73388 (Поэзия Аркадия Кутилова), страница 2

... Еще в начале семидесятых годов, получив восторженный ответ из одного солидного столичного журнала и уже ожидая публикации, Аркадий Кутилов писал: "Это и будет Слава! Вот, паскуда, в какое неподходящее время - когда умерла мать, умер брат, умерла надежда и даже Муза Дальних Странствий отбросила хвост! "

Но Слава тогда так и не пришла. Она и по сей день не очень-то спешит к одному из лучших современных поэтов России.

1.1 "Неподходящее время... " (1)

На данный момент у Кутилова вышло четыре книги, подготовлены они его самым близким и, пожалуй, единственным другом Г. Великосельским. Первый его печатный сборник "Провинциальная пристань" вышел в свет лишь в 1990 г., спустя пять лет после смерти поэта, в издательстве Омска и местной критикой был практически проигнорирован, зато обычными ценителями искусства зачитывался до дыр, увозился в другие города и даже нередко переписывался в ручную. Второй - "Скелет звезды", с прозой и заметками из записной книжки вышел в том же издательстве только в 1998 г. Третья книжка вышла в Красноярске в серии "Поэты свинцового века". Последний же сборник его стихов вышел в начале этого года в Колосовском районе Омской области, где прошли школьные годы Аркадия и где по инициативе жителей и администрации создан даже музей поэта. (4)

Глава 2. Поэзия

2.1 Тема природы

Ведя разговор о творчестве Кутилова, следует учитывать, что перед нами не только поэт, ни и оригинальный художник. Поэзия и живопись дополняют и объясняют друг друга, наверное, в этом кроется осязаемость и "плотность" кутиловских стихов.

Излюбленным местом действия в ранних стихах Кутилова является лес. Его поэт называет своей избушкой, из окон которой он наблюдает за миром. Кутилов одушевляет лес, подобно древнему человеку. В славянской мифологии лес живой, человек относится к нему бережно и с почтением. Так и поэт подчеркивает уязвимость леса.

Он начинал с удивительно лирических стихов о природе. Это были стихи необыкновенной чистоты и поэтичности, покоряющие сразу и навсегда, даже отдаленно не напоминающие ничьи другие, стихи, которым сам поэт дал прекрасное и точное определение - "таежная лирика":

Заря, заря, вершина декабря...

В лесах забыт, один у стога стыну.

Встает в тиши холодная заря,

мороз, как бык, вылизывает спину.

Качнулась чутко веточка-стрела,

и на поляну вымахнул сохатый...

И, падая на землю из ствола,

запела гильза маленьким набатом...

Заря не зря, и я не зря, и зверь!. .

Не зря стволы пустеют в два оконца...

И, как прозренье в маленькую дверь,

через глаза в меня входило солнце!

Возможно, что именно в этих ранних стихах Кутилова и берет начало та бесконечная доброта и любовь ко всему живущему на земле, которыми будет проникнута вся его последующая поэзия, будь то стихи о природе, деревне или Женщине, философская тема, социальная или пацифистская.

Да, на плечах у лирического героя его первых стихов - охотничья двустволка ("Та, что смотрит глазами пустыми... "), да, налицо - захватывающая романтика охоты ("Два ствола, как крылья за спиной... "), но есть ли еще в русской поэзии охотничья тема (отнюдь не антиохотничья!), главным мотивом которой было бы - "не убий"?. (1)

Именно этими, “природными” стихами начинается книга “Скелет звезды” - подлинная Библия великого омского поэта. “Евангелист” (если уж продолжать библейские сравнения) Геннадий Великосельский, отобрав в этот книжный кутиловский канон четыреста стихов из тысячи архивных (при шести примерно тысячах написанных), разделил их на четыре “евангелия”-откровения, то есть раздела книги, ориентируясь на преобладающую тему. Первое, названное “Первоцвет”, - деревенское, лесное, натурфилософское; второе, “Провинциальная пристань” - городское, антиобывательское, псевдобудничное; третье, “Снег на ладони” - всеобщее, свободомыслящее, еретическое; четвертое, “Тема для песни” - литературное, эпическое, басенно-любомудрое. Так и тянет переназвать это “четвероевангелие” биографией души поэта четырех возрастов: простодушная юность, жизнерадостная молодость, познающая зрелость, все познавшая предстарость. (3)

Но вернемся к теме природы. Справедливости ради следует сказать, что эта довольно обширная в его творчестве тема почти целиком рождена богатым воображением автора, наблюдательностью да рассказами односельчан - сам Кутилов охотником не был, Его старший брат Юрий вспоминал, что единственный охотничий опыт произошел где-то между детством и юностью Аркадия. Очевидно, понятия "романтика" и "смерть" плохо сочетались в сердце поэта, одушевлявшего даже молнии - и реки, трактора - и избушки, травы - и деревья:

