73549 (Семейная хроника Форсайтов), страница 2
Описание файла
Документ из архива "Семейная хроника Форсайтов", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "зарубежная литература" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "рефераты, доклады и презентации", в предмете "литература : зарубежная" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "73549"
Текст 2 страницы из документа "73549"
... Прошло 12 лет после смерти Босини и ухода Ирэн из дома Сомса — потому что она все-таки ушла в ту же ночь, когда молодой Джолион принес ей последний «сувенир» ее возлюбленного и Соме захлопнул перед Джолионом дверь своего дома. Деньги, оставленные Ирэн старым Джолионом, дали ей возможность безбедного существования и некоторое сознание независимости. В эти же 12 лет Соме, единственный из всех Форсайтов, стал еще богаче. Возрастали не только его текущий счет в банке, но и слава коллекционера живописи, которая, по ироническому замечанию автора, была основана не на пустой эстетической прихоти, а на способности угадывать рыночную будущность картины. Но Сомса все неотступнее преследует мысль о том, что нет у него наследника, а следовательно, некому будет передать накопленное и, значит, не для чего столь рьяно служить богу собственности. Соме решает жениться вторично, но для этого нужно получить развод. И он обращается к посредничеству двоюродного брата, «уже немолодого» Джолиона Форсайта, ставшего, по завещанию отца, попечителем Ирэн.
... Вернувшись тогда из путешествия по Испании, Джолион нашел отца мертвым и маленькую Холли в слезах, напуганную смертью деда. Познакомившись с завещанием, Джолион догадался о встрече, произошедшей в последние пять недель жизни отца. Теперь, уже овдовевший, часто сиживая под могучим дубом на месте, где умер старик, известный художник Джолион Форсайт раздумывает о жизни и смерти, любуется старым деревом, которое видело, наверное, «всю историю Англии» и все будет зеленеть, когда дом перейдет к его сыну и внукам. Это живая традиция. Дом, построенный двенадцать лет назад Босини, прекрасен. «И Джолион, в котором чувство прекрасного уживалось с форсайтским инстинктом продолжения рода, проникался радостью и гордостью от сознания, что дом этот принадлежит ему».
Сюда, в Робин-Хилл, вместе с племянником Вэлом Дарти и приезжает Сомс. На узком диванчике сидят два кузена, как можно дальше отодвинувшись друг от друга, и пьют чай, поглощая при этом изрядное количество кекса, так как оба — Форсайты и обладают хорошим аппетитом.
Джолион заводит разговор о том, что они уже не те, не так сильны, как «старики». Нет той уверенности в себе, и, наоборот, прибавилось самосознания, а оно не позволяет «не видеть себя таким, каким видят тебя другие».
Сомс готов возражать. Он не согласен с Джолионом, он еще полон самообольщения и уверен, что так же прочно укреплен в жизни, как старшее поколение. Но жизнь у него теперь стала «унылая» и такая «странная».
После встречи с Сомсом Джолион проникается к нему прежней и еще более острой неприязнью, он понимает, что снова предстоит борьба, «бульдог» Сомс не расстанется добровольно «с костью», а ведь Ирэн все еще его жена, хотя они так давно не живут вместе. Сомс «навещает прошлое» — приходит к Ирэн: для развода нужны улики. История с Босини уже стара, но, может быть, у Ирэн есть любовник, и новый адюльтер послужит поводом к разводу? У Ирэн любовника нет. Она живет одиноко, она все то же воплощение недоступной красоты, и у Сомса опять возникает надежда: Ирэн должна вернуться к нему и дать ему сына, наследника состояния. Сопротивление Ирэн — ей мысль о возобновлении неудачного брака кажется и отвратительной, и противоестественной — только разжигает неугасшую страсть Сомса. Начинается преследование той, кого он считает своей законной добычей.
На помощь Ирэн приходит Джолион Форсайт. Попечитель Ирэн — ее единственный защитник и советчик. Постепенно его сочувствие и жалость сменяются преданной любовью. Ирэн и Джолион уезжают в Италию, давая Сомсу полную возможность (как когда-то ее дали Джон и Ада Голсуорси майору Артуру Голсуорси) начать процесс. Сразу же после развода Сомс женится на молодой француженке Аннет, и у них рождается дочь Флер, а у Ирэн и Джолиона, которым теперь ничто не мешает заключить новый, счастливый брак, — сын Джон. Роман завершается глубоко символичной картиной похорон королевы Виктории, с которой уходит в прошлое целая эпоха.
