Sezann (Поль Сезанн), страница 2

Не закрывай на то глаза – не из-за рифмы,

А из-за смысла

Кой-где они немного дребезжат.

Вот ты предупрежден, я начинаю:

Ныне декабрь,двадцать девятый день.

И мое мненье о себе стоит высоко:

Я говорю легко, все, что хочу.

Но уж не сразу песнь я заведу

(Назло мне рифма может слать беду).

Пришел вот Байль, наш общий старый друг.

Я рад сказать тебе по правде, я пишу

Без всяких затруднений. Впрочем, я,

Пожалуй, черезчур высокий слог

Избрал, и на вершины Пинда

должен лежать мой путь.

Я чувствую, что небо на меня

Имеет тайное какое-то влиянье.

Я расправляю поэтические крылья

И ввысь тогда стремительно взлетаю,

Хочу достать высокий свод небес.

Но чтоб тебя мой голос не потряс,

Я подслащу его слегка ликером.» ….

Стихи Сезанна грубы, часто откровенно прозаичны, что составляет часть их шуточного характера. Но взятые вместе, они очень действенны, они обнажают его натуру и явственно выражают быстрые перемены его сознания и чувств – и глубокое вдохновение, и приступы страхов.

Очень мало известно о ранних работах Поля Сезанна; но ясно, что он считал очень трудным найти свой личный стиль или перенести на холст хотя бы частицу своих чувств и занимавших его идей. Его первые полотна независимо от качества исполнения были выполнены, можно полагать в анемичной и сентиментальной академической манере и представляли собой по большей части копии с картин из местного музея или с гравюр из журналов. Этот стиль достиг вершины в росписях на тему времен года, выполненных для Жа де Буффан и иронически подписаных «Энгр». Из других примеров можно назвать копию «Поцелуя Музы», которую его мать повесила у себя на стену, и «Девочку с попугаем», которую он также написал для матери.

Он внимательно следит за художественной жизнью, посещает знаменитое кафе Гербуа, в котором часто собираются художники. Среди кумиров современности Э. Делакруа и Г. Курбе. Копирует картины старых мастеров в Лувре, преимущественно Веронезе, Тинторетто, Караваджо, Креспи. Специального художественного образования Сезанн не получил и был самоучкой, так как не желал подчиняться догмам академического искусства.

Сезанн, Мане и импрессионисты

Через Золя, Сезанн знакомится с художниками Э. Мане, К. Моне, О. Ренуаром и др., будущими представителями импрессионизма, а также Камилем Писсаро³ чье влияние коренным образом сказалось на его развитии. Участвовал в выставках импрессионистов 1874 и 1877, однако не разделял их установки на фиксацию мимолетных состояний природы. Как и Мане, вариации на темы картин которого он создавал («Завтрак на траве», 1869-70, частное собрание, Париж; «Новая Олимпия», Музей дОрсе, Париж), Сезанн хотел следовать традициям старых мастеров, Пуссенн был его постоянным кумиром, а именем Энгра он даже подписал два декоративных панно «Весна» и «Осень» (1859-62, Пти Пале, Париж).

В 1863 году, чрезвычайно реакционное жюри отвергло все работы, отличавшиеся пусть даже малой оригинальностью: Фантен-Латура, Легро, Мане, Уинстлера, Йонкинда, Бракмона, Лорана, Валлона, Арпиньи. Художники и их сторонники протестовали. Наполеон III нанес неожиданный визит в Салон, попросил показать отвергнутые работы и объявил их столь же хорошими, что и висевшие на стенах. Указом от 24 апреля он учередил «Салон отверженных». Открытие этого Салона произошло 15 мая в здании того же ранга, что и официальный Салон, - во Дворце промышленности, построенном ко Всемирной выставке 1855 года (и уничтоженном в 1900-м, когда прокладывали проспект Александра III). Многие из отвергнутых чувствовали, что учавствовать в этом начинании будет довольно стыдно, но около шестисот картин приблизительно трехсот художников все же были развешаны, к этому количеству добавилось еще несколько залов, полных рисунков, гравюр и скульптур. Золя дал длинное и живое описание «Салона отверженных» в «Творчестве».

Картины развесили в прекрасном помещении, даже официально принятые развешивают не лучше. Толпа, уже очень плотная, с каждой минутой увеличивалась; все покидали официальный Салон и, подстегиваемые любопытством, подзадориваемые желанием судить судей, бежали сюда, с самого порога захваченные, заранее уверенные, что увидят необыкновенно забавные вещи.

Критики предложили публике смеяться, и она потешалась вовсю. Карикатуристы рисовали «Выставку комиксов»; центром внимания и насмешек был «Завтрак на траве» Мане, с мужчинами в современной одежде и обнаженными женщинами. Золя подробно описал дикое веселье и яростное неприятие, которое она вызывала. Особые насмешки провоцировал термин «пленэр». Это произведение резко нарушало условности, согласно которым освещенные участки должны были резко отличаться от затененных, чистые цвета должны были связываться друг с другом при посредстве полутонов, а тени должны были состоять исключительно из коричневого, черного и серого. Идея объединения одетых и обнаженных фигур шла он Джоржоне, а композиция «Завтрака на траве» была основана на гравюре с Рафаэля. Поль был восхищен работой Мане и пробудил энтузиазм у Золя. Открытие Делакруа и дискуссии у Сюиса подготовили Сезанна к разрыву с Салоном и Школой изящных искусств. Однако именно «Салон отверженных» сыграл решающую роль.

Ранний период (1860-гг.)

