70170 (Искусство древнего Египта), страница 3

Этим новым стилем были отмечены статуи и рельефы еще в фиванском храме Атона, который царь успел вы­строить в самом начале своего правления. Полным отказом от веками принятых форм проникнуты эти памятники. Царь показан без прикрас, со всеми индивидуальными осо­бенностями этого болезненного человека: длинным лицом, тощей шеей, торчащими ключицами, одутловатым живо­том, пухлыми бедрами, тонкими щиколотками слабых ног. Лицо повторяет одни и те же черты — узкие полузакрытые глаза, длинный нос, большой рот с отвислыми губами, верхняя из которых выступает над нижней, выдающийся вперед подбородок. Но, несмотря на несомненную Хилость царя, его статуи в целом не производят этого впечатления: от них веет неудержимым фанатизмом глубокого убежде­ния в правоте избранного пути. Те же черты облика фарао­на повторены на рельефах, где еще отчетливее подчеркну­ты сухожилия шеи, ее странный изгиб, необычный про­филь лица и всей фигуры, слабость ног.

Новый стиль был введен сразу и имел явно полемиче­ский характер. Царь не желал быть похожим на изображе­ния прежних богов, которые всегда выполнялись по всей строгости древних канонов, как и фигуры царей. Этот стиль был одним из решительных мероприятий в той яростной борьбе со жречеством, которая предельно обострилась в самом же начале царствования нового фараона. Вспомним, что все шло почти одновременно — перенос столицы, за­прещение старых культов, наконец, принятие новых имен царем и царицей. Фараон стал называться Эхнатон (Бла­гой для Атона), его жена Нефертити — Нефер-нефру-Атон (Прекрасен красотою Атон).

Для храмов, дворцов, жилищ знати требовалось мно­жество скульптур, рельефов, росписей, следовательно, в город было доставлено достаточное количество скульпто­ров и художников. Раскопками было обнаружено несколь­ко скульптурных мастерских, где сохранились поистине замечательные памятники.

Лучше из них — это портреты Эхнатона и Нефертити. Для них характерно отсутствие той утрировки индивиду­альных черт, которой были отмечены статуи и рельефы хра­ма Атона в Фивах. Достаточно сравнить колоссальные скульп­туры фараона из этого храма с двумя его же портретами, найденными в мастерской начальника скульпторов Тутмеса в Ахетатоне, чтобы в этом убедиться. Это уже иной этап развития искусства. И портреты Эхнатона, и портреты Не­фертити показывают особое, необычное решение.

3.ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ РЕЛЬЕФ

Большое место среди памятников Древнего царства за­нимали рельефы и росписи, покрывавшие стены гробниц и храмов.

Существовало два вида рельефа: более распространен­ный барельеф и врезанный рельеф, при котором поверх­ность камня, служившая фоном, оставалась целой, а углуб­лялись контуры изображений. Были известны и два вида стенной росписи: большинство росписей выполнялось тем­перой по сухой поверхности, в некоторых же гробницах Краски были мине­ральные: белая краска добывалась из известняка, черная из сажи, красная — из красной охры, желтая — из жел­той охры, зеленая — из тертого малахита, синие тона — из кобальта, меди, тертого лазурита. Кисти изготавлива­лись из травы.

Новое царство. Амарнский период. XIV в. до н. э.

Рельефы в заупокойных и солнечных храмах V-VT ди­настий являются крайне важным материалом для оценки искусства Древнего царства. Чтобы представить себе все значение этих произведений, достаточно указать, что толь­ко в пирамидном ансамбле Сахура цветные рельефы зани­мали 10 000 квадратных метров площади. Стены залов, мо­лелен ж коридоров были точно сплошь завешаны гигантскиг ми картинами, разделенными цветными обрамлениями. На светлом голубовато-сером фоне четко выделялись кирпично-красные тела мужчин и желтые женщин, белизна одежд, зелень нильских зарослей, голубая вода реки с черными зигзагами струй, красный парус большой ладьи, усеянный желтыми розетками и звездами. Нижнюю часть стен, окра­шенную в черный цвет, отделяли от рельефов чередовав­шимися красными, желтыми и черными полосами.

Тематика рельефов в царских пирамидных ансамблях определялась их назначением: следовало прославлять фа­раона как сына бога и могучего владыку, а также воспро­извести все то, что могло обеспечить ему посмертное благо­получие. Отсюда становится понятным наличие изображе­ний богинь, кормящих царя грудью, царя среди богов, далее — сцен битв, привода пленных и добычи, удачных охот и, наконец, принесения даров и жертв для загробного существования фараона и совершения различных заупо­койных обрядов.