Последний роман первого цикла эпопеи — «Сдается в наем» (1921), его (вместе с «Собственником» и «В петле») Голсуорси решает выпустить под общим названием «Сага о Форсайтах».
Роману «Сдается в наем» тоже предшествует интерлюдия — «Пробуждение» — о девятилетнем сыне Джолиона и Ирэн, Джоне, о возникающих в душе мальчика чувстве красоты и потребности бескорыстного служения прекрасному.
«Сдается в наем» — прежде всего роман о молодых, о любви Флер и Джона, об их разлуке, предопределенной неумирающим живучим прошлым, столь оскорбительным для Ирэн, что она не может согласиться на брак Флер и Джона, хотя те любят друг друга со всем пылом первой страсти. Конец их надеждам на брак кладет предсмертное письмо-исповедь Джолиона Форсайта, рассказывающее всю прежнюю историю Сомса, Ирэн и Босини. Флер выходит замуж за сына баронета, Майкла Монта, Джон уезжает в Америку, спасаясь от воспоминаний о несчастной любви.
Такова в общих чертах фабула двух романов, и надо отдать справедливость Голсуорси: даже если бы это были просто любовные романы, они заставили бы говорить об их авторе как о тонком психологе, в совершенстве овладевшем искусством живописания самых нежных и сокровенных чувств человека. Здесь проявилось замечательное умение писателя проникать в тончайшие изгибы души. Горечь неутоленной прежней страсти, жгучее отчаяние отвергнутого первого чувства Голсуорси передает с мудрым всеведением сердца, тактом, трогательным участием. Но это не только романы о победах и поражениях любви. Это именно тот показ частных событий, о котором писал еще Белинский, характеризуя социальный роман, где через частное «разоблачается изнанка... исторических фактов». «В петле» и «Сдается в наем» — произведения социальные, и действие, в них развивающееся, сопряжено с важными событиями эпохи. И если в них нет широкой панорамы общественно-политической жизни Англии 80—90-х годов («В петле»), исчерпывающей социально-политической характеристики послевоенной действительности («Сдается в наем»), то это и не главное. Читатель, тем не менее, осведомлен о переменах, преобразивших за 20—30 лет лицо страны.
Голсуорси прежде всего интересно проследить изменение инстинкта собственности, — ведь он «так же неразрывно связан с окружающей средой, как сорт картофеля с почвой». Да и мог ли он не подвергнуться изменениям, когда страна перешла «от самодовольного и сдержанного провинциализма к еще более самодовольному, но значительно менее сдержанному империализму»?
В чем же инстинкт изменился? До известной степени он ослабел. На «форсайтской бирже», в доме младшего брата стариков Форсайтов, Тимоти, все еще встревоженно толкуют о том, что старый Джолион был похоронен не в семейном склепе в Хайгете, а в Робин-Хилле. И, подумать только, единственная замужняя сестра старых братьев Форсайтов Сьюзен Хэймен, которая «последовала за своим супругом в неслыханно раннем возрасте, всего семидесяти четырех лет... была подвергнута кремации». Тоже пренебрежение традициями! А бегство Ирэн из дома мужа, имевшего законное право на владение ею как благоприобретенным имуществом, было самым внушительным ударом по твердыне форсайтизма. Развивалось стремление к личной свободе и у среднего поколения Форсайтов, которые вовсе не заботятся о приумножении накопленных стариками капиталов и предпочитают их проживать. Пусть Сомса, который входит в гостиную сестры, поражает неподвижность человеческого бытия, воплощенная в неизменности убранства, — все тот же стиль Людовика XV. Это впечатление обманчиво. Все сдвинулось, течет, ускользает. Правда, когда сестру Сомса, Уинифрид, покидает муж, прихватив ее жемчуга, она, истинная Форсайт, воспринимает его уход как явление, относящееся скорее к области материально-денежной, нежели эмоциональной: теперь не надо платить долгов Монти, хотя все-таки жаль — «что-то ценное ушло из жизни». Но приезд блудного мужа она воспринимает не только как возвращение собственности, в ней пробуждается сострадание.
