68897 (Главные типы великорусского деревянного храма), страница 6

Все эти приемы многоглавия подчинены освященному церковью числу девяти глав, символизирующих девять чинов ангельских или девять чинов святых угодников. Не подчиняясь никаким символам и руководствуясь, по-видимому, лишь одной идеей создать храм божий, необыкновенный по своему величию и виду, в котором главы отмечают только святость места, строители создали два из ряда вон выходящих памятника народного искусства – семнадцатиглавый храм в Вытегорском посаде [ныне – Вытегорского района Вологодской области] и двадцатиодноглавый храм в Кижах. Оба они построены в начале XVIII века3 и, в сущности, тождественны по приему, только в Кижском храме прибавлены верхние четыре главы, места для которых имеются и в Вытегорском, но не использованы. Кроме того, в Кижах прибавлен еще лишний восьмерик под центральной главой4.

На первый взгляд, в Кижском храме поражает необычайность, почти фантастичность этого многоглавия, дающего какую-то хаотическую группу глав и бочек, перемежающихся и чередующихся друг с другом. Затем останавливает затейливость прячущихся в бочках глав. Только ритмичность последних наталкивает на мысль, что здесь есть система и план и притом план исключительный и небывалый. Чем больше всматриваешься в эту несравненную сказку куполов, тем яснее становится, что зодчий, создавший ее, - неподражаемый творец форм и мотивов. Однако, при всей гениальности этого фантастического сооружения, оно все же не творение одного человека, не дело одного какого-либо исключительного гениального зодчего. Перед нами народное творчество, где личность тонет, где нет ни одной черты, чуждой народу и его многовековому искусству. Здесь важна лишь группировка этих форм и мотивов, своеобразна уже самая мысль идти в направлении к этой вдохновенной концепции – мысль, осенившая зодчего в минуту поистине счастливую.

Какими же строительными приемами он руководствовался? Обращаясь к плану, мы видим, что прием его далеко не нов. Это все та же древнейшая форма крестчатого шатрового храма – восьмерик, к сторонам которого по осям прирублены четыре четверика. Как во всех шатровых храмах, центральная его часть и здесь срублена восьмигранной, начиная с самого нижнего венца. Кижский храм очень близок по плану к шатровым храмам в Шевдинском городке и Заостровье Шенкурском и к пятиглавому ярусному в Березовце Солигаличском. Но и в фасаде не все здесь ново, и присматриваясь к прирубленным четверикам, образующим в плане концы креста, мы вновь встречаем те же расслоенные, ступенчатые бочки, которые мы видели в храмах в Уне и в Варзуге.

Таким образом, Кижский храм до половины своей высоты, вместе с центральным восьмериком кажется подготовленным для принятия шатра, но зодчий заменил его известным приемом "четверик на четверике" - или, что то же – восьмерик на восьмерике. При этом на переходах от большого восьмерика к меньшему он поставил на бочках два ряда глав, возведя над главным восьмериком восемь бочек и глав, а над вторым – четыре. Над третьим, верхним восьмеричком он водрузил центральную главу прямо на его плоской кровле.

При кажущейся хаотичности – все ясно, здраво и логично. Зодчий, создавший это подлинно "дивное диво", может быть назван глубоким знатоком своего искусства и вместе сыном своего времени, не чуждавшимся и новых для него форм "четверика на четверике". Этот храм есть последний этап на пути развития национальной русской архитектуры. Смело и бодро слиты в нем в одно непринужденное художественное целое и новшество современной ему эпохи, и богатое наследие созданных народом форм. Чтобы оценить все несравнимое очарование этой поистине единственной вдохновенной купольной сказки, надо вспомнить, что не так еще давно весь храм стоял необшитым. Его седые бревна, то укорачиваясь в бочечных лбах, то снова раздвигаясь в повалах, давали невероятное богатство линий и форм и прямо пленительно прекрасные ракурсы уходящих в небо масс. При этом все бочки, теремки и главки отливали сверкающим серебром своей чешуи.

Примечания:

1. Уничтожена пожаром в 1920-х годах.

2. В настоящее время дата постройки Покровской церкви в Кижах уточнена - 1764 год.

3. Дата возведения Покровской церкви Вытегорского погоста в настоящее время уточнилась – 1708 год. Церковь сгорела в середине XX века. Уточнение получила и дата постройки Преображенской церкви в Кижах – 1714 год.

