70346 (Культура эпохи эллинизма. Философия — научная система Греции)

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. ДРАГОМАНОВА

РЕФЕРАТ

ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ

НА ТЕМУ: Философия — научная система Греции. Культура эпохи эллинизма

Выполнил студент 33 группы

Гаврилюк Василий

Киев 2009

Философия — научная система Греции

Почти каждое завоевание греческой культуры достигло таких высот, что легло в основание многих сторон европейской культуры в самых различных ее областях. Так произошло и с научным знанием Греции. При всей серьезности научных достижений других ранних культур, например, Египта или Китая, там не возникло знания как систематической науки. В греческом мире знание перестало быть священным, сакральным, таинственным, принадлежащим только особой касте людей — жрецам. Оно стало доступным каждому, кто взялся бы посвятить ему свою жизнь, тем более, что “культура стыда” не поощряла невежества, глупости и спеси. Именно в Греции совершается переход от мифологии и религиозного миропонимания, опирающегося на веру, к науке, требующей постановки, формулирования и логического рассмотрения проблем, а разум становится главным средством познания и делается “героем” европейской философии на долгие века.

Философия (греч. phileo “люблю” + sophia “мудрость”), которая уже в самом своем названии несет прославление разума, мудрости, возникла как натурфилософия — учение, рассматривающее самые общие основания мироустройства. Одна из первых научных школ — милетская (IV—VI века) — возникла в Ионии, являющейся в то время культурным и торговым центром с высокоразвитой материальной культурой. Богатая социальная и экономическая жизнь потребовала развития различных прикладных наук, которые легли в основу натурфилософии. Математики и географы, астрономы и медики не только накапливали сведения в своих сферах знания, но и начали их обобщать. Столпами милетской школы были Фалес Милетский, Анаксимандр, Анаксимен. Фалес Милетский (624—546 до н. э.), математик и астроном, один из семи античных мудрецов, не только предсказал солнечное затмение 585 года до н. э., но и высказал одно из первых предположений о том, что общим основанием мира является влага. Анаксимандр (ок. 611—546 до н. э.), с которым связано создание глобуса и географической карты, впервые предположил, что первоначально земля была покрыта водой, затем она, испарясь, оставила место для суши; животные же произошли из морского ила и дали начало человеческому роду; ему принадлежит одна из первых идей о бесконечном множестве миров. Он первым начал писать прозой философские трактаты, в которых началом мира назвал вечную и неизменную первоматерию — апейрон. Анаксимен (ок. 585—525 до н. э.) представлял землю плоской и висящей в воздухе, а небо — полукруглым твердым сводом, в который звезды “вбиты”, как гвозди. Первоосновой и “душой” мира он считал воздух, который, разрежаясь, превращается в огонь, а сгущаясь — в облака, ветер, воду, землю и прочее. К этой школе примыкал и Гераклит Эфесский, провозгласивший первоосновой мира движение, философ, чьи глубокомысленные изречения до сих пор остаются предметом философских споров.

Натурфилософия, может быть, впервые в истории человечества вполне осознанно поставила вопрос о том, что же такое представляет собой мир, что является его первоосновой, из чего он возник, к чему может вернуться, каково в нем место человека. Эти и другие вопросы носят название “вечных”. Для всей греческой философии характерно представление о мире как о едином целом, как о некой тайне, которую надо раскрыть и сформулировать. Но поскольку в то время познание еще не опиралось на эксперимент (как метод познания он возникнет только к XVII веку), это учение было умозрительным, как и вся последующая греческая философия.

В греческой философии мы находим начала практически всех основных философских школ: здесь и стихийные материалисты, и идеалисты, здесь берет свое начало диалектика, рассматриваются проблемы этики и эстетики, закладываются основы религиозно-мистических философских взглядов. Мир греческой мудрости невозможен без титанической и трагической фигуры Сократа, учившего идти от абсурда к истине, устанавливая ее в споре и сомнениях, мыслителя, искренне считавшего, что человек, обладающий знанием, не может совершить зла, поскольку благо, добро и истина совпадают. Он удивлялся тому, что находятся люди, считающие, что нет того, чего бы они не знали. “Я знаю, что я ничего не знаю,— восклицал он,— а они даже этого не знают!”

Труды Платона и Аристотеля, титанов философской мысли периода классики, и сейчас поражают глубиной и фундаментальностью философского знания. Они впервые в истории человечества создали философские системы, охватывающие все те стороны мысли, которые стали традиционными: проблемы тайн мироздания, поиск субстанции, образующей и организующей мир, вопросы политики, права, морали, эстетики, систематизации и классификации природных явлений и пр. Считается, что их системы оказали огромное влияние на возникновение христианства как учения. Им принадлежит и слава создания первых философских школ: Академии Платона и Ликея Аристотеля. Платоновская Академия просуществовала до 529 года н. э.

