70264 (Культура как система ценностей. Эмоционально ценностные ориентации)

Государственный комитет по рыболовству РФ

АСТРАХАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

Институт Экономики

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

По дисциплине: «Культурология»

Тема: «КУЛЬТУРА КАК СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ.

ЭМОЦИОНАЛЬНО-ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ »

Выполнил:

Студент группыЗФЭ-88

Серега

Проверил:

Д.Э.Н, О.К.

КУЛЬТУРА КАК СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ. ЭМОЦИОНАЛЬНО-ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ

Понятия ценности и ценностной ориентации в мире настоль­ко важно для культуры, настолько составляет ее сущность, что мы можем, смело определить культуру как систему ценностей. Что же подразумевается в культурологии под ценностью?

Категория ценности образуется в человеческом сознании пу­тем сравнения разных явлений. Осмысливая мир, человек решает для себя, что в жизни для него представляется важным, а что нет, что существенно, а что несущественно, без чего он может обой­тись, а без чего нет. Естественно, что разные люди (и разные куль­туры) определяют свой ценностный мир по-своему. Таким обра­зом, ценность не есть вещь, а есть отношение к вещи, явлению и т.п. В общем виде ценность можно определить и как нечто такое, без чего данная культура оказывается ущербной, эмоционально-дискомфортной. Применительно к культуре личности можно ска­зать, что ценность есть то, без чего существование этой личности полностью или частично теряет смысл: такой ценностью являют­ся, например, любимый человек для влюбленного, дети для ро­дителей, наука для ученого и т.д. Всякая система ценностей дина­мична и подвижна: она изменяется во времени с возрастом, сменой жизненных обстоятельств и т.п.

В человеческом сознании существует одновременно множество ценностей, поэтому мы говорим об их системе, так как они, как правило, не хаотично сосуществуют, а определенным образом упорядочены. Система ценностей обыкновенно представляет со­бой иерархию, в которой ценности располагаются по нарастаю­щей значимости. Есть уровень верховных, или абсолютных ценно­стей, при утрате которых существование культуры в данном виде абсолютно теряет смысл. Таких ценностей немного, а часто вер­ховная ценность вообще только одна. Ниже располагаются ценно­сти менее высокой значимости и т.д. Можно, например, предло­жить такую систему ценностей (расположенных по убывающей): семья, свобода, репутация, Бог, природа (разумеется, список не исчерпывающий). Эти же ценности можно расположить и в других иерархических последовательностях, например: свобода, репута­ция, семья, природа, Бог или Бог, репутация, семья, природа, свобода. Возможны, естественно, и другие варианты, и другой набор ценностей.

Иерархия ценностей в принципе достаточно динамична: на­пример, при лишении человека какой-то из низших ценностей она может занять место высшей. Допустим, когда человека лиша­ют свободы, тогда именно она становится высшей ценностью, хотя ранее она вполне могла не осознаваться как таковая.

Заметим, что здесь и далее мы будем иметь в виду лишь ценно­сти идеальные, духовные, а не материальные. Последние обеспе­чивают человеку физический комфорт (вода, пища, здоровье, наличие полового партнера, богатство, хорошие бытовые усло­вия и т.п.) и, таким образом, не имеют прямого отношения к культурологической проблематике: это ценности не культуры, а цивилизации или же природы. Культурный же комфорт обеспечи­вают ценности духовные. Однако это не означает, что духовные ценности всегда будут стоять выше материальных и определять культуру. В ряде эмоционально-ценностных систем все может об­стоять совсем наоборот: удовлетворение материальных потребно­стей будет вполне обеспечивать культурный комфорт, так как их достижение будет служить основанием для довольства собой и миром. Очень часто физический комфорт служит необходимой и достаточной предпосылкой комфорта душевного, но это нельзя считать универсальной закономерностью: человек может быть сча­стлив, даже испытывая тяжелые физические лишения, если его вдохновляет духовная система ценностей. Так, по мысли Маяков­ского, счастливы защитники революции: «Мы — голодные, мы — нищие, с Лениным в башке и с наганом в руке»; так, в поэме Твардовского «За далью — даль» поэт, когда он творит, «может быть больным и старым, усталым — счастлив все равно». И наобо­рот, полный материальный комфорт, без комфорта душевного, без примиренности с миром, Богом, самим собой еще далеко не обеспечивает счастья: примерами могут служить герои русской классической литературы, от Онегина и Печорина до чеховского Лопахина.

Ранее мы говорили и будем говорить в дальнейшем не просто о ценностных ориентациях, но об эмоционально-ценностных. Дело в том, что жизненные ценности — плод деятельности не только ума, но и сердца, и души, которая не менее деятельна, чем разум. Ценности эмоционально переживаются, их наличие обусловли­вает положительные эмоции радости, восторга, удовлетворения. И наоборот отсутствие, утрата ценностей, а иногда и просто сомнение в них стороннего человека вызывают эмоции отрицатель­ные — обиду, гнев, раздражение. Таким образом, именно ценно­стями обусловлено состояние эмоционального комфорта или дис­комфорта личности.

