся за жизнь «грубая, корявая, сухая» растительность противопоставляется «шахтам и кузницам», «полной дыма» атмосфере, где «было больно дышать» [16, С.259, 275]. Видение атомного гриба возникает в воображении читателя, когда перед ним развертывается пейзаж с центральным вулканом Мордора, как бы начиная новый круг ассоциаций: «...Ородруин по-прежнему изрыгал огромную тучу дыма. Ветры, сшибаясь толкали ее ввысь, и там, в полосе спокойного воздуха она растекалась как необозримая крыша, опирающаяся на центральный столп, который вздымался из непроглядной тени на границе зрения» [16, С.255]. Мордор выглядит как «сожженная и удушенная пустыня»[16, С.258], наполненная временными и постоянными военными лагерями. Такой лагерь «всего в миле от края плато кишел, как гигантское гнездо насекомых»[16, С.258]. Здесь Темный Владыка «передвигал свои армии как фигуры на шахматной доске, собирал их воедино» [16, С.259].

Из других «злых» точек наиболее развернут Изенгард, владение чародея-ренегата Сарумана. Ассоциативные представления возникают здесь вокруг замены живых деревьев мраморными, медными и железными столбами [15, С.178] и вокруг голоса Сарумана, гипнотически убедительного и у каждого слушателя будящего эгоистические интересы [15, С.101]. Оценочные моменты в отношении технического прогресса здесь выдвинуты более определенно, чем в описании Мордора, но и политическая демагогия, и нравственная коррупция технической интеллигенции входят в круг ассоциаций, связанных с Изенгардом.

Восток как область зла, тьмы путем внешних мотивировок представлен с убедительностью подлинного существования и многообразными возможностями «приложимости». Мотивировки «изнутри» и «извне» выступают как равноправные. Возможность их слияния предопределена тем, что метафорические образы добра и зла - свет и тьма - являются элементами внешнего мира и имеют не только переносное, но и прямое значение. Художественные возможности, вытекающие отсюда, рассмотрим на примере, относящемся к области добра.

Запад как место локализации добра в «Повелителе колец» представляют Гондор, Ривенделл, Шайр, ведущие борьбу против Саурона и в различных планах являющиеся антиподами Мордора. Лотлориэн, страна эльфов - одна из наиболее интересных и художественно удавшихся областей. Вид его представлен в восприятии героя романа хоббита Фродо в формах и красках нашей земли, но в буквальном смысле, увиденных неожиданно и впервые: с глаз путников, приведенных эльфами в сердце страны, сняли повязки. «Большой холм, покрытый травой, зеленеющей как весна Давних Дней. На нем, словно двойная корона, двумя кольцами росли деревья. Деревья внешнего круга, со снежно-белой корой, были без листвы, но прекрасны своею стройной наготой. Во внутреннем круге вздымались высокие маллорны, еще одетые в бледное золото»[14, С.368-369]. В ветвях одного из деревьев-башен - чертог светлой, но опасной Галадриэли, владычицы одного из эльфийских колец. Ее "мощь и свет" держат в своей власти всю страну, и эта власть заставляет хоббитов чувствовать себя "внутри песни", т.е. в мире, созданном воображением, но воплощенном в образах и формах материальной, хотя и фантастической, действительности. Время в этом месте, течет по другим законам, и спутники хоббита Фродо пробыв в гостях у Галадриэль несколько дней, покинув Лотлориэн обнаружили, что за его границами прошло не столько дней сколько они рассчитывали: «..Выходит будто мы у эльфов и не гостили! Потому как я точно помню, что мы провели там три ночи… и ещё несколько, но не целый же месяц. Или у них там время не считано?

- Может, и так, - задумчиво отозвался Фродо.- мне кажется, в Лотлориэне мы пребывали вне времени, или же в другом времени, не в том, к какому смертные привычны» [14, С. 533].

Изображения «изнутри» и «извне» сливаются в картинах Лотлориена, образуя глубину перспективы и необычайность изображения. Вот, например, эпизод с Арагорном: «У подножия холма нашел Фродо Арагорна, неподвижного и безмолвного подобно дереву; но в руке он держал маленький золотистый цветок эланора, и глаза его лучились светом. Какое-то чудесное воспоминание окутывало Арагорна; и, глядя на него Фродо понял: Арагорн видит что-то, давным-давно случившееся на этом месте. Ибо мрачные годы исчезли с его чела; он казался высокородным юношей, статным и прекрасным, в белых одеждах; и на эльфийском языке говорил с кем-то невидимым для Фродо. «Арвен ванимельда, намарие!», - воскликнул он, потом вздохнул и, возвращаясь из глубин раздумья, посмотрел на Фродо и улыбнулся» [14, С.370].