В соответствии с назначением рельефов, главным дей­ствующим лицом в каждой композиции являлся фараон, которого, как и богов, изображали выше человеческого рос­та. Поэтому цари и божества сразу же привлекали внима­ние, намного превосходя размерами все остальные фигуры.

Причиной появления некоторых новых сюжетов были изменения в ремесле и сельском хозяйстве. Мы видим теперь, как раздувают горн ножными мехами, изготавлива­ют колесницы, новые образцы керамики и торевтики, ткут на вертикальном ткацком станке. На сценах пахоты мы видим новый плуг.Использование лошади как средства передвижения также вызвало появление новых эпизодов (охота на колесницах).

Рассмотрим геометрические особенности древнеегипет­ской живописи и рельефа, связанные со стремлением пере­дать зрителю геометрию объективного пространства на плос­кости, в следующем порядке: 1 — использование метода ортогональных проекций; 2 — условно-чертежные приемы: а) условные повороты плоскостей изображения, б) разре­зы, в) разномасштабность, г) сдвиги; 3 — знаковый харак­тер изображений.

4.МУЗЫКАЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО

4.1 Основы Древнеегипетского музыкального искусства

Искусство слова — самое конкретное из всех сфер про­явления духовной сущности человека. Самой отвлеченной и эмоциональной является музыка.

Если литературные памятники донесли до нас велико­лепные образцы мифопоэтического и лирического жанра, то о музыке Древнего Египта можно составить лишь весь­ма приблизительное представление, опираясь на опосредо­ванные источники.

Многочисленные росписи и рельефы храмов и гробниц свидетельствуют о той огромной роли, которая отводилась ей. Целые сцены посвящались изображениям музыкантов, составлявших небольшие камерные ансамбли, которые со­провождали ритуальные процессии и танцы: хоровое «зву­чание» доносят композиции плакальщиков и плакальщиц, где пластическая выразительность жеста передает скорбные интонации плача. Жест рук играл огромную роль не толь­ко в выражении эмоционального начала, но и в управле­нии процессом исполнения, ибо он восполнял отсутствие системы нотной записи.

Этот факт наводит на мысль об импровизационной ма­нере исполнения, подчинявшейся установленной ритми­ческой канве, в пределах которой создавалась музыкаль­ная ткань. Воссоздать творческий процесс можно лишь весьма относительно, опираясь на изобразительный мате­риал, который служил не только иллюстрацией, но и свое­образной системой «записи», содержащей ряд исполнитель­ских указаний.

Первые опыты музыкальной нотации возникли в эпоху Среднего царства. Тогда же появились и самые ранние за­чатки музыкальной теории.

Наличие большого количества инструментов, составля­ющих разновидности ударных, духовых и щипковых групп, позволяет говорить о существовании многоголосия. Поли­фония развивалась главным образом в хоровой музыке; есть сведения, что при дворе фараонов Нового царства су­ществовала музыкальная капелла.

Если первоначально музыка была связана с культовой стороной, то со временем в ее обозначение входит иерогли­фический знак, соответствующий понятию «выражать удо­вольствие», «приветствовать криками», «ликовать». Эти понятия раздвигают рамки музыкального искусства, внося в него элемент эстетической оценки и эмоционального вос­приятия.

В Древнем Египте была широко распространена хейро-номия, что в буквальном переводе с греческого означает «двигать в такт руками», — в нашем представлении это соответствует дирижированию.

Помимо хора, в Древнем царстве встречаются изображе­ния «дирижера», управляющего ансамблем арф. В гробни­це Иду (Древнее царство, VI династия) сохранился рельеф с изображением камерного ансамбля, состоящего из пяти арф, которым управляет музыкант, сидящий лицом к исполни­телям и спиной к покойному. Посадка «дирижера» заслу­живает особого внимания ввиду того, что по существовав­шему долгое время этикету дирижер европейского симфони­ческого оркестра стоял лицом к публике и повернулся к музыкантам лишь в середине прошлого века, когда за пульт встал Рихард Вагнер, первым нарушивший эту традицию.

О соотношении ритмического и мелодического рисунка можно судить по древним изображениям. В эпоху Древне­го царства господствовали ударные инструменты с их обна­женной ритмикой. Это определило и расположение фигур музыкантов и танцовщиц в композиции, где их разделяют паузы; повторяемость поз и действий организует метрорит­мическую структуру сцены: подчеркивание сильной доли сопровождалось хлопком в ладоши.