Одушевленное и неодушевленное причудливо и гармонично переплетается и в удивительно зрелом стихотворении молодого Кутилова, которое, пожалуй, можно назвать программным ко всему циклу его "таежной лирики". Даже названия многих своих рукописных сборников ("Первоцвет") поэт берет из этого небольшого, но емкого стихотворения, где "имена, как цветы", и цветы - как имена. (1)

Взаимоотношения автора с природой многогранны. Он и наблюдает, и спрашивает совета, и исповедуется ей. Природа как советчик выступает и в стихотворении "Лесной базар". Птичий базар ведется на человеческом языке и темы, будто взяты из нашей жизни. Это обида, воровство, деньги. Но для Кутилова все наоборот. Он даже из птичьей речи берет темы для творчества:

Я каждый день

хожу сюда -

купить четверостишье.

("Лесной базар")

Из этих "покупок" набралось несколько четверостиший, общая тема которых - проблема самосознания. В четырёх строках заложены некие формулы, определяющие характер, назначение животных и вещей. Четверостишия Кутилова - это своеобразные поэтические эскизы, лёгкие наброски карандашом, предшественники цикла "Ромашка". (4)

В творчестве Кутилова нет деления на живое и не живое. Поэт не оживляет, а воспринимает окружающий мир как думающий, чувствующий, жилой во всех отношениях. Все имеет своё сознание, от месяцев года до вещей. Вещи живут насыщенной жизнью. Они могут испытывать эмоции: "Скучают лыжи у плетня", "Железо радостно ржавело"; страхи "Никого не боится ружьё... Только ржавчины, правда, боится".

Венцом гармонии, венцом восприятия всего мира как живого можно считать стихотворение "Книга Жизни - мой цвет-первоцвет! ". Стёрты границы между людьми и природой, что выражается даже на письме: все со строчной буквы. В этих восьми строках заложена сущность поэта, его внутренних мир, несущий в себе созидание и простоту. (4)

Книга Жизни - мой цвет-первоцвет!

Имена, как цветы на полянке.

В темных чащах - таинственный фет,

на озерах - кувшинки-бианки.

Белый дым, голубой березняк

да подсолнухи ростом до крыши.

Иван-чай, Паустовский да мак.

Подорожник, ромашка да Пришвин...

"Таежная лирика"... К сожалению, этот богатейший пласт поэтического творчества Аркадия Кутилова наименее сохранился.

Сохранился длинный перечень, где рукой поэта выписаны лишь первые строчки стихотворений, относящихся к шестидесятым годам. Многое из этого списка дошло до нас, но многого не удалось обнаружить ни в архиве поэта, ни у его друзей, ни в газетах тех времен. Вот лишь некоторые из этих строк: "Бушуют всходы!. Земля от мощи рвет параллели!. ", "Звенели кони. Ржали колокольни... ", "В синих чащах полно подлежащих... ", "Работы нет моей кедровой лире!. ", "Деревня, здравствуй, здравствуй, вот и прибыл я!. ", "Я сижу в гостях у осени... ", "Ружьем украшена спина, душа в святом огне... ", "Какие рябчики на гатях! Жар-птицы серого пера!. "

Стоит лишь вслушаться, вчитаться в эти прекрасные строчки, как совершенно поразительным образом оказываешься под очарованием и самих стихов - даже не прочитанных, утерянных, быть может, уже безвозвратно... (1)

2.2 Тема любви

Перевернув последнюю страницу стихов "таёжной лирики" мы окунаемся в Любовь. Любовь человеческую, грешную и святую, испепеляющую и дарующую новые силы. Все, что окружает, перестаёт существовать, жизнь делится на два периода до и после: Как вчера

мы любили весь свет, так сегодня мы любим друг друга. (4)

Принято считать, что у каждого большого поэта есть своя главная тема, которую ему удается раскрыть наиболее глубоко и полно, и точно так же - глубоко и полно - раскрыться в ней самому. У Кутилова и здесь - все иначе, все по-своему. Трудно назвать тему, где Кутилов уступил бы Кутилову. Его любовная лирика, отнюдь не затмевая прежних стихов, все же ошеломила читателя - богатством эмоций, неожиданностью поэтических приемов, пронзительностью интонаций, абсолютно своим, новым, кутиловским взглядом на древнюю, как мир, тему. Стихотворения этого цикла поражают не столько разнообразием тональностей, сколько способностью автора предельно точно и мастерски передать любую из них - от нежных и чистых строф о едва пробуждающемся чувстве до грубоватых, нервных, задыхающихся строк, в которых уже угадывается будущий бунтарский голос поэта:

Я люблю! через горы и годы!. .

Я люблю! сквозь любые погоды!. .

Я люблю! сквозь погосты-кресты,

Сквозь туманы-дороги-мосты!. .

