70032 (Древнегреческое искусство), страница 2

Совершенно бесспорно, что при рисовании соблюда­лась ясность и четкость в передаче очертаний предмета. Линия в рисунке играла первостепенную роль. При изоб­ражении предмета художник должен был четкими, без лишних штрихов и росчерков, одними линиями наметить его форму. А этого можно было достигнуть только в ре­зультате многолетней работы над натурой. Греческие худож­ники не только владели высокой техникой рисунка, они прекрасно знали форму и строение человеческого тела. Об этом убедительно свидетельствуют произведения вазо­вой живописи, скульптуры и копии с произведений грече­ских художников, выполненные римскими живописцами. Передавая форму предметов, как это видно из сведений древних писателей, греческие художники не ограничива­лись только линейными изображениями, но наглядно и убедительно передавали средствами светотени (тона) объем и фактуру предметов. Для иллюстрации приведем выдерж­ки из сочинения филострата Старшего, где он дает опи­сание картины «Пиндар»: «Думаю, ты удивляешься, почему эти пчелы здесь нарисованы с такой точностью? Ты ви­дишь ясно их хоботок, лапки, крылья, цвет их тельца; и это все нарисовано не мимоходом, не кое-как, ибо разно­образием красок картина передает все так, как бывает в природе». Описывая другую картину, Филострат отмеча­ет: «Удивительно хорошо удалось художнику нарисовать до мелочей точно паука, передать всю раскраску его точ­ками, как в природе, все его шелковистое тельце, такое злое и дикое. Только хороший мастер, искусный в пере­даче реальности, так может писать. Сверх того, он изоб­разил и тонкие нити его паутины. Смотри! Вот эту толс­тую нить паук приделал к углу квадратом, как канат у станка, а к этому шнуру прилажена тонкая ткань; она со­стоит из нитей, идущих во много рядов, закругленных, как на гончарном станке».

Итак, можно сделать вывод, что греческие художники стремились к реальности изображения, часто доходя до иллюзорности. Понятно, что для приобретения навыков подобного мастерства нужна была хорошая школа рисунка. К IV веку до н. э. в Греции существовало уже несколько прославленных школ рисунка: Сикионская, Эфесская, Фиванская. Эти школы имели различные методические установки. Фиванская школа, основателем которой был Арис­тид, или Никомах, большое значение придавала светоте­невым эффектам, передаче жизненных ощущений и иллю­зии. Эфесская школа, создателем которой считается Эфранор из Коринфа (по другим источникам —Зевксис), осно­вывалась на «чувственном восприятии природы и на внеш­ней красоте». Эта школа стремилась к иллюзии, но была «небезукоризненна в рисунке». Сикионская школа, осно­ванная Эвпомпом, базировалась на научных данных естест­вознания и строго придерживалась законов природы. В этой школе требовалась «величайшая точность и стро­гость рисунка».

Сикионская школа оказала большое влияние на мето­дику преподавания рисования и на дальнейшее развитие изобразительного искусства. Эта школа придерживалась научного метода обучения, она стремилась приблизить ученика к природе, научить его чтить закономерности строения природы, воспитывала у ученика любовь к изу­чению красоты природы. В результате обучения Сикион­ская школа рисунка давала очень высокую профессиональ­ную подготовку молодым художникам. Из этой школы вы­шли такие прославленные художники, как Памфил, Мелантий, Павзий и великий Апеллес.

Говоря о Сикионской школе, необходимо прежде всего сказать о ее основателе — Эвпомпе (400—375 годы до н. э.). Он был прекрасным педагогом и хорошим живописцем. Особое место в истории изобразительного искусства Эвпомп занимает как выдающийся представитель художест­венной педагогики.

Эвпомп впервые обратил серьезное внимание на науч­ную основу изобразительного искусства, положив рисунок в основу своей школы. Стараясь ввести в искусство науч­ные принципы и стремясь к величайшей точности рисунка, Эвпомп подошел по-новому и к методу обучения. Он при­зывал своих учеников изучать закономерности природы на основе данных науки, главным образом, математики. Плиний пишет: «Значение Эвпомпа в живописи было так велико, что из-за него внесено было новое деление живо­писи: до него она делилась на живопись Эллады и Азии, а из-за этого уроженца Сикиона живопись Эллады в свою очередь была разделена и получилось три школы: Ионий­ская, Сикионская, Атическая».