4. В последние годы (1960-е) о Преображенской церкви в Кижах пишут как о двадцатидвухглавом храме, что соответствует истине. Однако в свете изложенной И.Э. Грабарем и Ф.Ф. Горностаевым концепции подчинения приемов многоглавия композиционной системе девятиглавия, символизирующего девять чинов ангельских или девять чинов святых угодников, более точным представляется определение Преображенской церкви в Кижах как двадцатиодноглавой; дополнительная двадцать вторая глава водружена на ее алтарном абсиде. В композиции церкви в Кижах девятиглавая основа выражена более крупными по размерам центральной главой и восемью главами второго ряда; остальные двенадцать глав меньшего размера подчеркивают традиционное для северных деревянных храмов крещатое построение плана. Впрочем, эта концепция оспаривалась уже вскоре после выхода в свет I тома "Истории русского искусства". М.В. Красовский писал, что "с точки зрения истории архитектуры естественнее предположить, что каноническое объяснение числа девяти глав сложилось уже после того, как они стали применяться из чисто эстетических соображений". Тем не менее, твердая композиционная система многоглавия церкви Преображения, на чем бы она ни основывалась – на канонической концепции или эстетической, логически приводит к восприятию этого храма как двадцатиодноглавого. Если же стать на путь формального учета глав, то и Покровскую церковь Вытегорского погоста следует считать двадцатиглавой, имея в виду три дополнительных алтарных главы. Однако в современной литературе о ней везде говорится как о семнадцатиглавой.

Колокольни

Повсеместно как на севере, так и на юге Великороссии распространен преимущественно один тип деревянной колокольни – в виде высокого восьмигранно сруба, служащего основанием для устройства "звона", т.е. открытой площадки, окруженной столбами, на которых воздвигнут шатер с небольшой главкой. Такую колокольню строили и около клетской церкви, и около шатровой, и около позднейших ярусных, и, наконец, при всей изобретательности строителей многоглавых храмов, ими повторена все та же шатровая форма колокольни. Такая колокольня почти всегда стоит особняком от церкви. Причины этого одиночества следует искать не в трудности соединения в одну группу храма и колокольни, и не в той осторожности, которая вследствие частых пожаров заставляла отодвигать на значительное расстояние одно здание от другого и относить церковные здания от села за полверсты и более – что привело к образованию так называемых "погостов". Причина эта кроется глубже, именно – в сравнительно позднем появлении колокольни. Когда вырабатывались древние типы деревянных храмов, то никаких колоколен еще не было, и молящихся созывали ударами в "било" и в деревянную или металлическую доску, а быть может, и иными способами, сведений о которых до нас не дошло.

Когда появилась нужда в колокольном звоне, и когда колокола эти по громоздкости стали требовать уже специально для них приспособленных строек, тогда, не осмеливаясь нарушить освященный троечастный плановый прием устройства храма – алтарь, помещение для молящихся и притвор или трапезу, - а главное, не находя для того никаких примеров, строители начали ставить помещения для колоколов в виде отдельной постройки. Конечно, эти первоначальные приспособления для звона по своей форме были далеки от установившегося типа. По всей вероятности, это были простые навесы на столбах, прямо врытых в землю. Таких примитивных "колокольниц", как они называются в древних храмовых описях, дошло до нас очень немного и то в виде очень запоздалых отголосков старины, как, например, та маленькая колокольница, которая стоит возле клетской церкви в Усть-Паденьге. На четырех невысоких столбиках, врытых в землю, повешены на перекладинах колокола, и все это покрыто плоским шатровым навесом, на котором нет даже главки, и крест непосредственно водружен в вершину кровли.

Судя по церковным описям, гораздо чаще встречался в старину тип колокольницы "о пяти" и "о девяти столбах", являющийся дальнейшим развитием примитивного сооружения в Усть-Паденьге. Едва ли не единственной сохранившейся колокольницей о пяти столбах является та, которая стоит еще лишенная колоколов, доживая свои последние дни, в селе Кимже Мезенского уезда [ныне – Мезенского района Архангельской области]. Она построена в 1763 году вместе с существующей еще Одигитриевской церковью и уже давно "упразднена за ненадобностью". Угловые столбы ее для большей устойчивости поставлены наклонно к центральному столбу, служащему для общей конструктивной прочности, а также для основания главы. Но главным усовершенствованием здесь является устройство над колокольным навесом шатра, осененного главой и тождественного с церковными шатрами. Восьмигранный шатер Кимженской колокольницы, поставленный на квадратном основании, - в сущности, только красивая декорация, но есть попытки сделать тот же прием и более целесообразным, как мы видим в Ракулах Холмогорского уезда. Это уже не пятистолбная, а девятистолбная колокольница. Она поставлена, насколько можно судить по сбивчивым сведениям клировых записей, в конце XVII или начале XVIII века. Столбы ее также поставлены наклонно к среднему, и кровля состоит из центрального восьмигранного шатра и угловых четырехгранных шатриков. По существу, этот прием, благодаря случайному пятиглавию, еще более декоративен, нежели кимженский, но зато четыре угловые главки дали известное оправдание квадратному основанию.

