73350 (Петербург в произведениях Гоголя), страница 3

Вскоре после появления сборника «Арабески» Гоголь пишет повесть «Нос». Журнал «Московский наблюдатель» отказался напечатать эту повесть, находя её «грязною», видя в ней «пошлость и тривиальность». Повесть «Нос» была напечатана в третьем номере пушкинского «Современника» за 1836 год.

В каждой из гоголевских повестей раскрывается какая - то существенная грань Петербурга, его бытового или общественного уклада. В этом отношении особенно примечательна повесть «Нос». Сюжет её развивается таким образом, что позволяет автору дать наиболее полный социально - психологический разрез петербургского общества. Это при том, что сюжет основан на совершенно невероятной истории. Нелепое, фантастическое происшествие, случившееся с коллежским асессором Ковалёвым, дало возможность писателю заглянуть в самые потаённые углы Петербурга и сделать важные обобщения. Всё в этой повести кажется абсолютно достоверным. Всё происходит «как в жизни». Ап. Григорьев называл «Нос» «оригинальнейшим и причудливейшим произведением, где всё фантастично и вместе с тем всё в высшей степени поэтическая правда».

Местом действия и здесь избран Петербург. Герой повести - коллежский асессор, называвший себя «майор Ковалёв», - олицетворяет собою бездушный, чванливый и пустой чиновничье - бюрократический мир.

Сюжетом повести служит необыкновенное происшествие - пропажа носа у майора Ковалёва. Ряд критиков и исследователей пытались истолковать это произведение как выражение мистических воззрений писателя, как вторжение таинственных сил в жизнь людей. Однако это не так. «Необычный» сюжет обусловлен сатирическим замыслом повести.

Юмор повести «Нос» заключается в том, что, будучи всего-навсего коллежским асессором, Ковалёв мнил себя, особенно с теми, которыми мог хоть немного командовать, настоящим большим чином, нос он задирал слишком высоко. Говоря о своих знакомых и о самом себе, Ковалёв не забывает сказать, что он майор, что одна его знакомая - «статская советница», другая - «штаб - офицерша». И потому невероятное происшествие - превращение носа в статского советника - заключало злую издёвку над чинопочитателем Ковалёвым. Нелепое происшествие, случившееся с носом коллежского асессора Ковалёва, не так уж выделяется в этом мире, в котором повседневная жизнь полна историй куда более нелепых и трагических. Вся повесть прослоена такими историями, упомянутыми очень кратко, вскользь, полунамёками, без нажима, часто с иронической усмешкой, как это умел тонко делать один только Гоголь.

Гоголь придаёт своей повести фантастический характер потому, что только в таком городе, как гоголевский Петербург, где вместо людей по улицам движутся маски, где выше всего ценятся вещи и чины, могло случиться такое происшествие, как пропажа носа. Этим невероятным происшествием Гоголь как бы подчёркивал «призрачность» петербургской среды, её противоречие всем правилам и нормам человеческого существования.

В повести Гоголь развивает приём, которым воспользовался и в «Невском проспекте», - создание образа гиперболизированной характеристикой одной из его черт, - доводит в «Носе» его до гротеска. В мире уже действуют не люди, а предметы, вещи.

Белинский, отмечая типичность образа Ковалёва и реалистическую направленность повести, писал: «вы знакомы с майором Ковалёвым? Отчего он так заинтересовал вас? Отчего так смешит он вас необычным происшествием со своим злополучным носом? Оттого, что он есть не майор Ковалёв, а майоры Ковалёвы, так что после знакомства с ним, хотя бы вы зараз встретили целую сотню Ковалёвых, тотчас узнаете их, отличите среди тысячей».

Своей направленностью, сатирическим изображением чиновников повесть «Нос» близка к «Ревизору».

В 1836 году под влиянием злостных нападок врагов, вызванных постановкой «Ревизора» на сцене, Гоголь решает уехать за границу. За границей он пишет и последнюю петербургскую повесть «Шинель», которая полна горячей любви и сострадания к бедным людям.

Впервые напечатана «Шинель» была в 1842 году в третьем томе сочинений Гоголя. Работу над этой повестью Гоголь начал значительно раньше, в 1839 году, в период самых тяжёлых раздумий о России.

Потрясённый трагической смертью Пушкина, Гоголь писал из-за границы: «Моя жизнь, моё высшее наслаждение умерло с ним». После смерти Пушкина ещё более чужой, холодной и бездушной казалась Гоголю николаевская Россия. Но в этом же письме он говорил о своей любви к народу, к своей родине: «Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему, и наш бедный, неяркий мир наш, наши курные избы, обнажённые пространства предпочёл я небесам лучшим, приветливо глядевшим на меня. И я ли после этого могу не любить своей отчизны».

Если в повести «Нос» Гоголь рисует высших чиновников, направляет остриё своей сатиры на взяточников и карьеристов, то в «Шинели» он создаёт образы мелких чиновников, бесправных, забитых, изнурённых работой и нищетой.