Наиболее выдающейся личностью Сикионской школы и ее фактической главой был Памфил — ученик и после­дователь Эвпомпа. Памфил был очень образованным че­ловеком и блистательным художником. Плиний пишет о нём: «Сам Памфил родом был македонянин, но он пер­вый вступил в область живописи, обладая всесторонним образованием, особенно же знанием арифметики и гео­метрии; без их знания, по его словам, нельзя было достичь совершенства в области искусства».

Прекрасно понимая, что во время рисования с натуры человек не только наблюдает предмет, но и познает его строение, Памфил придавал большое значение рисованию как общеобразовательному предмету и с этой целью со­действовал введению рисования во всех греческих школах. Плиний пишет: «Благодаря ему сперва в Сикионе, а потом во всей Греции было установлено так, что свободные дети учились рисованию, то есть живописи на буковом дереве, причем это искусство было включено в число предметов первоначального образования ».

При обучении рисованию художников-профессионалов Памфил особенно большое внимание уделял научному обоснованию каждого положения изобразительного искус­ства и, в частности, математической закономерности. Сам Памфил был большим знатоком математики и много ра­ботал в области геометрии, так как считал, что эта наука помогает развитию пространственного мышления и облег­чает процесс построения изображения на плоскости. На дверях Сикионской школы рисунка, говорит Плиний, было написано: «Сюда не допускаются люди, не знающие гео­метрии».

Желание обосновать главные положения изобразитель­ного искусства данными науки стало затем традицией не только Сикионской школы, но и других. Эта мудрая тра­диция Сикионской школы передавалась последующим по­колениям художников и достигла своего наивысшего рас­цвета у художников эпохи Возрождения, которые были большими знатоками математики и умели использовать эту науку в практике изобразительного искусства.

Как видим, у Памфила была своя система обучения рисунку, основанная на строгих научных положениях. Чтобы овладеть этой системой, а также установленными науч­но-теоретическими и практическими положениями искус­ства, требовалось большое количество времени, поэтому курс обучения у Памфила продолжался 12 лет. За обучение он брал довольно большую плату — один талант (26,196 кг золота). «Никого он не учил дешевле одного таланта, и эту плату ему уплатили и Апеллес и Мелантий», —пишет Плиний.

Как отмечают историки, Памфил был крупным теоре­тиком искусства, однако мы не знаем, были ли его труды посвящены только изобразительному искусству или в них рассматривались вопросы теории преподавания — мето­дики.

Продолжателем дела Памфила были его ученики — Ме­лантий и Апеллес. Они развивали его методические поло­жения и принципы искусства, методические приемы обу­чения рисунку.

Самой крупной фигурой не только Сикионской школы, но и всего античного искусства был Апеллес (356—308 годы до н. э.). Этот художник достиг наивысшей славы среди всех художников древности, впоследствии его имя стало нарицательным среди художников и теоретиков искусства.

Первоначальное художественное образование Апеллес получил в Эфесской школе. Первым его учителем был Эфон Эфесский. Затем Апеллес перешел в школу Пам­фила, где очень скоро превзошел своего учителя. Позднее он и сам стал заниматься педагогической деятельностью.

Об Апеллесе как художнике-педагоге известно следую­щее. Обучение он начинал с освоения технологии и тех­ники рисунка и живописи. Его воспитанники учились растирать краски, знакомились с техникой работы и осно­вательно изучали рисунок. Рисунок был главным учебным предметом, им занимались ежедневно. У Апеллеса было правило: «Ни одного дня без линии». Он считал, что «в живописи, как и в музыке, постоянное занятие необ­ходимо». С учениками Апеллес был прост, но очень тре­бователен.

Высокие требования Апеллес предъявлял и к самому себе. Плиний пишет, что «он выставлял свои замечатель­ные картины на балконе напоказ прохожим и, прячась за картиной, слушал, какие недостатки отмечались».

В основу своего искусства Апеллес положил точный рисунок, который обеспечивал реальность изображения. Многочисленные описания картин Апеллеса говорят об их исключительной выразительности и реальности. Однако его произведения не являлись результатом лишь точного изображения натуры. Апеллес не срисовывал всех мель­чайших деталей, не воспроизводил на картине предмет с натуралистической точностью, а передавал лишь самые характерные признаки натуры. Плиний указывает: «При­своил он себе славу и в другом отношении: восхищаясь картиной Протогена, стоившей ему громадного труда и выполненной со слишком боязливой рачительностью, Апел­лес заметил, что Протоген во всем ему равен, но в одном он превосходит Протогена, а именно в умении вовремя прекратить работу над картиной; тем самым дал достопамятный урок, что часто чрезмерная тщательность бывает во вред».