Колокольня о девяти столбах отличается, несомненно, гораздо большей устойчивостью, нежели о пяти и особенно, о четырех, так как при четырех столбах подгнивание одного из них уже грозит гибелью всему сооружению, при восьми же столбах риск этот значительно уменьшается. Еще более устойчивым в данном отношении, а также и при сопротивлении ветру, было бы расположение столбов не по квадратному плану, а по восьмиугольному. Такой прием в своей первичной форме, т.е. в виде навеса, до нас, к сожалению, не дошел, но только при этом расположении столбов шатровая форма окончательно потеряла бы свою декоративность. В Ракульской колокольне замечается еще одно чрезвычайно важное усовершенствование, состоящее в том, что столбы ее, врытые в землю, для большей устойчивости сооружения одеты срубом. К сожалению, сруб этот закрыт в восьмидесятых годах минувшего столетия тесовой обшивкой очень дурного вкуса, и вся эта стройная, прелестная по пропорциям колокольня утратила теперь почти все свое былое очарование. В.В. Суслов, видевший и обмерявший ее еще до обшивки, сделал рисунок ее в первоначальном виде, показывающий, что она в общих чертах имеет очень много общего с колокольницей в Кимже и, между прочим, такую же узорную обработку верхней части пролета для звона.

Однако и этот прием еще недостаточно обеспечивал прочность сооружения, так как главная его конструктивная основа – столбы – оставались врытыми в землю и, конечно, скорее всего, подвергались гниению. Следующим шагом вперед была установка столбов не на земле, а на срубе или, вернее в самом срубе. Для этой цели на одной трети высоты от верха сруба подводились под столбы балки, или "переводы", концами своими врубленные в сруб. Таким образом, опираясь на балки, столбы были зажаты срубом, что придавало им требуемую устойчивость. Выше звона на столбы нарубались бревенчатые венцы, устроенные "повалом", для известной цели отвода воды от основания сруба.

Окончательно выработанный тип такой колокольни мы видим в Цывозере Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]. Местные клировые записи дают некоторые основания относить ее постройку к 1658 году. Цывозерская колокольня конструктивно вполне закончена и строга в своих логичных формах, умело выисканных строителем-художником. Формы эти вырабатывались, несомненно, долго, по меньшей мере, в течение столетия, предшествовавшего постройке Цывозерской колокольни. Одна из самых грандиозных колоколен этого типа стоит на берегу Мезени в Юромском погосте [Лешуконского района Архангельской области]. Она срублена сравнительно поздно, в 1743 году, но выдержана еще в простых, хотя и менее архаических, нежели в Цывозере, формах.

Дальнейшие видоизменения шатровых колоколен заключаются в выискивании пропорций оснований и шатров. Иногда появляется еще одна особенность – восьмерик рубится не прямо на земле, а на низеньком четверике. Последний состоял первоначально только из нескольких венцов, как мы видим в древнейшей, быть может, из сохранившихся до нас колокольне, в Кулиге-Драковановой Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]. Она была срублена одновременно с Никольской церковью, сгоревшей в 1719 году и построенной, судя по некоторым сопоставлениям из клировых записей, а также на основании уцелевших от нее предметов, в первой половине XVII века. Такой же низенький четверик лежит в основании колокольни в Шуе Петрозаводской [ныне Прионежского района Карельской области], относящейся, вероятно, к XVII же веку. Этот четверик уже гораздо выше у Чухчеремской колокольни и еще выше в Спас-Вежах. Первая построена в 1783 году, вторая тоже в XVIII веке. Постепенно вырастая, нижний четверик достигает, наконец, половины высоты всего сруба, как, например, в Унежме [Онежского района Архангельской области] и в Кожском погосте [ныне – селе Макарьинском, Онежского района Архангельской области]. Последняя построена в 1695 году и в XVIII веке получила вместо шатра – шпиль. Унежемскую надо отнести также ко второй половине XVII века. Обе они имеют на угловых выступах четверика теремки.

К поздним формам нужно отнести и декоративный переход от главы к шатру в колокольне Спаса на Рене Весьегонского уезда [ныне – в селе Спасоренском Весьегонского района Калининской области]. Этот прием появился, несомненно, не ранее половины XVIII века, но основной сруб колокольни, поднимающийся восьмериком с самой земли, значительно древнее, и если нельзя верить местным преданиям, относящим его ко времени Бориса Годунова, то все же его можно приурочить к XVII веку.

Как известно, в старину не только деревянные, но и каменные колокольни строились отдельно от церкви и только с середины XVII века появляются попытки соединить храм и его колокольню в одну общую композицию. В XVIII веке этот прием уже становится обычным в каменных церквах, но все еще не прививается в деревянном церковном зодчестве, и лишь в самом конце XVIII, но главным образом в начале XIX века мы встречаем определенное отражение новых вкусов и в церквах деревянных. Новый прием не привел к созданию каких-либо новых форм и ничем не обогатил их древней сокровищницы. Как и в каменной церковной архитектуре, чаще всего встречается тип церкви, построенной "кораблем", с колокольней, поставленной над главным западным входом. Основной прием оставался при этом тот же, та же обычная шатровая колоколенка как бы врезывалась наполовину в массу клетского храма, из кровли которого выставлялась только верхняя ее часть. Типичным образчиком этого приема может служить часовня в деревне Сумостровье, на островке Сумского озера в Кемском уезде [Сумозеро, Беломорского района Карельской области], построенная, вероятно, в первой четверти XIX века.