В ансамблях использовались, помимо ударных и духо­вых, несколько разновидностей щипковых инструментов — арф, лир, лютней.

В композициях эпохи Древнего царства преобладают обостренный линеарный рисунок, в то время как в роспи­сях Нового царства начинает звучать гибкая мелодия ду­ховых инструментов, сопровождаемая арфой и лютней, которой вторят изысканно красивые очертания фигур ис­полнительниц.

Постепенно из сферы чисто ритуальной музыка начи­нает проникать в быт. Обучение музыке входило в школь­ную программу. В одном из поучений писцу говорится, что он должен быть «обучен играть на свирели, играть на флей­те, сопровождать [игру на] лире и петь с [музыкальным] инструментом нехт».

В эпоху Нового царства возникает жанр «военной» му­зыки, о чем рассказывают нам росписи с изображением военных походов. Четкий, мерный шаг воинов создает пред­ставление о ритмике военных «маршей». Непременным участником походов были барабаны и сигнальные трубы, отливавшиеся из серебра и бронзы, покрытой листовым золотом. Две такие трубы весьма примитивного устройства были найдены в гробнице Тутанхамона, в погребальной камере фараона. Звук труб отличается зычностью, резкостью тембра, который исследователь древнеегипетской музыки Ханс Хикман, пробовавший эти инструменты в музее Каира, сравнил с криком осла.

В ритуально-магических действах музыка была тес­ным образом связана со словом. Вокальная и хоровая му­зыка явилась одним из самых ранних видов музыкально­го искусства. Интонация, смысловые акценты, интерва­лика привели к расчленению речи на слова, слоги и звуки.

4.2 Система записи Древне-Египетской музыки.

В результате развития вокальной музыки возникла не­обходимость найти соответствующую форму изображения для каждого звука музыкальной гаммы. Поскольку запись словесных текстов возникла много раньше музыкальной, для фиксации звуков позднее была использована буквен­ная система.

Древнейшие тексты ритуальных гимнов и молитв, высеченные на стенах древнеегипетских храмов и гробниц, обращены к богам и должны были быть ими услышаны, а потому и сохранены навечно. В таких ритуальных песнопе­ниях музыка, по-видимому, играла роль сопровождения, и притом очень скупого. Об этом свидетельствуют крайне ла­коничные указания «дирижерского» характера, выражаю­щие ритмическую основу, темп, силу звучания. Глядя на роспись с изображениями музыкантов и танцоров, всегда можно определить, в каком темпе они играют и танцуют. Бурное, порывистое движение со скачками обычно присуще динамичному, быстрому танцу, музыкальная линия которо­го построена на широких интервалах. Сильная доля подчер­кивается хлопком в ладоши или ударным инструментом.

Но самое выразительное — это положение рук и паль­цев исполнителя. Подобно «говорящим» рукам индийских танцоров, не менее значимы и руки

древнеегипетских му­зыкантов. С помощью различного положения пальцев фик­сировалась высота звука в пределах определенных интер­валов, которые задавались дирижером исходной позицией руки. Дирижерскому жесту вторили цепкие, гибкие паль­цы арфистов, подвижные руки флейтисток и гобоисток.

Не случайно, что и в системе иероглифов для музы­кальной нотации чаще всего использовался знак руки в различных положениях.

Как выглядела древнеегипетская нотная запись, можно установить и из композиции рельефов.

Почти все без исключения произведения древнеегипет­ского искусства «музыкальны», будь то рельефные или живо­писные композиции, скульптура или архитектура. «Музы­кальность» их таится в совершенстве пропорций, гармонии, ритме, цвете, движении. Но, помимо этого, они сами несут в себе символическую запись музыкального текста.

Следует приглядеться к положению рук танцовщиц — в отдельные моменты они то сомкнуты (при ударе в коло­тушку), то разведены. Положение сомкнутых рук и удар, а также согнутые в коленях ноги соответствуют акценту зву­чащей ноты, разведенные руки означают паузу. Изме­нение поз при движении фигур также соответствует под­черкиванию сильной доли в тексте. При этом согнутые в коленях ноги Хикман соотносит с ударной долей, вытяну­тое положение фигуры — с безударной. Принимая систему дешифровки Хикмана, основанную на соответствии линии танца определенному музыкальному рисунку, можно при­близительно представить себе ритмический язык древне­египетской музыки — мелодику ее дополнит воображение. Звучание музыки образно воссоздает плавная гибкость фи­гур танцовщиц, которые исполняют свой танец.