Попытки выстроить сколько-нибудь полную картину мира можно найти и у представителей более конкретных отраслей знания: у Геродота, которого называют “отцом истории”, хотя справедливо было бы назвать его “отцом географии” [101, с. 329], и его современника афинского историка Фукидида (460—396 до н.э.). У них мы находим не только описание войн, перечисление многих документов, впечатлений, событий, но и попытку осмыслить их. Геродот оставил огромный труд “Изложение событий”, состоящий из 9 книг, названных именами муз. Он описывает историю борьбы греков с восточными государствами, начиная свой обзор с мифологических времен. Фукидид создал историю греко-персидских войн. Оба историка делают для себя главным принцип достоверности, а не вероятности событий, и это легло в основание историографии будущих веков.

Мы не пытались выделить греческую культуру как “лучшую” или “высшую” культуру древности. Она имела многие далеко не блестящие стороны. Например, именно греки, воины Александра Македонского, довольно безразлично, со спесью победителей отнеслись к культуре Вавилона, да и к другим культурам побежденных ими народов. Кроме того, поднявшись до значительных высот развития, греческая культура погребла себя сама в междоусобицах и войнах, в тех оборотных сторонах демократии, которые достаточно язвительно представили: Платон, считавший, что для управления государством нужны люди способные; Аристотель, говоривший, что счастье общества невозможно, пока в нем имеются несчастные; Аристофан, высмеявший политических демагогов, тупых и самовлюбленных, рвущихся к власти афинян, тех, которые, не моргнув глазом, присудили к смерти Сократа за то, что он сеял сомнения в непогрешимости любых суждений и шел вместе со своими учениками к высотам мудрости.

Тем не менее даже эллинизм, период угасания греческого “чуда”, внес в европейскую культуру еще много замечательного, потому что ни одна мощная культура мира не уходит бесследно, не оставив после себя не только достижений, но и поучительных уроков для будущих поколений.

Никакое в мире совершенство не может существовать вечно, даже греческая классика, которой восторгались и до сих пор не перестают восторгаться во всем мире. Гармония и уравновешенность скульптуры, мелодика и экспрессия поэзии, завершенность архитектурных сооружений, особенности трагедии и комедии — все это в самых различных формах было воспринято и продолжено художниками последующих поколений. Глубина и продуманность научных теорий, какими бы умозрительными они ни выглядели, легли в основу многих прикладных и теоретических наук последующих эпох. Формы развития личности, ее отношения с обществом, степень ее свободы, демократическое правление — все это осуществилось в Греции. И если даже это было не вполне совершенно, на наш современный взгляд, то это все-таки было впервые в мире. Но не только светлое искусство, мудрость ученых и гуманизм определяли греческую культуру. Были в ней и прямо противоположные явления. Не стоит забывать, что греческая демократия уничтожила Сократа, что Платон полагал естественной, “по природе” ненависть к варварам, а Аристотель делил людей на греков и рабов (варваров). В вопросе отношения к другим народам наиболее последователен был Демосфен, и его позиция отнюдь не дышала гуманизмом: он считал, что “варвар — это не только не грек, не только иностранец, но существо грубое, некультурное, существо низкое, рожденное для рабства” [41, т. 3, с. 212].

Уже в трагедиях Еврипида заметно тревожное предчувствие разрушения гармонии человека и мира, единства микрокосма и макрокосма. До сих пор мы говорили о такой картине мира, в которой Космос с его упорядоченным состоянием вещей противостоял Хаосу — беспорядку, всему, что не поддается вычислению, классификации. В состоянии Космоса представлялись грекам классического периода не только внешний мир, природа, боги, но и люди, каждый из них. Страдания людей в мире могли быть обусловлены волей богов или мощью природы. Но Еврипид увидел те разрушительные силы внутри человека, которые означали, что человеческий Космос если не рухнул, то уже пошатнулся. В обществе назревает “ощущение разрыва между человеком и существующим вне его миром” [246, т. 1, с. 119]. И еще одно обстоятельство сыграло свою роковую роль — самая длительная в истории Греции Пелопоннесская война, война между союзами полисов Делосским (во главе с Афинами) и Пелопоннесским (во главе со Спартой). Она закончилась поражением Афин, после чего афинская полисная система прекратила свое существование. И полисный человек, ощущавший себя прежде частью прочного и надежного сообщества, остался практически один на один с внешним миром, его положение горожанина сменилось положением гражданина. Гражданин — это качественно иная часть системы: он ее “микроэлемент”, без которого система вполне может обойтись.

Так внутренние и внешние исторические процессы постепенно привели к смене периода классики иной, противоречивой, но также значительной в истории греческой культуры эпохой — эпохой эллинизма. Говоря о культуре эллинизма, приходится уточнять, о какой из огромных территорий Азии, островов Эгейского моря, Египта или материковой Греции идет речь, поскольку каждый из этих регионов имел свое специфическое развитие и свои особенности. В результате завоеваний Александра Македонского “образовалась многоликая культура, где сочетались греческие и восточные начала, шел процесс умирания старого и рождения нового представления о мире” [там же, с. 111].

