71103 (Творчество Казимира Малевича), страница 2

На полотнах первой крестьянской серии – «Жница», «Плотник», «Крестьянка с ведрами и ребенком», «Уборка ржи» (все 1912, Стеделик музеум, Амстердам) - хорошо виден решительный перелом в искусстве Малевича. Фигуры крестьян, занятых насущными заботами, распространены на все поле картины, они примитивистски упрощены, преднамеренно укрупнены и деформированы во имя большей выразительности, иконописны по звучанию цвета и строго выдержанной плоскостности. Сельские жители, их труд и быт возвеличены и героизированы. Крестьяне Малевича, словно составленные из выгнутых листов жесткого, с металлическим отливом материала, при всей своей схематичности первоначально обладали узнаваемыми формами реальных мужских и женских фигур. Грубо вырубленные головы и мощные тела чаще всего размещались в профиль; персонажи, изображенные в фас, впечатляли монументальной застьшостью черт. Крестьянские лица явно хранили воспоминания о сумрачных ликах церковных образов. Вместе с тем, "иконописные" головы крестьянок, молящихся в храме, или лицо деревенского косаря, торжественно предстоявшего на пылающем красном фоне, удивительным образом сочетали каноническую большеглазость и обобщенность неиндивидуальных черт с трехгранными носами и экзотической окраской лиц. В замыкавших крестьянскую серию полотнах – «Женщина с ведрами» (1912, Музей современного искусства, Нью-Йорк), «Утро после вьюги в деревне» (1912, Музей Соломона Гуггенхейма, Нью-Йорк), «Голова крестьянской девушки» (1913, Стеделик музеум, Амстердам) - цилиндры и конусы, еще напоминая о породивших их человеческих фигурах и бытовых сюжетах, все более и более обособлялись, начинали вести самочинную жизнь. Формировался новый художественный строй картины: она была призвана воздействовать на зрителя уже не фабулой или темой, а, прежде всего, выразительной игрой живописных элементов. Они подчинялись собственной пульсации, собственной логике в пространственном расположении, рифмуясь или контрастируя друг с другом. Композиция тяготела к сложной пластической партитуре, насыщенной ритмическими повторами, неожиданными столкновениями или мягкими созвучиями красок, оттенков и линий.

Кубофутуризм

Картина «Точильщик» («Принцип мелькания». Картинная галерея Йельского университета), написанная Малевичем в 1912 году, в перспективе времени превратилась в классическое полотно русского кубофутуризма. Вспомогательное название лучше всего говорило о том, чего добивался автор. И, действительно, в радостном повторе бесчисленно дробящихся контуров и силуэтов, в стальном серо-голубом колорите, контрастно оттененном "ржавыми" пятнами цвета, почти, что физически ощущается "принцип мелькания" ритмично натачиваемого ножа, в неуловимую долю времени оказывающегося в разных точках пространства.

Кубофутуристические портреты Малевича - уже упомянутый портрет Клюна, портрет Михаила Матюшина (ГГГ) - воссоздавали человеческий облик, сконструированный из разнообразных зрительских переживаний, из ассоциативных цепочек, в которые выстраивались предметные и фактурные комбинации. Человеческое "лицо" представало на этих портретах как проекция внутренних ощущений, как совокупность впечатлений, в которых художник стремился выразить суть личности.

Петербург 1913 года

Основные события биографии Малевича в 1913 году развертывались в Петербурге, где он оказался в эпицентре "бури и натиска" русского авангарда.

Этот год, последний мирный год старой России, начался для художника официальным вступлением в "Союз молодежи". Третьего января Малевич был принят в члены содружества вместе с Алексеем Моргуновым, Владимиром Татлиным и другими москвичами. Среди дружеских привязанностей Малевича одно из главных мест принадлежало музыканту, живописцу, композитору, издателю, теоретику искусства, скульптору, педагогу Михаилу Васильевичу Матюшину (18б1 - 1934). Их знакомство состоялось в 1912 году, а год 1913 принес теснейшее сотрудничество и упрочение дружбы, продолжавшейся до конца жизни обоих.

Три бессмертных полки одной этажерки

В 1913 году в промежутках между наездами в Петербург Малевич обретался в Кунцево, неподалеку от Немчиновки, где вместе с семьей снимал дачу - это было много дешевле, чем аренда квартиры в Москве. Нехватка денег была хронической (Матюшин высылал деньги на проезд в Усиккирко не только Хлебникову). Иногда средств не хватало даже на холст - и тогда в ход шла мебель. Трем полкам обыкновенной этажерки суждено было обрести бессмертие, став тремя картинами Малевича. «Туалетная шкатулка», «Станция без остановки» (обе ГТГ), «Корова и скрипка» (ГРМ) имеют одни и те же размеры, а по углам их деревянных прямоугольников заметны заделанные круглые отверстия, через которые некогда проходили соединявшие их стойки.

