68897 (Главные типы великорусского деревянного храма), страница 7

Внутреннее убранство храмов

При всем видимом несходстве различных типов древнего храма, его внутреннее устройство представляет в общих чертах неизменно один и тот же характер. В каждом храме неизбежно повторяются три главные его части – центральное помещение для молящихся, алтарь, примыкающий к нему с востока, и "трапеза", прирубленная с запада. Как бы ни был высок и могуч храм извне, внутри он совершенно не соответствует своему внешнему виду. И тот, кому впервые приходится видеть один из северных храмов-богатырей, бывает очень озадачен, когда, готовясь войти в исполинское, поднимающееся к небу помещение, внешним обликом которого он только что был так потрясен, - он неожиданно попадает в низкую и мрачную стройку, род сеней, вышиной редко более 5 аршин. Это и есть "трапеза" или собственно "трапезная", т.е. помещение для трапезы, но в народе сохранилось первое название, упоминаемое обычно и в древних актах. Отсюда низкая дверь ведет в главное помещение для молящихся, но и здесь тщетно было бы искать высоты, хотя бы несколько напоминающей "поднебесную" высоту шатра и его главы. Здесь потолок лишь на аршин, много на два, выше трапезы, и не только нет и помина о шатре, но и до его повалов потолок никогда не доходит. Суровые стужи и жесткие ветры заставили ограничить помещение храма обидно тесными рамками и низвели все потрясающее величие его шатров, кубов, бочек, теремков и глав на степень простой декорации. Это особенно ясно видно на разрезах различных церквей, где невзрачные клетушки внутренних помещений кажутся точно крошечными сердцевинами гигантских орехов, обросших невероятной толщины корой и чудовищными наростами.

Не следует, однако, думать, что входящего внутрь храма ждет одно только разочарование. Иные из них и внутри производят неотразимое впечатление и иногда прямо поражают своей суровой простотой, на фоне которой тем тоньше и изысканнее играет то скромное убранство, которое сосредоточено главным образом на иконостасе. Иконостас – почти единственное место внутри храма, где народ, столь чуткий к узору и ритму, давал волю своему декоративному инстинкту. И действительно, трудно придумать сочетание более удачное, нежели ряды этих чудесных икон, играющих красивыми красками, словно переливающихся самоцветными камнями, кое-где тронутых золотом, - и эти строгие иссиня серые бревна стен.

В глубокой древности иконостасов, в современном значении этого слова, не было. В каменных храмах алтарь отделялся, как и в Византии, низкой стенкой с оставленными в ней дверями, и ярусы икон выросли только с течением времени. То же было, конечно, и в храмах деревянных. Вероятно, первоначально была и в них стенка в несколько венцов, отделявшая храм от алтаря, с тремя отверстиями для врат. На стенке была полка, на которую ставились иконы. Когда число этих полок, или "тябл", в каменных храмах увеличилось, то то же произошло и в деревянных. Такое примитивное устройство встречается теперь уже чрезвычайно редко, и на сравнительно ближнем Севере оно сохранилось только в Спасо-Преображенской церкви в Кокшеньге Тотемского уезда [ныне – Вельского района Архангельской области] и во Владимирской – в Белой Слуде Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]. В последней иконостас испорчен новыми вратами и иными позднейшими наслоениями и не дает уже впечатления той безусловной нетронутости, которая каким-то чудом существует в Мезенском соборе. Как главный иконостас, так и левый придельный должны быть оберегаемы как исключительные подлинно священные реликвии от древнейших времен. Оба иконостаса сами по себе не так древни, по всей вероятности, не древнее конца XVII века, но, благодаря отдаленности Мезени от всех центров тогдашней культуры, они, несомненно, воспроизводят типы, восходящие к отдаленным векам – к XV, а быть может, и к XIV столетию. Близкий к ним по типу иконостас сохранился еще в одной церкви на Мезени – в селе Лампожне [Мезенского района Архангельской области]. Алтарная "двойня" этой церкви, как мы видели выше, ясно обрисовывается как снаружи, так и на плане. Между тем при входе в церковь это не бросается в глаза, и храм производит впечатление однопрестольного, так как для обоих алтарей иконостас общий. Только стоящий посредине столб с приставленным к нему огромным образом Спаса дает намек на двупрестольность.

В обоих иконостасах брусья "опушены" узорчатыми досками, слегка раскрашенными. Самые иконы, к сожалению, настолько испорчены, что местами совершенно утратили слой краски, отлупившейся вместе с грунтом, но все же и нынешний вид их дает возможность ясно представить себе иконостас в старину.

