68897 (Главные типы великорусского деревянного храма), страница 2

Алтари клетских церквей бывают двоякой формы. Простейшие имеют вид четырехугольной, клети, прирубленной к главной клети храма с восточной стороны. Более сложные прирублены в виде гранника о пяти наружных стенах. Такое устройство называется "по круглому" и заимствовано, так или иначе, с алтарных полукружий каменных храмов.

Окончательное развитие клетских храмов заключается в придании их кровлям той формы, которая установила за ними название "клинчатых церквей", т.е. имеющих крышу в форме клина. Такова кровля упомянутой выше церкви Елгомской пустыни и особенно церкви в селе Спас-Вежи близ Костромы. Среднее место между обычной кровлей и клинчатой занимают покрытия Успенской церкви в Усть-Паденьге Шенкурского уезда5 [ныне – Шенкурского района Архангельской области] и Никольской церкви в селе Глотове Юрьевского уезда Костромской губернии [в 1960 году перевезена в город Суздаль]6. Образование клинчатой формы, отличающейся от двускатного покрытия обыкновенной избы высоким подъемом конька, дающим острый угол, вызвано желанием строителей более отличить храм от сходных с ним жилищ, придав кровлям его необычную для жилища высоту. При устройстве крутого подъема кровли строители столкнулись с тем обстоятельством, что чем круче кровля, тем ближе подвигаются к стенам ее сливы, что, за отсутствием желобов, чрезвычайно невыгодно отражалось на нижнем основании клетей храма, подвергавшихся быстрому гниению от западавших атмосферных осадков. Стремление устранить этот недостаток заставило изобрести ту особую форму окончания верхних частей клетей, которая называется "повалом", от слова "повалить". Повалы эти в клетских храмах образуются от постепенного удлинения верхних венцов западных и восточных стен клетей. Таким образом, верхние венцы северных и южных стен храма как бы сваливаются со стены, образуя дуговой подкарнизный выгиб, что и будет "повалом". Эти повалы служат основанием для устройства "полиц" или сливов, далеко отводящих воду от стен храма. Из перечисленных выше клетских церквей повал Усть-Паденьгской церкви очень незначителен, несколько больше он у Елгомской, еще больше у Осиновской и особенно велик в древней Монастырской. В небольших часовнях достигали ломаной формы кровли и без помощи сильных повалов, попросту захватывали под полицы части коротких стен. Такой прием мы видим в часовне села Вятчинина Соликамского уезда Пермской губернии, срубленной, видимо, в XVIII веке. Многогранная форма алтаря при высоком клинчатом подъеме кровли дает, в сущности, прототип шатровой церкви. Весьма возможно, что глаз древних строителей постепенно настолько привык к этой форме, что переход к церкви "древяной вверх" был для них не труден и, вероятно, почти неприметен. Им должно было казаться, что новшества никакого эта форма не ввела.

Удачное применение повалов, сохраняющих от гниения основание храма, вызвало применение их и при устройстве галерей. Повалами здесь называются те огромные бревенчатые выпуски от прилегающих к галереям стен храма, которые служат основанием для нижнего венца галерей. Устроенные таким образом галереи кажутся висящими, прилепленными к стенам храма, что дает общей храмовой группе своеобразный и живописный характер. Такое применение повалов, освобождающих строителей от устройства особого подклета для галерей, встречается часто и в жилищах, особенно при устройстве холодных частей избы – сеней, крылец и т.п.

В заключение нужно упомянуть, что как бочечные части кровли, так и клинчатые состоят не из стропильных частей, а представляют собой не что иное, как продолжающуюся рубку стен, где удлинением или укорочением соответствующих венцов дают верхней части клети ту или иную форму, как мы уже видели в Вятчининской часовне. Таким образом, кровля храма составляет со стенами одно монументальное целое, позволяя доводить их размеры до размеров гигантских. Купола и их шеи, как уже было упомянуто, всегда крылись в чешую, прямые же скаты, полицы и проч. крылись в два слоя с прокладкой бересты, или "скалы", обрезным "красным" тесом, называвшимся поэтому "подскальником". Нижним концам его придавали форму притупленного острия копья. Покрытие кровель железом и обшивка стен снаружи храма тесом есть явление весьма позднее, вызванное желанием сохранить ветшающий храм или сделать его теплым. При толстых 12-вершковых бревенчатых стенах обшивка тесом вновь выстроенного храма являлась бы ненужной роскошью, особенно если принять во внимание трудность приготовления теса без помощи продольной пилы.