Акакий Акакиевич - предел того унижения, до которого может быть доведён человек. Только в обстановке самодержавия могла возникнуть такая исковерканная человеческая личность. Нет другой жизни у Башмачкина, кроме переписывания бумаг. Покупка шинели была единственной радостью для Акакия Акакиевича в течение многих лет. И всё это время он носил «в мыслях своих вечную идею будущей шинели». Покупка шинели имела преувеличенно большое значение, потому что вся жизнь Акакия Акакиевича состоит из мелочей. Поэтому потеря шинели для него - трагедия. Эта трагедия становится ещё значительнее и ужаснее именно оттого, что причина её так мелка.

С горьким упрёком говорит автор в повести о бесправии и забитости таких Башмачкиных. «И долго потом, среди самых весёлых минут представлялся ему низенький чиновник с лысиною на лбу, с своими проникающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете», - и в этих проникающих словах звенели другие слова: «я брат твой». Акакию Акакиевичу чуждо всякое возмущение и активное сопротивление; он никогда не решится протестовать. Однако Гоголь не этом останавливает внимание читателя. Чернышевский, говоря об особенностях изображения простых русских людей в тридцатые - сороковые годы, писал в статье «Не начало ли перемены?»: «Говорить всю правду об Акакии Акакиевиче бесполезно и бессовестно, если не может эта правда принести пользу ему, заслуживающему сострадания по своей убогости. Можно говорить о нём только то, что нужно для возбуждения симпатии к нему».

И Гоголь так и изображает народ, чтобы судьба Поприщиных и Башмачкиных стала горьким упрёком для сытых и довольных, чтобы пробудить в русском обществе жалость и сострадание к ним, из которого вырастет стремление бороться за изменение жизни этих людей. В изображении «маленьких людей» Гоголь продолжил традицию Пушкина, который рассказал о судьбе Самсона Вырина в «Станционном смотрителе», - и показал жизнь мелкого чиновника, «сущего мученика четырнадцатого класса».

Трагедия «маленького человека» нашла своё выражение и в романе Достоевского «Бедные люди». Герой этого романа - Макар Девушкин - духовно близок к Акакию Акакиевичу. Но в романе «Бедные люди» Достоевский пошёл дальше. Герой этого романа уже перестаёт чувствовать себя полнейшим ничтожеством, но до настоящего осознания своего «я» он ещё не поднялся.

Гоголь, Некрасов, Григорович, Тургенев развили и закрепили свойственные передовой русской литературе традиции демократизма, углубили интерес к жизни и быту простого человека, сосредоточили внимание на изображении социальных противоречий России.

В петербургских повестях Гоголь, беспощадно критикуя крепостнический строй, будучи защитником интересов простых людей, смог миру взяточников и подлецов противопоставить только беспомощных Башмачкиных и Поприщиных да мечтателей вроде Пискарева.

Но «Петербургские повести» являются очень важным этапом в творческой эволюции Гоголя. С одной стороны, это итог творческих исканий Гоголя в тридцатые годы, с другой - прямой подход к «Мёртвым душам».

Глубиной реалистического воспроизведения действительности, типичностью и яркостью обрисовки характеров и особым качеством юмора, сочетавшего в себе и грустно - лирические, и обличительные тона, петербургские повести близки «Мёртвым душам».

Итак, Петербург Гоголя - это город, поражающий социальными контрастами. Парадная красота его пышных дворцов и гранитных набережных, беспечно разгуливающая по тротуарам Невского щегольски наряженная толпа - это не подлинный Петербург. Оборотной стороной этого фальшивого великолепия выступает Петербург - город мелких чиновников и мастеровых с его мрачными трущобами на окраинах, город тружеников - бедняков, жертв нищеты и произвола. Такой жертвой является Акакий Акакиевич Башмачкин - герой повести «Шинель».

Мысль о «Шинели» возникла впервые у Гоголя в 1834 году под впечатлением канцелярского анекдота о бедном чиновнике, ценой невероятных усилий осуществившем свою давнюю мечту о покупке охотничьего ружья и потерявшем это ружьё на первой же охоте. Все смеялись над анекдотом, рассказывает в своих воспоминаниях П.В.Анненков. но в Гоголе эта история вызвала совсем иную реакцию. Он выслушал её и в задумчивости склонил голову. Этот анекдот глубоко запал в душу писателя, и он послужил толчком к созданию одного из лучших произведений Гоголя.

В петербургских повестях преобладает не сарказм, а сострадание к человеку. Своей повестью Гоголь прежде всего отмежевался от характерной для реакционных писателей 30-х годов разработки сюжета о бедном чиновнике, являвшемуся у них мишенью для насмешек и пошлого зубоскальства. Полемический адрес был указан Гоголем совершенно ясно: Башмачкин «был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновенье налегать на тех, которые не могут кусаться».

Гоголь, конечно, не скрывает своей иронической усмешки, когда он описывает ограниченность и убожество своего героя. Акакий Акакиевич - робкий, пришибленный нуждой человек, ценой тяжкого труда и мучительных унижений зарабатывающий свои четыреста рублей в год. Это забитое, бессловесное существо безропотно сносит «канцелярские насмешки» своих сослуживцев и деспотическую грубость начальников.