В восьмигранных шатровых храмах "тябла" перегибались по граням и занимали три стены восьмерика, а в крестчатых храмах с двумя прирубами с севера и юга захватывали еще по одной стенке прирубов. При такой системе получился тот пятистенный иконостас, который сохранился до сих пор в Кокшеньге. Превосходный трехстенный иконостас есть в большой церкви в Зачачье Холмогорского уезда [ныне – Холмогорского района Архангельской области]. Это уже не архаический иконостас, состоящий из простых полок, а целая иконостасная композиция, в которой иконы распределены по ярусам в строгом порядке, принятом русской церковью. Сначала идут иконы местные, потом праздники, еще выше апостолы, и над ними пророки. Иконы стоят уже не просто одна подле другой, а отделены вертикальными брусьями с узорными колонками. Иконостас этот, несмотря на различные поновления XVIII века, производит глубокое впечатление, ибо проникнут строгим молитвенным духом, передающимся входящему в храм. Отношения верхних фигур к нижним рассчитаны так удачно, что уменьшающийся кверху масштаб их дает впечатление перспективного сокращения, отчего храм почти вдвое вырастает в вышину. Впрочем, потолок его и без того значительно приподнят по сравнению с другими.

Когда в конце XVII и, особенно в начале XVIII века в Россию нахлынули с Запада новые мотивы декорировки, замысловатые и вычурные, - Север не остался чужд и их. Новые веяния прежде всего отразились в резьбе иконостасов, в которых появились элементы стиля барокко. Само собою, разумеется, что все они были до неузнаваемости переделаны, получили налет забавного провинциализма, но зато утратили свой явно западный характер и, напротив того, получили какой-то чисто русский и вполне народный пошиб. В иконостасах появились резные из дерева фигурки, - примитивные скульптуры, иногда целые группы, вроде Голгофы, помещавшейся на самом верху. По Северной Двине славился во второй четверти XVIII века резчик Кокорев, которого рядили и выписывали за тысячу верст как мастера исключительного дарования. Его иконостасов сохранилось еще много, главным образом в Холмогорском уезде, и одним из лучших образчиков его искусства может служить иконостас Петропавловской церкви в Шастозере, или, по-местному, просто в "Шастках" [Холмогорского района Архангельской области]. Второй ярус завершается здесь целым рядом резных шестикрылых серафимов, сделанных в виде красивого по силуэту орнамента, а над первым ярусом поставлены двукрылые ангелы. Вся композиция этого иконостаса со всеми его деталями должна быть отнесена к творчеству народному, ибо по своему духу она совершенно тождественна как с резными предметами обихода, так и с лубками, игрушками, набойками или пряничными досками.

Царские врата бывали обыкновенно либо деревянные резные, либо металлические, чеканные, очень тонкого и мелкого узора, обыкновенно убранные слюдяными вставками. Более древняя резьба отличалась простейшими мотивами, которые к концу XVII века уже значительно усложняются. Прекрасным образцом такой резьбы могут служить царские врата старого разобранного уже иконостаса церкви в Цывозере. Одни из лучших "слюдовых" и "басменных" врат до сих пор еще украшают иконостас церкви в Чухчерьме. В них повторяется излюбленный мотив пятиглавых храмиков, вплетенных в непрерывное кружево металлического узора, перебитого кое-где слюдяными вставками.

Если на иконостасе сосредоточено было главное внимание украшавших храм строителей, то из этого не следует, чтобы все остальное совершенно лишено было всяких украшений. Обыкновенно они встречаются еще и в трапезах, хотя характер их уже совсем иной.

Трапеза, выросшая из простых сеней, постепенно заняла очень важное место в приходской жизни северян. При отдаленности приходов друг от друга, стекавшимся с разных сторон богомольцам приходилось собираться в путь еще с вечера и часто подолгу дожидаться начала заутрени. Явилась надобность в особом от церкви помещении, где бы они могли быть защищены от холода. Особенно много народа стекалось в храмовые праздники, когда в складчину устраивались братские пиры, или так называемые "братчины", - обычай, существующий и до сих пор на Севере. До сих пор еще при самых храмах устраиваются "кануны", когда всем обществом "варят пива и брагу" и распивают тут же подле храма. Обычай братчины был распространен в России с незапамятных времен и в той или иной форме, несомненно, существовал и во времена языческие. В старину дальние богомольцы размещались и в обыкновенные воскресные дни после заутрени в трапезе и здесь подкреплялись пищей в ожидании обедни, и здесь же трапезовали в дни поминовения усопших.