Две первых работы, имеющие нейтральные названия, были исполнены по всем кубофутуристическим канонам. В их вертикальных композициях, скомпонованных из фрагментов со строгими геометрическими очертаниями, явственно читались намеки на предлагаемые картиной образы-обстоятельства: в «Туалетной шкатулке» таковыми являются деревянная панель шкатулки, запиравший ее крючочек и так далее. В «Станции без остановки» (в Кунцево поезда останавливались редко) пластическим камертоном служат клубы дыма, ассоциирующиеся с движением паровоза.

Кардинальный сдвиг, скачок случился в третьей работе, родившейся из разломанной этажерки.

По представлениям Малевича, основополагающим законом творчества был "закон контрастов", именуемый им также "момент борьбы". Кристаллизацию закона он относил к своему кубофутуристическому периоду.

В столкновении контрастных изображений Малевич увидел инструментарий, с помощью которого можно взорвать, разрушить окостеневшие догмы старого искусства. Первой картиной, наглядно воплотившей парадоксальность открытого закона, и стала «Корова и скрипка». Примечательно, что автор счел необходимым пояснить эпатажный смысл сюжета обстоятельной надписью на обороте: "Алогическое сопоставление двух форм - "корова и скрипка" - как момент борьбы с логизмом, естественностью, мещанским смыслом и предрассудками. К.Малевич". Следует подчеркнуть, что «Корове и скрипке» Малевич умышленно совместил две формы, две "цитаты" символизирующие различные сферы искусства.

«Корова и скрипка» положила начало алогичным, заумным полотнам Малевича. На выставке "Союза молодежи", открывшейся в ноябре 1913 года в Петербурге, он объединил представленные работы в две группы: Заумный реализм и Кубофутуристический реализм. Разделение было вполне условным: в первую группу попали не только полотна первой крестьянской серии «Крестьянка с ведрами», «Утро после вьюги в деревне», но и хрестоматийно кубофутуристические «Точильщик», «Усовершенствованный портрет Ивана Васильевича Клюнкова» (так в каталоге!) и другие. Во вторую – «Керосинка», «Стенные часы», «Лампа», «Портрет помещицы», «Самовар». Слово "реализм" в соединении с уточняющими прилагательными означало, что Малевич видел свою цель в прорыве к реальности, лежавшей за пределами предметной иллюзорности.

Рождение супрематизма

“...Супрематизм творит форму совершенно новую или же первичную...”

К. Малевич. От кубизма к супрематизму

С наступлением ХХ века в искусстве все с большей интенсивностью вершились грандиозные процессы рождения новой эпохи, равной по значимости Ренессансу. Тогда произошло революционное открытие реальности.

Идеи "соборного творчества", культивируемые символистами, специфически преломились в среде художников-реформаторов, отвергавших символизм.

Новая попытка широкого объединения левых живописцев была предпринята на первой футуристической выставке картин «Трамвай В», открывшейся в марте 1915 года в Петрограде. На выставке «Трамвай В» Малевич представил шестнадцать работ: среди них кубофутуристические заумные холсты «Дама у афишного столба», «Дама в трамвае», «Швейная машина». В «Англичанине в Москве» и в «Авиаторе» с их диковинными, загадочными изображениями, непонятными фразами, буквами, цифрами подспудно звучали отголоски декабрьских спектаклей, равно как и в «Портрете М.В. Матюшина», композитора оперы «Победа над Солнцем». Против же номеров 21-25, заканчивающих список работ Малевича в каталоге, было вызывающе проставлено: "Содержание картин автору неизвестно". Быть может, среди них скрывалась картина с современным названием «Композиция с Моной Лизой». Рождение супрематизма из алогичных полотен Малевича с наибольшей убедительностью проступило именно в ней. Здесь есть уже все, что через секунду станет супрематизмом: белое пространство- плоскость с непонятной глубиной, геометрические фигуры правильных очертаний и локальной окраски.

Две ключевые фразы, подобно надписям-сигналам немого кино, выплывают в «Композиции с Моной Лизой» на первый план. Дважды выписано "Частичное затмение"; газетная вырезка с фрагментом "передается квартира" дополнена коллажами с одним словом - "в Москве" (старая орфография) и зеркально перевернутым "Петроград".

"Полное затмение" произошло в его историческом «Черном квадрате» на белом фоне (1915), где и была осуществлена настоящая "победа над Солнцем": оно, как явление природы, было замещено, вытеснено соприродным ему явлением, суверенным и природоестественным - квадратная плоскость целиком затмила, заслонила собой все изображения.

Откровение настигло Малевича во время работы над вторым (так и не осуществленным) изданием брошюры «Победа над Солнцем». Готовя рисунки в мае 1915, он сделал последний шаг на пути к беспредметности. Весомость этого самого радикального в своей жизни перелома он осознал тотчас и в полной мере. В письме к Матюшину, говоря об одном из эскизов, художник написал: "Рисунок этот будет иметь большое значение в живописи. То, что было сделано бессознательно, теперь дает необычайные плоды".

Новорожденное направление некоторое время оставалось без названия, но уже к концу лета имя появилось. "Супрематизм" стал самым известным среди них.