Каким образом ценности выполняют ориентирующую функ­цию? Человек живет в окружении различных вещей, явлений, идей и т.п. Все это представляет собой очень пестрый и внутренне противоречивый конгломерат, в котором человек вполне может запутаться и растеряться. Чтобы этого не случилось, личность и вырабатывает (или принимает готовую) систему ценностей, ко­торая и позволяет ориентироваться в мире, отличать важное от неважного, нужное от ненужного и т.п. При этом чем более проч­на и осознанна система эмоционально-ценностных ориентаций, тем стабильнее личностное самосознание, тем целенаправленнее жизнедеятельность человека. И наоборот, личности с неразвиты­ми эмоционально-ценностными ориентациями свойственны раз­бросанность, метания, искания и т.п.

Выше уже говорилось о том, что конкретных жизненных цен­ностей существует великое множество, которое, пожалуй, не под­дается даже простому перечислению. Но в то же время можно провести обобщение, типологизацию эмоционально-ценностных ориентаций. Эта возможность связана с тем, что в истории чело­вечества существует относительно небольшой набор универсаль­ных, типологических эмоционально-ценностных ориентаций. Поэтому в дальнейшем мы будем говорить об эмоционально-ценностных ориентациях, как об общих категориях культуры. При этом типы эмоционально-ценностных ориентаций оказываются инвариантными по отношению к конкретным ценностям. Пояс­ним это примером. Существует, скажем, такой тип эмоциональ­но-ценностной ориентации, как героика. Она существовала во все века и утверждала самые различные ценности — домашний очаг, родину, честь и достоинство, светлое будущее и т.п. Но независимо от того, на какие конкретные ценности была на­правлена эта эмоционально-ценностная ориентация, она в лю­бом случае оставалась героикой — в этом и заключается смысл понятия инвариантности.

Типы эмоционально-ценностных ориентаций связываются в некоторую систему, которую можно представить следующей ус­ловной схемой:  0 - эпичность(1) - трагизм(2)  -  героика(3) - романтика(4) -

- сентиментальность(5) -  ирония(6) – драматизм(1) - юмор(2) -  

- инвектива(3) - сатира(4) - цинизм(5)     

 За позицию «0» здесь принимается состояние невыделенности личности из мира, а следовательно, отсутствие эмоционально-ценностной ориентации как таковой. Данное состояние примени­тельно к человеку и человечеству является, в сущности, теорети­ческой абстракцией: это до культурное бытие, на практике не реализующееся. Однако интересно, что модель именно такого со­стояния зафиксирована во множестве мифов о первой стадии тво­рения жизни и человека («золотой век» античной мифологии, Адам и Ева до грехопадения и т.д.). Подобного же рода состояние часто выступает как конечная цель развития человечества во многих уто­пиях: оно мыслится как полное снятие всех противоречий, дости­жение абсолютной гармонии мира и человека, когда отпадает необходимость в культурном ориентировании.

Все остальные эмоционально-ценностные ориентации, чье значение отлично от нулевого, так или иначе, миросозерцатель­но осваивают мир с точки зрения личности, то есть сознательно или бессознательно исходят из противостояния, конфликтности личности и мира. Типы эмоционально-ценностных ориентаций слу­жат, таким образом, наиболее глубинными модусами культуры, поэтому их можно также назвать культурными доминантами.

Позиции в приведенной выше схеме располагаются не про­извольно, а фиксируют важные с точки зрения системы связи и отношения. Отметим, во-первых, что эмоционально-ценностные ориентации располагаются парами, за исключением непарной иронии, о которой речь ниже. Принцип парности — один из важ­нейших и основополагающих в этой системе. Его реальный смысл в том, что эмоционально-ценностные ориентации в парах ком­пенсируют друг друга, создавая относительно устойчивую подси­стему, так как каждый, отдельно взятый тип не является само­достаточным: он односторонне определяет отношения личности и мира, почему и является ущербным, неполноценным. В случае декомпенсации, то есть отсутствии пары в доминанте той или иной культуры она становится нестабильной. Конкретную реали­зацию принципа парности мы увидим в дальнейшем.

Во-вторых, удаление позиций от точки «0» обозначает возрас­тание субъективности эмоционально-ценностных ориентаций (пе­ремещение внимания с мира на личность). Кроме того, чем даль­ше от точки «0», тем сильнее «поляризуются» составляющие пар, а следовательно, каждая из них становится сама по себе все более ущербной, требуя обязательной компенсации.