Трапеза при таких условиях, естественно, должна была отделена от главного храма рубленой стеной. В последней прорезывалась широкая дверь, к косяку или колоде которой привешены створки. В большие праздники народу стекалось так много, что не все могли поместиться в самом храме, и многим приходилось стоять службу в трапезе. Для того чтобы дать им возможность следить за ходом богослужения, в стене, отделяющей трапезу от храма, по сторонам дверей на высоте зрения человека прорезались узкие, чаще всего в толщину бревна, т.е. вершков в десять, - отверстия. Очень законченный тип такой трапезы мы видим в Едомской церкви Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]. Внушительная колода двери, ведущей в храм, вся расписана, как и сама дверь, и завершается вверху углом. В боковых окнах вставлены красивого узора решетки из железных витых веревок. Несколько проще устройство трапезы в Заячерицкой церкви в Кокшеньге Тотемского уезда [ныне – Вельского района Архангельской области]. Дверная колода здесь очень красивой формы, но без росписи или резьбы, и окна не древнего узкого и длинного типа, а короткие и сравнительно широкие, в два бревна.

В некоторых деревянных храмах, в так называемых "теплых", т.е. отапливаемых, трапезе давалось особое назначение, именно она служила "курной избой", где находились печи, отапливавшие церковь "по-черному". Изоляция трапезы во время топки являлась необходимостью, иначе иконы и иконостас страдали бы от циркулирующего дыма. С заменой курных печей чистыми и с упразднением "канунов" изоляция трапезы, в сущности, окончательно потеряла свое значение, и с тех пор в некоторых церквах в них помещаются школы.

По характеру своего убранства трапеза есть родное детище избы. Широкая по размерам, с невысоким потолком, она освещается обыкновенно тремя окнами с северной стороны и тремя с южной. Среднее на каждой стороне выделяется обыкновенно, как и в избах, своими украшениями и носит, поэтому, название "красного окна". Боковые назывались "волоковыми", так как они не затворялись, а задвигались, "заволакивались". Потолок состоит из массивных балок, так называемых "матиц", которые забраны досками либо "прямью", либо "в косяк", либо "в разбежку". Гладко выструганные внутри бревенчатые стены, как в избах, обставлены кругом примыкающими к ним "опушенными лавками", т.е. лавками, обшитыми узорными досками. В довершение сходства с избой иногда встречаются и так называемые "комнаты", или чуланы, примыкающие к печам. Недостает лишь необходимой принадлежности избы – полатей. Лавки помещаются и в главной части храма, и в галереях. И тут и там – так же гладко выструганные стены без всяких украшений.

Обширность трапезы, а иногда и главного помещения, заставляла нередко подпирать матицы массивными столбами. Находясь на самом виду, они не могли быть не украшены, и всегда были резными, причем резьба эта непременно исполнена в их толще, и совершенно отсутствуют, какие бы то ни было декоративные "нашивки" или прибивки. Интересны трапезные столбы Петропавловской церкви в Вирме Кемского уезда [ныне – Беломорского района Карельской области], в Павловском близ Каргополя и в Шижне Кемского уезда [ныне – Беломорского района Карельской области]. В последней столбы имеют вверху так называемые разгрузные "подкосы" под матицы, очень фигурно вырезанные из бруса. Столбы, поставленные в главном помещении для молящихся, не несут большой тяжести потолка и часто только подразделяют храм на приделы, как мы видели в Лампожненской церкви. Они делались, поэтому, гораздо меньшими, чем в трапезах. Такие тонкие столбы стоят в Петропавловской церкви в Пучуге. Все столбы покрывались тем орнаментом геометрического характера, каким народ покрывает свои предметы быта, и иногда в них вводилась легкая раскраска. При общей простоте храма, столбы эти играли чрезвычайно видную роль. Лучшие образцы массивных столбов находятся в трапезе той же Пучужской церкви. Мы имели уже случай упомянуть, что эта поздняя церковь по всему своему внешнему облику как бы принадлежит гораздо более древней эпохе, и то же приходится сказать и об ее внутреннем убранстве. Здесь все так подлинно древне, так крепок еще дух исконных преданий, что с трудом веришь, чтобы все это могло быть создано в конце XVIII века. Церковь пришла в совершенную ветхость, и в 1902 году уже опасно было ходить по трапезе, в которой потолок местами обвалился. Недавно она перенесена на новое место под наблюдением Д.В.Милеева, сделавшего все, что было возможно, для того, чтобы этот замечательный храм сохранил свой первоначальный облик снаружи и внутри. Наряду со столбами особенно интересна в ней обработка дверей из трапезы в храм, где самым "полотнам" дверей придана росписью богатая красочная орнаментальная декорация, окаймленная кругом узорной резьбой наличников.

Некоторым объяснениям того, как из сеней или паперти выросла северная трапеза, может служить тот переходный тип ее, который встречается чрезвычайно редко и только в очень древних храмах и лучшим образцом которого является трапеза-паперть церкви Дмитрия Солунского в Челмохте Холмогорского уезда [ныне – Холмогорского района Архангельской области]. Здесь еще яснее, чем во всех предыдущих церквах, бросается в глаза сходство этой наиболее бытовой части храма с обычным жилищем.