Нищета духа оборачивается всепожирающей «страстью» Акакия Акакиевича Башмачкина обзавестись шинелью. Слово «страсть» не Гоголя, но оно, кажется, довольно точно передаёт напряжённость, неодолимость стремления его героя стать владельцем новой шинели. Ирония Гоголя заключена уже в самой неизмеримости предмета стремления и той властной силы, с какой оно выражается. Этот приём Гоголь использует в повести неоднократно. Задумался Акакий Акакиевич - а какой воротник положить на шинель? «Огонь порою показывался в глазах его, в голове мелькали даже самые дерзкие и отважные мысли: не положить ли точно куницу на воротник?» Весь иронический строй фразы основан на тончайшем восприятии «разномерности» лексического материала: решение простой житейской задачи возведено на высокий пьедестал. Огонь в глазах, мелькнувшие в голове дерзкие и отважные мысли - и воротник шинели! Несоответствие одного и другого создают яркий комический эффект.

Башмачкин проникнут застенчивым сознанием своей малости. Отупляющая работа переписчика бумаг парализовала в нём малейшее проявление духовности. Он словно даже лишён дара речи: «Акакий Акакиевич изъяснялся большей частью предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения».

В этих строках Гоголя нет ни малейшего издевательства над героем повести. Башмачкин крайне ограничен, но писатель, по выражению Чернышевского, «прямо не налегает на эту часть правды». Юмор Гоголя мягок и деликатен. Писателя ни на один момент не покидает горячее сочувствие к своему герою. Когда Акакия Акакиевича ограбили, он в порыве отчаяния обратился к «значительному лицу». Но здесь даже не захотели выслушать несчастного человека: генерал топнул ногой и грубо накричал на него. Акакия Акакиевича без чувств вынесли из кабинет. Упоминая о «значительном лице», Гоголь выделяет эти два слова курсивом и не уточняет, кто оно. «Какая именно и в чём состояла должность значительного лица, это оставалось до сих пор неизвестным», - замечает автор.

Гоголь создаёт сатирически обобщённый тип человека - представителя бюрократической власти России. Не существенна его должность, это начальство вообще. Так, как оно ведёт себя с Башмачкиным, ведут себя все «значительные лица».

Сцена у генерала является идейной кульминацией повести. Здесь с наибольшей силой показана социальная трагедия «маленького человека» в условиях самодержавной России. Примечательно, что именно этот эпизод повести не понравился тишайшему герою романа Достоевского «Бедные люди». Макар Девушкин был потрясён «Шинелью», но, по его мнению, Гоголь должен был бы не так закончить своё скорбное повествование об Акакии Акакиевиче. Он рассуждает: «А лучше всего было бы не оставлять его умирать, беднягу, а сделать бы так, чтобы шинель его отыскалась, чтобы тот генерал, узнавши подробнее об его добродетелях, переспросил бы его в свою канцелярию, повысил чином и дал бы хороший оклад жалованья, так что, видите ли, как бы это было: зло было бы наказано, а добродетель восторжествовала бы, и канцеляристы товарищи все бы ни с чем остались. Я бы, например, так сделал…»

Смирение и покорность несчастного Башмачкина в контрасте с грубостью «значительных лиц» вызывали в читателе не только чувство боли за унижение человека, но и протест против несправедливых порядков жизни, при которых возможно подобное унижение. С большой поэтической силой выражен в «Шинели» гуманистический пафос Гоголя. «Шинель» была написана десятью годами позже «Станционного смотрителя». В судьбах Вырина и Башмачкина немало общего. Но Гоголь острее подчеркнул общественный смысл конфликта. Проблема социальных противоречий и сословного неравенства впервые в русской литературе XIX века была поставлена Гоголем с такой трагической и обличительной силой.

В петербургских повестях с огромной силой раскрывалось обличительное направление творчества Гоголя. Возомнив себя испанским королём, Поприщин с презрением отзывается о всесильном директоре: «Он пробка, а не директор». Больше того, Поприщин считает себя ничуть не хуже самого Николая I. Встретив на Невском «государя - императора», он лишь для формы, чтобы соблюсти инкогнито, снял шапку.

Даже бессловесный Башмачкин в предсмертном бреду начинает «сквернохульничать, произнося самые страшные слова», которые непосредственно следовали за обращением «ваше превосходительство». Скорбная повесть об украденной шинели, по словам Гоголя, «неожиданно принимает фантастическое окончание».

Подобные решительные поступки совершаются в произведениях Гоголя не только сумасшедшими или в форме фантастического происшествия. Вспомним хотя бы знаменитую сцену избиения самодовольного поручика Пирогова мастеровыми. Любопытно, что много лет спустя Достоевский, перепуганный резким обострением социальных противоречий в России, сослался в «Дневнике писателя» на этот эпизод и назвал его «пророческим»: «Поручик Пирогов, сорок лет тому назад высеченный в Большой Мещанской слесарем Шиллером, - был страшным пророчеством гения, так ужасно угадавшего будущее…».