Однако, если ослабевает чувство собственности у Форсайтов, значит собственность под угрозой, и это острее всех понимает бездетный Соме. Это субъективное ощущение угрозы, которая неотвратимо нависает над личным достоянием Форсайтов, — словно тень общего упадка собственничества, омрачившая страну. Бегут не только жены и мужья, — и колонии подумывают о самоуправлении. «Страна катится в пропасть», — со страхом думает последний из старых Форсайтов, Джеймс, которого мучит видение грядущего разорения семьи. Образ обедневшей семьи неразрывно связан в его сознании с мыслью об империи, утратившей былую силу. Первые поражения в англо-бурской войне знаменательно ассоциируются у него с семейными неурядицами: «Уинифрид в суде на бракоразводном процессе, имя Форсайтов в газетах, комья земли, падающие на гроб Роджера; Вэл идет по стопам отца; жемчуга, за которые он заплатил и которых он больше не увидит; доход с капитала, понизившийся до четырех процентов; страна, разорившаяся в прах». Единственная надежда, семейный оплот — Соме. Он по-прежнему цепко держится за собственность, он прекрасно владеет лучшим оружием форсайтовской самозащиты: никогда не видеть себя таким, каким видят тебя другие. Отчасти в этом неумении видеть себя со стороны таится причина прежних неудач Сомса. Эта субъективная склонность к самообольщению, превратному мнению на свой счет так, однако, не вяжется с здравомыслящим, практичным форсайтизмом. Но может ли быть иначе, если вся страна, по мысли писателя, заражена какой-то странной недальновидностью, неспособностью видеть себя такой, как она есть, свои изъяны, ошибки и промахи. Так, в романе «В петле» Голсуорси вновь возвращается к одной из основных проблем своего творчества — лживой иллюзии в общественном масштабе; подобная иллюзия заставляет страну, вопреки справедливости и гуманизму, навязывать свой диктат колониям.
Кстати, той же проблемы — нежелания смотреть правде в глаза — касался Голсуорси и в своей статье 1916 года «Русский и англичанин»: «...для того чтобы победить или, скажем, создать себе иллюзию победы, надо на многое старательно закрывать глаза», — писал он. В статье Голсуорси касался этой проблемы, оценивая современный русский и английский роман и отмечая как достоинство русской литературы ее умение смотреть жизни в лицо, ее правдивость. А это умение считаться с действительностью, понимать направление действительной жизни есть одно из непреложных условии существования и человека, и общества. Собственники игнорируют факт исчерпанности их могущества, но их время подходит к концу — свидетельствует реалист Голсуорси, современник войн и революций, без утайки и недомолвок поведавший Форсайтам то, что ему кажется истиной века. Кончилась эра былого, казавшегося таким неистощимым, благополучия, страна вступила на новый путь развития, хотя «... нельзя сказать, что наша страна от этого сильно выиграет», — задумчиво сообщает своему сыну Джолли Джолион Форсайт. И прежде в значительной степени alter ego писателя, он теперь больше, чем когда-либо, выразитель его мыслей, чувств, отношения к действительности. (Характерная деталь: Джолиону в романе «В петле» столько же лот, сколько самому Голсуорси во время его создания.) «Он был одним из тех весьма редких либералов, которые не терпят ничего нового, едва только оно воплощается в жизнь», — так Голсуорси характеризует Джолиона, некогда бунтаря против общественной морали, теперь благополучного хозяина дома в Робин-Хилле, признанного художника. Но он ведь только «наполовину» художник. «Наполовину он Форсайт».
Джолион ненавидит «стычки», его чувство красоты возмущается всем, что посягает на достоинство, личную свободу человека, его стремление к любви; ему внушает отвращение торжество инстинкта собственности в области интимных чувств. На некоторое время поддавшийся неприязни к обитателям Южной Африки, бурам, взбунтовавшимся против Империи, Джолион вдруг понимает, что «порабощение женщин» и «порабощение народов» нерасторжимо связаны между собой, они — проявление одного и того же собственнического инстинкта, определяющего облик современной Англии. «Он помнил, что даже до первой, неудачной женитьбы его приводили в негодование жестокие расправы в Ирландии или эти ужасные судебные процессы, когда женщины делали попытку освободиться от мужей, которые им были ненавистны... Свободная воля — в этом сила, а не греховность любого союза».