Примечания:

1. По клировым записям, она была построена в 1748 году, и нет никаких оснований считать ее значительно более древней, как это допускали некоторые исследователи.

2. Клировая ведомость за 1906 год.

3. В подклетах храма, или подцерковьях, никаких служебных помещений нет.

4. Введенская церковь с приделом Николая Чудотворца, на основании клировых записей, считается построенной в 1176 году. Однако в этом году церковь была, вероятно, только поновлена, обшита тесом и была значительно расширена ее трапеза, так как из тех же записей следует, что как главный храм с престолом Введения Богородицы, так и придел Николая Чудотворца поставлены, каждый с отдельным входом, в 1684 году и, по-видимому, тогда уже срублены были "двойней". Во всяком случае, этот мотив не мог принадлежать концу XVIII века, и был повторен со старой церкви, если бы она и была тогда возведена вновь. "Двойня" была в ходу в древнерусском гражданском зодчестве.

5. Успенской эта церковь стала именоваться лишь с 1893 года, когда была перенесена на приходское кладбище, до этого же она была Воскресенской. Она была построена в 1675 году и на новое место перенесена без всякого изменения во внешнем и внутреннем устройстве, расширены только окна да обиты железом бочки и главка.

6. Построена в XVIII веке.

Шатровые храмы

На Севере, богатом великолепным строевым лесом, больше всего был в ходу тип церкви, называемый в летописях и актах "древяна вверх". Церкви эти обыкновенно очень велики по объему и достигают нередко чрезвычайной высоты. Вся сущность строительного приема, характеризуемого термином "древяна вверх", заключается в устройстве главного помещения для молящихся в виде башни. Кровельное покрытие такой башни, устроенной "кругло", т.е. гранником, неминуемо образовало форму гранника же, имеющего почти всегда вид восьмискатной пирамиды, увенчанной главой. Такая форма получила название "шатра". Высокий подъем шатра, подобно клинчатому перекрытию, также требовал повалов и полицы для отвода влаги.

Шатровый храм значительно отличался от клетских и своей высотой, и своим сильно подчеркнутым стремлением вверх. Изумительно, как красива, до чего проста и рациональна и как обдуманна эта глубоко национальная форма храма. Сохраняя традиционные три части – алтарь, главное помещение и трапезу, планы шатровых храмов имеют одно существенное отличие от планов клетских, а именно – главная часть храма образует восьмиугольник. Преимущество такой формы перед четырехгранником заключается, прежде всего, в возможности значительно увеличить вместимость храма при употреблении бревен даже гораздо меньшей длины, нежели те, которые нужны для четырехгранника. Затем устойчивость восьмигранного сруба несравненно значительнее как при неравномерной осадке здания, поставленного прямо на "пошву", так и в смысле сопротивления постоянным северным ветрам. То же можно сказать и про шатровую кровлю. В особенности выгодна эта форма при сопротивлении ветрам, тогда как широкая сторона кровель клетских церквей по своему положению на север и юг находится в условиях, чрезвычайно неблагоприятных. Но самое важное преимущество шатровых церквей заключается в их центральном приеме, позволяющем придавать храму крестообразный вид, непринужденно окружать его приделами, трапезными, галереями, и придавать бочками и кокошниками всему этому необыкновенно живописный и грандиозный вид.

Плановое развитие шатровых храмов шло тем же путем, как и клетских. Первичный прием состоял в делении храма на три части, из которых самая обширная, восьмигранная, помещалась в центре, а с востока и запада к ней прирубались два четырехгранника для алтаря и притвора. Таково устройство Георгиевской церкви в Вершине на реке Верхней Тойме Сольвычегодского уезда [ныне – Верхнетомского района Архангельской области]. Построенная в 1672 году, она является одной из самых стройных церквей по всей Северной Двине, притом она сохранила до наших дней свой первоначальный облик. Этот тип шатрового храма надо признать наиболее древним, ибо таким же точно образом срублена и более древняя церковь Владимирской Божией матери в Белой Слуде Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]1. По клировым записям, она построена в 1642 году и отличается от предыдущей церкви устройством особой галереи, огибающей ее с запада и захватывающей северную и южную стены восьмерика, в которых прорезаны двери. Иногда галереи эти заменялись рублеными помещениями, конечно, в целях увеличения вместимости. Такое помещение устроено вокруг обычного западного прируба у церкви Николая Чудотворца в селе Панилове на Северной Двине, в Холмогорском уезде [ныне – Холмогорского района Архангельской области]. Церковь эта еще древнее Белослудской и, быть может, древнее всех церквей, дошедших до нас в безусловно нетронутом виде. Она была освящена в 1600 году и, вероятно, срублена в 1599 году.