Но греческая культура еще была настолько сильна, что, привнесенная оружием воинов Александра Македонского на север и восток, она смогла оказать сильнейшее воздействие на местные культуры побежденных народов. Став огромной империей, распространившейся вплоть до Индии, греческое общестёо испытало и на себе воздействие неведомых для него культур.

Особое влияние греческой культуры на местную проявилось на Востоке. Множество городов, построенных Александром (около семидесяти), несли на себе отпечаток греческих традиций. Наиболее ярким из них была великая Александрия, “с ее прямыми улицами, храмами, грандиозным Фаросским маяком, знаменитейшей библиотекой” [там же, с. 112]. Другие города появились в Азии и прекрасны до сих пор: Ходжент, Герат, Самарканд. Восточная ветвь эллинизма знаменита и тем, что греческий гуманизм встретился в Индии с буддийским, греческая мудрость — с буддийской. Плутарх описывает встречу Александра с индийскими мудрецами, чьи ответы на различные вопросы полководца очень напоминали мудрость греческих софистов. Обратившись к одному из индусов, “Александр спросил его, как должен человек себя вести, чтобы его любили больше всех, и тот ответил, что наибольшей любви достоин такой человек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха... Другому задали вопрос, что сильнее — жизнь или смерть, и софист сказал, что жизнь сильнее, раз она способна переносить столь великие невзгоды. Последнего софиста Александр спросил, до каких пор следует жить человеку, и тот ответил, что человеку следует жить до тех пор, пока он не сочтет, что умереть лучше, чем жить” [243, т. 2, с. 425]. Как явственны здесь мысли, которые несколько позже прозвучат в рассуждениях киников, стоиков и эпикурейцев!

Греки принесли на Восток не только более развитую систему государственности, вполне оформившиеся критерии красоты, но и некоторые традиции искусства. Считается, что под влиянием греческой классики в Индии появились первые изображения Будды в виде человека. Но не стоит абсолютизировать взаимодействие греческой и восточной культур: “в странах к востоку и к западу от Греции существовал мощный низовой слой культуры, не подвергшейся коренным изменениям под воздействием эллинского влияния” [246, с, 112].

Культура эпохи эллинизма

Сущность нового качества эпохи эллинизма состоит в том, что были разрушены прежние нормы во всем: в повседневной жизни, в традициях, в государственности, в искусстве. В повседневности человек оказался незащищенным от воздействия стихий общественной жизни, полисное государство сменилось единовластным правлением сначала Филиппа Македонского (отца Александра), а потом и Александра Великого, искусство же все более обращало внимание на реального человека во всей его обыденности. Если в период классики раб не мог быть героем художественного произведения, то в эпоху эллинизма хилый и изможденный раб-нубиец или старый рыбак становятся привычными персонажами. Искусство этого времени лишается гармонии духа и тела, оно как бы вглядывается в черты лиц стариков, в облик страдания, борьбы или смерти. Храм Зевса в Пергаме знаменит огромным фризом длиной 120 метров, изображающим борьбу богов и гигантов — олицетворения грозных неведомых людям сил. Переплетенные в смертельной схватке тела, искаженные напряжением лица, во всех фигурах — нечто чрезмерное, непостижимое, “превышающее волю и возможности личности” [246, с.125]. Греческое искусство периода классики сочло бы такие произведения слишком вульгарными.

Правда, существуют и другие взгляды на искусство эпохи эллинизма. Например, Винкельман поделил все античное искусство на четыре этапа: “древнейшее искусство” — период архаики; “высокое” искусство — период классики, искусство периода расцвета афинской демократии; третий этап — “прекрасный” — эпоха эллинизма. Четвертый этап — “подражательный” — включил в себя искусство Рима, которое он считал несамостоятельным [58]. Винкельман справедливо связывает эллинизм с прекрасным искусством, обращаясь к тем его образцам, которые до сих пор олицетворяют собой величественность и порыв — к скульптурному изображению Афродиты Милосской и знаменитой Нике Самофракийской. Традиция не может исчезнуть мгновенно. Она продолжает жить, может быть, как мечта или надежда, но уже перестает выражать потребности и сущность своего времени, даже оставаясь прекрасной. “...В этих статуях заканчивало свою историю античное искусство, олицетворившее в человеке красоту и гармонию всего мироздания” [246, с. 126]. В изменившихся условиях жизни прежние нормы и традиции начинают выглядеть все более формальными, теряя свой внутренний нерв, то, что пифагорейцы называли “музыкой сфер”. Появляются поддерживающие традицию, прекрасные по форме, но сухие, неодухотворенные творения, такие, как знаменитая “Камея Гонзага”— портрет Птолемея II Филадельфа и Арсинои, вырезанная из трехслойного сардоникса. Уже в этом творении искусного мастера утрачены духовный мир и духовная сила античного скульптурного портрета.