Собственно эмоционально-ценностные ориентации возникают на позиции «1» — это эпичность и драматизм. В отличие от нулевой точки данная пара — это уже выделенность личности из мира, подразумевающая определенное отношение к последнему. Но в то же время это отношение — глубокое и несомненное приятие мира и себя в нем, следование его законам, что и составляет сущность эпического мировидения. Однако это небездумное приятие безоб­лачного и гармонического мира: бытие сознается в его изначаль­ной и безусловной конфликтности (в чем и состоит суть драматиз­ма), но сама эта конфликтность принимается как необходимая и справедливая сторона мира, ибо конфликты возникают и разреша­ются, они обеспечивают само существование и развитие бытия. Эпико-драматическая мироориентация — это максимальное «до­верие к жизни» (А.И. Герцен), доверие к объективному миру во всей его реальной многосторонности и противоречивости.

Эпико-драматическая мироориентация часто находит яркое выражение в художественной литературе, например, в «Буре» Шекспира, «Илиаде» Гомера, стихотворении Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных...», «Войне и мире» Л.Толстого, «Трех сестрах» Чехова и др.

Отметим две главные особенности позиции 1. Во-первых, сращенность эпичности и драматизма здесь настолько велика, что можно говорить о единой эпико-драматической эмоционально-ценностной ориентации, поскольку ее «половины» не могут су­ществовать друг без друга, не теряя качественной определенно­сти: эпичность без осознания драматизма жизни вырождается либо в равнодушие (нередко наблюдаемое у очень старых людей, у йо­гов в состоянии нирваны и в других случаях), либо в бессмыслен­но-оптимистическую формулу Панглосса из повести Вольтера «Кандид»: «Все к лучшему в этом лучшем из миров». Восприятие же жизненного драматизма без примиряющего и оправдывающе­го эпического начала неизбежно превращает драматизм в трагизм.

Во-вторых, эпико-драматическая ориентация еще не содержит в себе оценочности и вообще не допускает ее. Здесь еще невоз­можны суждения типа «мир хорош» или «мир плох», «человек — герой» или «человек — подлец». Мир таков, каков он есть, и чело­век в мире принимается не потому, что он хорош, а потому, что он есть часть мира. Позиция 2 — трагизм и юмор. Сущность трагического неоднок­ратно определялась философами, эстетиками, литературоведами; акцент в этих определениях справедливо делался на неразреши­мости конфликта между двумя высшими ценностями, одинаково значимыми для личности и в то же время взаимоисключающими, несовместимыми. Личность, находящаяся в ситуации свободного выбора между такими ценностями, должна, так сказать, своими руками уничтожить одну из них, что, естественно, не может не создавать эмоционального дискомфорта, приводящего иной раз даже к самоубийству. Глубинная же культурная основа трагизма — изначально враждебная личности действительность и связанное с этим сознание бренности любых жизненных ценностей.

Категория юмора также неоднократно служила предметом ис­следования в эстетике, искусствоведении, реже — в философии. Юмор — одно из проявлений комического, а его своеобразие со­стоит в том, что он преодолевает объективные противоречия дей­ствительности, переводит их в комический план и уже в таком виде принимает их как неизбежную и, более того — необходимую часть жизни. Юмор — смех не злой, не гневный, а чаще всего радостный, выражающий освоение личностью всей полноты бы­тия. Юмор зачастую является показателем душевного здоровья человека или более широких культур. Эту сторону «смеховой куль­туры» наиболее подробно и глубоко исследовал М.М.Бахтин в книге «Творчество Ф.Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса». Существенно для юмора и то, что его субъект видит комическое не только вне себя, но и в себе самом.

Способность юмора и трагизма взаимно компенсироваться оп­ределяется их эмоциональной полярностью. Чистый (некомпен­сированный) трагизм неумолимо ведет личность к отчаянию, деп­рессии, суициду (нечто подобное происходит и в более крупных культурных структурах — например, в императорской Японии конца второй мировой войны). Юмор уравновешивает эту эмоци­онально-ценностную ориентацию, и природу этой компенсации весьма точно выражает девиз Габровского фестиваля: «Мир вы­жил, потому что смеялся». Приведем здесь еще поэтическое суж­дение А.Т.Твардовского, что на войне (то есть в ситуации пре­дельного трагизма) «порой ... одной минутки не прожить без прибаутки, шутки самой немудрой». С другой стороны, память о трагизме бытия не дает юмору стать легковесным, «щенячьим» оптимизмом.

Однако юмор и трагизм уже не связаны так нерасторжимо, как эпичность и драматизм, и, вообще, начиная с позиции 2 каждая эмоционально-ценностная ориентация из пары может выступать самостоятельно, образуя декомпенсированные структуры. Для ка­чественного анализа различных культур это очень важно.

Существенная особенность позиции 2 состоит в том, что в ней уже возникает оценочное отношение, но совершенно особое — неоднозначное, обращаемое, амбивалентное. И юмор, и трагизм способны нести как положительное, так и отрицательное отно­шение к миру, а чаще совмещают в себе и то и другое. Эту двой­ственность оценки проще всего показать на литературных персонажах, таких, например, как Раскольников у Достоевского (тра­гический характер) или Швейк у Гашека (комический характер): они, безусловно, не подлежат однозначной оценке.