Нет возможности передать то исключительное впечатление, которое она производила. Покривившаяся, с выпяченными кое-где бревнами, она грозила рухнуть при малейшем порыве ветра, и было жутко стоять в ветреный день подле ее скрипевших стен. Но уходить от них не хотелось, как не хотелось покидать и ее внутренних помещений, если удавалось забраться в них. Ее необычайная подлинность странным образом манила к себе, почти гипнотизировали ее никем никогда не порченые стены, древний лемех и всё еще слюдяные оконца. Недавно она была разобрана до основания и сложена вновь, причем былое ее очарование, в значительной степени основанное на гипнозе подлинности, неминуемо должно было исчезнуть2.

В этом же типе и Сретенская церковь в Красной Ляге Каргопольского уезда [ныне – Каргопольского района Архангельской области], построенная в 1655 году. Восьмерик ее только несколько вытянут в вышину и удлинен шатер, к тому же она лишена своей живописной некогда галереи и крыльца, следы которых еще можно видеть по гнездам в срубе. Кроме того, алтарь у нее раздвоен посредине, образуя как бы два прируба.

Изумительно строги, почти суровы в своей величавой простоте эти великаны, вросшие в землю, как бы сросшиеся с нею. Окруженные древними, столетними елями, эти храмы часто и сами кажутся издали такими же елями, только могучее, еще стройнее высятся их верхи из лесной чащи. С окружающей природой они действительно составили одно неразрывное целое, притом далеко не в одном только фигуральном значении слова: сама природа и позволила, и заставила так рубить храмы, чтобы над ними проносились века. Идея вечности и необъятности церкви христовой выражена здесь невероятно сильно и до последней степени просто. Простота очертаний достигла в них до высшей художественной красоты, и каждая линия говорит за себя, ибо она не принужденна , не надуманна, а, безусловно, необходима и логически неизбежна. Как великолепны пропорции частей, как разумны и очаровательны декорации, нужные для выразительности храма!

Храм, с основания до главы, со своими жизненно необходимыми повалами, со своими священными бочками алтаря и трапезной, со своим величественным шатром – весь срублен из расширяющихся или суживающихся венцов, образующих все эти формы. Как, в сущности, проста и как монументальна их вековая незыблемость. Украшения до того просты, что, на первый взгляд, кажется, будто их нет совсем. Ни одной назойливой, вульгарной, шокирующей черточки. Чешуя-лемех сплошь покрывает главу, шею, шатер и бочку и своей дробностью прекрасно оттеняет мощность срубов, украшая и смягчая стремительность уходящей верх кровли3. Обрезные концы "полиц" и "спусков" кровель, умеренная декорация служебных частей, главным образом крылец – вот все, что художник-зодчий разрешил себе приукрасить. И здесь он обнаруживал поистине редкостное чувство сочных пятен, которых достигал, мастерски играя эффектами света и теней. Он часто пользовался пленительной неожиданностью ракурсов и всегда искал красивых силуэтов. Каким уверенным рисунком он владел, видно на изящном, прямо бесподобно нарисованном шатре небольшой часовни Георгия Победоносца на реке Ерге, в Среднепогостском Сольвычегодского уезда [ныне – Верхнетомского района Архангельской области].

Дальнейшее развитие шатровых церквей состояло в применении шатра к обычному плану клетских церквей. Восьмигранный сруб в этом случае подымается на высоту потолка помещения и покоится на четверике. Образцом этого типа шатровых церквей может служить церковь Дмитрия Солунского в Верхней Уфтюге, Сольвычегодского уезда [ныне – Красноборского района Архангельской области]. Идея башни здесь сохранена, но прием получил уже характер чисто декоративный. Шатер уже не поражает своей грандиозностью, он невелик, благодаря размерам нижнего квадратного основания. Нередко церкви этого типа бывали очень небольшими, как, например, церковь Климента папы Римского в Шуе Кемского уезда [ныне – селе Шуерецком Беломорского района Карельской АССР], построенная, по клировым записям, в 1787 году. Однако иногда строителям хотелось придать храму величественность, что заставляло нередко удлинять как четверик, так и восьмерик и даже самый шатер. Это приводило к таким вытянутым, почти столпообразным сооружениям, как церкви в Малой Шальге Каргопольского уезда [ныне – Каргопольского района Архангельской области], в Почозере Пудожского уезда [ныне – Каргопольского района Архангельской области] или в Поче Тотемского уезда [ныне – Тарногского района Вологодской области].