Всем основным положениям изобразительного искус­ства Апеллес стремился дать научное обоснование. Как утверждают историки, им было написано несколько книг о правилах своего искусства. Одно из сочинений об ис­кусстве Апеллес посвятил своему ученику Персею. К сожа­лению, о содержании этого труда нам ничего не известно.

Апеллес был художником широкого диапазона — он пи­сал исторические картины, натюрморты и портреты. Осо­бенно часто он изображал Александра Македонского и его славных полководцев. Эти портреты были настолько великолепны, что Александр Македонский однажды ска­зал: «Есть в мире два великих Александра: один непобе­димый, сын Филиппа, другой неповторимый, сын Апел­леса».

В портретах Апеллес достигал поразительного сходства. Плутарх рассказывает, что один из полководцев Александ­ра Македонского Касандр затрясся всем телом, увидев изображение царя. Грамматик Апион пишет, что некий прорицатель по портретам Апеллеса точно угадывал, сколь­ко лет изображенным остается до смерти и сколько ими уже прожито.

Как художник, Апеллес обладал феноменальной зри­тельной памятью. Плиний рассказывает, что однажды Апеллесу пришлось быть в Александрии и завистники художника подговорили царского шута пригласить Апел­леса на пир к Птоломею. Когда Апеллес явился, Птоломей страшно разгневался и стал спрашивать, кто его при­гласил. Чтобы точно указать виновного, Апеллес выхватил из печки уголь и на стене набросал портрет, по которому Птоломей узнал лицо своего шута.

Насколько достоверно это событие и происходило ли оно именно так, как поведал Плиний, — для нас не так важно. Важнее другое: этот факт говорит о том, что в ме­тодах овладения изобразительным искусством рисунок по памяти играл у Апеллеса важную роль. И, видимо, входил в систему обучения молодых художников.

Необходимо отметить чрезвычайную любознательность Апеллеса. Он желал знать все об искусстве рисования и живописи. Узнав о каком-либо известном художнике, он стремился увидеть его произведения. Так, услышав о славе Протогена, он совершил путешествие на остров Родос.

К IV веку до н. э. греческое искусство достигает высо­кой степени совершенства. Художники уже научились пере­давать на плоскости не только объем (трехмерность) пред­метов, но и явления перспективы. Более того, они начи­нают разрабатывать теорию перспективы применительно к задачам изобразительного искусства. Так, живописец Агафарк, сын Эвдема из Самоса, написал сочинение по перспективе для театральных художников-декораторов. К этому его побудил Эсхил, которому Агафарк помогал оформлять сцену для спектакля.

Известно также, что в IV веке до н. э. большим успе­хом у современников пользовался художник Перейка. Он писал картины, изображающие цирюльни, сапожные мас­терские, лавки съестных припасов, то есть изображал интерьеры. Вполне естественно, что построение интерьера требовало применения законов перспективы.

Умение греческих художников пользоваться правилами перспективного построения позволяло им справляться со сложной задачей изображения в ракурсе. Плиний расска­зывает, что Павзий написал быка мордой к зрителю, а не сбоку, и тем не менее размеры быка вполне обнаружены.

Однако не следует думать, что греки имели теорию перспективы, сходную с нашей, основателем которой был Филиппо Брунеллески, поставивший во главу перспектив­ного построения три основных правила центрального изоб­ражения: главную точку схода, линию горизонта и рассто­яние от модели до глаза художника. Возможно, у греков существовала особая теория перспективы — стереоперспектива, позволяющая создавать иллюзию подлинного прост­ранства и объема. Если верить рассказам Плиния и других историков о выразительности произведений греческих ху­дожников, то передача формы предметов была «натураль­ной», то есть предмет на изображении выглядел таким, каким его видит человек двумя глазами. Кроме того, из­вестно, что для передачи пространства и объема не обяза­тельно соблюдать одну точку схода и линию горизонта.

В заключение отметим, что греческие художники при построении реалистического изображения на плоскости пользовались определенными законами перспективы и с их помощью добивались желаемого результата. Их произ­ведения для того времени были достаточно реальны.