Малевич написал первую брошюру "От кубизма к супрематизму". Новый живописный реализм. Это книжечка- манифест, изданная верным другом Матюшиным, распространялась на вернисаже Последней футуристической выставки картин "0,10" (ноль-десятъ), открывшейся 17 декабря 1915 года в помещении Художественного бюро Надежды Добычиной.

Малевич не совсем напрасно волновался по поводу своего изобретения. Сотоварищи его круто воспротивились тому, чтобы объявить супрематизм наследником футуризма и объединиться под его знаменем. Свое неприятие они объясняли тем, что еще не готовы безоговорочно принять новое направление. Малевичу не разрешили назвать свои картины "супрематизмом" ни в каталоге, ни в экспозиции, и ему пришлось буквально за час до вернисажа написать от руки плакаты с названием «Супрематизм живописи» и явочным порядком развесить их рядом со своими работами. В "красном углу" зала он водрузил «Черный квадрат», осенявший экспозицию из 39 картин. Те из них, что сохранились до наших дней, стали высокой классикой XX века.

«Черный квадрат» словно вобрал в себя все формы и все краски мира, сведя их к пластической формуле, где доминируют полюсность черного (полное отсутствие цвета и света) и белого (одновременное присутствие всех цветов и света). Подчеркнуто простая геометрическая форма-знак, не увязанная ни ассоциативно, ни пластически, ни идейно, ни с каким образом, предметом, понятием, уже существовавшими в мире до нее, свидетельствовала об абсолютной свободе ее создателя. «Черный квадрат» знаменовал чистый акт творения, осуществленный художником-демиургом.

"Новым реализмом" называл Малевич свое искусство, которое считал ступенью в истории всемирного художественного творчества.

Фоном супрематических композиций является всегда некая белая среда - ее глубина, ее емкость неуловимы, неопределимы, но явственны. Необычное пространство живописного супрематизма, как говорил о том и сам художник, и многие исследователи его творчества, ближайшим аналогом имеет мистическое пространство русских икон, неподвластное обыденным физическим законам. Но супрематические композиции, в отличие от икон, никого и ничего не представляют, они - порождение свободной творческой воли - свидетельствуют только о собственном чуде: "Повешенная же плоскость живописного цвета на простыне белого холста дает непосредственно нашему сознанию сильное ощущение пространства. Меня переносит в бездонную пустыню, где ощущаешь творчески пункты вселенной кругом себя", - писал живописец. Бестелесные геометрические элементы парят в бесцветном, безвестном космическом измерении, представляя собой чистое умозрение, явленное воочию. Белый фон супрематических картин, выразитель пространственной относительности, одновременно и плоскостей, и бездонен, причем в обе стороны, и к зрителю, и от зрителя (обратная перспектива икон бесконечность раскрывала лишь в одном направлении).

Изобретенному направлению - регулярным геометрическим фигурам, написанным чистыми локальными цветами и погруженным в некую трансцендентную "белую бездну", где господствуют законы динамики и статики, - Малевич дал наименование "супрематизм". Сочиненный им термин восходил к латинскому корню "супрем", образовавшему в родном языке художника, польском, слово "супрематия", что в переводе означало "превосходство", "главенство", "доминирование". На первом этапе существования новой художественной системы Малевич этим словом стремился зафиксировать главенство, доминирование цвета надо всеми остальными компонентами живописи.

Три стадии супрематизма

Представленные на выставке «0,10» полотна геометрического абстрактивизма носили сложные, развернутые названия - и не только потому, что Малевичу не разрешили назвать их "супрематизм". Перечислю часть из них: «Живописный реализм футболиста - Красочные массы в четвертом измерении». «Живописный реализм мальчика с ранцем - Красочные массы в четвертом измерении». «Живописный реализм крестьянки в 2-х измерениях» (так звучало первоначальное полное название «Красного квадрата»), «Автопортрет в 2-х измерениях». «Дама». «Красочные массы в 4-м и 2-м измерении, Живописный реализм красочных масс в 2-х измерениях».

Настойчивые указания на пространственные измерения двух, четырехмерные - говорят о его пристальном интересе к идеям "четвертого измерения".

Собственно супрематизм подразделялся на три этапа, три периода: "Супрематизм в своем историческом развитии имел три ступени черного, цветного и белого", - писал художник в книге «Супрематизм. 34 рисунка».

Черный этап также начинался с трех форм - квадрата, креста, круга. Черный квадрат Малевич определял как "нуль форм", базисный элемент мира и бытия. Черный квадрат был первофигурой, первоначальным элементом нового "реалистического" творчества. Таким образом, «Черный квадрат», «Черный крест», «Черный круг» были "тремя китами", на которых зиждилась система супрематизма в живописи; присущий им метафизический смысл во многом превосходил их зримое материальное воплощение. В ряду супрематических работ черные первофигуры обладали программным значением, легшим в основу четко выстроенной пластической системы. Эти три картины, возникшие не ранее 1915 года, Малевич всегда датировал 1913 - годом постановки «Победы над Солнцем», который служил для него отправной точкой в возникновении супрематизма.