Приспособив план клетского храма под шатровый прием, и придав ему для увеличения вместимости обширную трапезную, строители приспособили и многогранный алтарь, удержав довольно остроумно покрытие его бочкой, всегда сопутствующей шатру. Прекрасным образчиком этого типа шатрового храма может служить церковь Петра и Павла в Пучуге Сольвычегодского уезда [ныне – Верхнетомского района Архангельской области]. Многогранный алтарный прируб имеет и церковь в Верхней Уфтюге, но он покрыт на скаты, и только верх его кровли снабжен декоративной бочечкой с главкой. Несколько ближе к приему Пучужской церкви стоит бочечное покрытие алтарного гранника холодной церкви в селе Поче Тотемского уезда [ныне – Тарногского района Вологодской области], построенной в 1700 году4. Благодаря, однако, сложной конструкции всего восточного прируба, как бы разделенной средним перехватом на два самостоятельных срубика, соответствующих двум престолам, кровельная бочка кажется слишком случайной и конструктивно недостаточно убедительной.

Тот же прием бочечного завершения алтарного пятигранника вылился в форму, вполне законченную и совершенную, в Пучужской церкви. Как и все шатровые храмы с квадратным основанием, церковь в Пучуге очень поздняя, даже наиболее поздняя среди них, ибо, по клировым ведомостям, она построена в 1788 году. И все же, несмотря на эту, исключительно позднюю дату, она отличается замечательной стройностью и соразмерностью частей, и во всем ее облике как будто живет еще тот суровый, архаический дух, который чувствуется в древних храмах, рубленных восьмериками с самой земли. Почему этот исконный тип постепенно стал вытесняться восьмериком на четверике, сказать с безусловной определенностью трудно. Вероятнее всего, что понемногу начинала сказываться экономичность, а также и влияние Украины, откуда массами перекочевывали на Север монахи "со всем монастырским строением и животами", гонимые упорным преследованием доминиканцев. Эти гонения, особенно сильные в первой четверти XVII века, не совсем прекратились и с занятием в 1633 году Киевской митрополичьей кафедры знаменитым Петром Могилою, усердным ревнителем православия и непримиримым врагом Унии. Киевский воевода Ян Тышкевич, ярый ненавистник православия доставлял немало хлопот Могиле, когда последний задумал вновь отбирать от униатов захваченные ими в свое время монастыри и церкви, в числе которых были и киевский собор и Выдубицкий монастырь. Киевские беглецы направлялись не только в ближайшие московские земли, но забирались и далеко за Москву, поднимаясь на крайний Север и заселяя Архангельский край. Естественно, что их тянуло к своим стародавним формам, а как раз прием восьмерика на четверике занимал одно из самых видных мест в зодчестве Украины. В пользу такого предположения говорит и то обстоятельство, что самые ранние церкви этого типа не восходят далее третьей четверти XVII столетия. Одной из древнейших среди них является Троицкая Церковь в Шеговарах Шенкурского уезда [ныне – Шенкурского района Архангельской области], построенная в 1666 году.

В Шеговарской церкви, такой же чрезмерно вытянутой в вышину, как и церковь в Малой Шальге, есть еще одна новая особенность, до того не встречавшаяся. Она касается не самой конструкции ее, а только особого декоративного приема, вызванного стремлением к "преукрашенности" и получающего с этих пор чрезвычайную популярность. Это – украшение четырех угловых граней восьмерика небольшими исключительно декоративными бочками, или так называемыми теремками. Восьмерик ставился на четверик всегда таким образом, что четыре из его восьми стенок совпадали с четырьмя стенами четверика и служили как бы их непосредственным продолжением. Четыре других стенки восьмерика рубились прямо на углах четверика, и на образуемых благодаря этому четырех угловых выступах водружались теремки. Теремки эти были особенно в ходу по Онеге и в Олонецком крае. Они скромно скрашивают суровую простоту деревянных храмов и чрезвычайно живописны на древних бревенчатых стенах, не обшитых еще тесом. Такой была еще недавно церковь Климента папы Римского в селе Макарьинском [Онежского района Архангельской области] на реке Коже, впадающей в Онегу. Она построена в 1695 году и в настоящее время уже обшита тесом, значительно убавившим ее обаяние. Колокольня ее украшена такими же теремками и построена, вероятно, одновременно с церковью, но ее древний шатер заменен был в начале XIX века куполообразной крышей с модным тогда шпилем.