Сквозь цветы восковые у морга,

Сквозь судьбу, что к молитвам глуха!. (1)

Женщина в поэзии Кутилова существо волшебное, обладающее таинственной силой. Не случайно женщина названа солнечной, а значит дарующей жизнь. Стихотворения подобны палитре художника, в них переданы самые тонкие и разнообразные оттенки любовного чувства. В зависимости от чувства меняется ритм, структура текста. Нежные, лирические настроения преображаются в плавный, замирающий от любви текст:

Я впусти тебя в душу погреться,

Но любовь залетела вослед...

И теперь на тебя насмотреться

Не смогу и за тысячу лет.

("Кем то в жизнь ты не ласково брошена... ")

И совсем другой темп стиха при передаче страсти. Любовь подобна лавине, чувство переливаются через края строк:

Я люблю! ослеплено и гордо!

От любви перекошена морда,

от любви перехвачено горло,

от любви не хватает дыха...

("Я люблю! через горы и годы!. ")

Женщина Кутилова существо с одной стороны реально, воспринимаемое как физический объект, с другой стороны, наделённое высшими силами и судьбоносной сутью:

Я люблю вас в танкетках, сапожках...

Но дурею при виде босых!

Это выше изысканной моды -

Босы ноги да чёлка со лба...

Это верх совершенства природы...

Это ж надо, - босая Судьба!. .

("Моды")

Если строка "но дурею при виде босых" - это мощный эротический образ, то "босая Судьба" - категория философская. В одном из поздних стихотворений Кутилова вновь появляется образ "босой", это также существо женского пола, но:

Стихи о девушке босой

вчерашней вызваны грозой...

сгибается от груза

моя босая муза...

("Стихи о девушке босой... ")

Так в одну нить вплетаются образы женщины, судьбы и музы. И всё это - Она. Дивное, солнечное, окрыляющее существо. Приходящая к поэту в различных обликах, всегда его сопровождающая. (4)

2.3 Тема войны

Одной из ведущих тем творчества Кутилова является тема войны. Но читая стихи поэта мы не найдём строк, воспевающих героизм военных. Война не подвиг, это убийство. Через всё своё творчество Кутилов проносит свою главную мысль - "не убей". Этой темой пропитана вся "таёжная лирика" и в ней дана неизбежная составляющая любого зла:

... Добро можно делать

и одному,

а для зла - нужны двое.

(У Гуляй-ручья) (4)

С особой болью и надрывом звучат у Кутилова стихотворения пацифистской направленности. В этих стихах поэт КРИЧИТ о самом страшном зле на планете, кричит порою с такой яростью, что, пожалуй, не все примут эти гневные строки. А точнее - не все ВОСПРИМУТ их. Несмотря на то, что Аркадий Кутилов - поэт предельно понятный, доступный, обходящийся без разного рода словесных кандибоберов, - ПРОЧУВСТВОВАТЬ душой его поэзию, осознать, что этот гнев - оборотная сторона любви, - дано, очевидно, не каждому. Как писал один из его рецензентов - это может лишь человек "с просветленным сердцем").

Люблю военных! Ба-бах! Ура!

Для них Мичурин - чудак, не больше...

Люблю военных! Они вчера

Бензином выжгли всю зелень Польши!

Костелы с ходу крушили лбом...

(Чужим, конечно, они ж не дети. .).

У них на картах мой тихий Омск

Намечен в пищу одной ракете!

Люблю военных - своих, чужих,

Тех, что в окопах, и тех, что пленные...

Люблю военных! За то, что их всех

Передавят, как вшей, военные!

Стихотворение "Россия, год 37" - совсем небольшое, по сути, четверостишие, разбитое автором на двенадцать строк, написанное верлибром. Поначалу ничто, кроме названия, не вызывает тревоги... Некий майор, обследующий некую яму, ведет разговор с неким подчиненным, разговор, казалось бы, обыденный, совсем нестрашный и даже проникнутый своеобразной "заботой" о тех, для кого эта яма приготовлена. Всю эту "нестрашную обыденность" буквально взрывает одно-единственное последнее слово, после которого становится ясно, что перед нами - подлинный шедевр:

Ну, хорошо...

Давайте ужинать,

да надо

людей расстреливать...

Трудно представить более яркий психологический портрет, который можно создать столь скупыми средствами!

Тему тридцать седьмого года продолжает стихотворение "Аутодафе назаретской Маруси". Продолжает весьма своеобразным образом... Поэт как бы накладывает один исторический срез на другой - период сталинских репрессий на события двухтысячелетней давности, - и наше совсем еще недавнее прошлое, отодвинутое на две тысячи лет, вдруг становится еще страшнее и зримей. (1)

2.4 Тема религии

Кутилов описывает казнь Христа, его мучения, взывания к всемогущему Отцу... Но является

Мать. Как чудо, как последняя надежда...

... Мария бесслезно

на Сына глядит: "Мой мальчик,

ты вправду опасный бандит?. "

Грядущей Мадонны нелепый вопрос