Творчество этого периода имеет ярко выраженный романтический характер: сцены насилия («Убийство», 1867-70, Галерея Вильдштейн, Нью-Йорк), натюрморты типа «суета сует» («Натюрморт с черепом и подсвечником», 1865-67, частное собрание, Швейцария), эротические видения («Оргия», 1864-68, частное собрание, Париж). Произведения Сезанна трудно датировать, так как он редко выставлялся и не ставил сам дат на холсте. В числе значительных работ раннего периода «Портрет отца» (1867 (?), частное собрание), довольно большого размера (198 · 118 см). Видимо, этот портрет должен был доказать отцу, что художник окончательно утвердился в выборе своей профессии. В «Девушке у пианино» (ок. 1869, Эрмитаж) изображены сестра и мать художника, пустующее кресло должно напоминать об отце. В скромном провинциальном интерьере звучит романтическая музыка Вагнера, культ которого характерен для Франции второй половины ХIХ в. (другое название картины «Увертюра к Тангейзеру»). На рубеже 1860-70 гг. начинается тема «купальщиц» и «купальщиков», которая станет важной в последующие десятилетия.

Творчество 1870-х гг.

В начале 1870-х гг. Сезанн сближается с Мари-Гортензией Фике, вскоре рождается сын Поль (это будущие модели художника). Семья живет в Понтуазе и Овере близ реки Уазы, где складывается, помимо Аржантея, еще одна «малая столица импрессионизма»; тут работают Писсарро и Гийомен. Под влиянием Писсарро художник начинает писать этюды на пленэре, овладевает техникой мелкого мазка. Наиболее импрессионистическая картина этого периода «Дом повешенного» (1873, Музей дОрсе, Париж). Уроки Писсарро были важны и потому, что он уделял большое внимание пространственной организованности пейзажа. Сезанн желал конструировать мир, передавать его устойчивые, непреходящие черты; его не интересовали динамика окружающей среды и изменчивость цвета в атмосфере. Свой творческий принцип, выработанный им во 2-й половине 1870-х гг., он назвал «воплощением», реализацией.

Пространственные планы мало интересуют Сезанна, он стягивает все изображение в единое живописное поле, так что отдельные перспективные зоны как бы наплывают друг на друга, сливаются. Порой он использует приемы обратной и сферической перспективы. Абсолютно прямые линии редки в его картинах: они то изгибаются, то наклонны. Увлекаясь все более акварельной живописью, он переносит отдельные ее приемы и в технику масляной живописи, пишет на белых, специально негрунтованных холстах, красочный слой становится у него все более облегченным, как бы светящимся изнутри. Краски Сезанна это градации (по его словам, модуляции) трех основных цветов (зеленого, голубого и охристого) и, естественно, белого. Лепка форм становится лаконичнее, конструктивно обобщеннее.

Автопортреты и натюрморты

В 1870-е гг. начинается серия автопортретов. От «Автопортрета в фуражке» (ок. 1874, Эрмитаж) с его некоторой «диковатостью» и «японизацией» изображения глаз он переходит к созданию обобщенных образов («Автопортрет», ок. 1880, частное собрание, Винтертур). В натюрморте «Ваза с фруктами» (1878, частное собрание, Париж) зритель видит вазу как бы в профиль и одновременно несколько сверху. Совмещение разных точек зрения на объект при его изображении излюбленный прием Сезанна.

В отличие от импрессионистов, любивших изображать прогулки и пикники на природе, у Сезанна никогда в ландшафтах не видно людей; его многочисленные пейзажи, исполненные в Понтуазе, пустынны; более того, в желто-охристых кристаллах домов словно не подразумевается жизнь; это некие саркофаги духа среди пышной южной растительности. Природа выступает сама по себе, как могучая и полная скрытой энергии сила. Характерно, что в это время Сезанн начал интересоваться геологией. Частым мотивом его пейзажей становится с 1880-х гг. гора Сент Виктуар, видная из окон и с террасы его мастерской в пригороде Экса, где художник жил до конца жизни, получив прозвище «отшельник из Экса».

Поздний период

На рубеже 1880-90 гг. Сезанн все больше увлекается т. н. фигурными жанрами. Композиция «Пьеро и Арлекин» (1888, Музей изобразительных искусств, Москва) сюжетно посвящена празднику «марди гра» последнему дню карнавала перед постом. Пять вариантов композиции «Игроки в карты» (1890-92, возможно, 1890-96) инспирированы картиной Караваджо на такую же тему из местного музея. В середине 1890-гг. Сезанн начинает работать над портретами («Портрет А. Воллара», 1899, Пти Пале, Париж; «Портрет Г. Жеффруа», 1895, Музей дОрсе, Париж), которые требовали многочисленных сеансов (порой до ста) и все же оставались незавершенными. Многие холсты позднего Сезанна остались незаконченными, в т. ч. и его итоговая композиция «Большие купальщицы» (1898-1905, Музей искусств, Филадельфия), призванная завершить большой цикл и ритмически строго выверенная. Сезанн писал свои обнаженные натуры по воображению, фигуры его часто деформированы, экспрессивны, поставлены в надуманные позы и группы.

В последнее двадцатилетие жизни и осо­бенно после 1888 года Сезанн страстно увлекался акварелью: он считал ее техни­кой, наиболее пригодной для решения проблем света и пространства. Эмиль Бер-нар, ученик и один из первых привержен­цев живописца «Игроков в карты», убеди­тельно подчеркивал величайшую ценность поисков учителя в области построения мно­гопланового пейзажа, обозначения объема фигуры или предмета. «Сезанн,—пишет Бернар в своих «Воспоминаниях», — был прав. Нет хорошей живописи, если поверх­ность холста остается плоской — нужно, чтобы предметы вращались, удалялись, жили. В этом—вся магия нашего ис­кусства».

Между 1895 и 1900 годами Сезанн писал некоторых своих соседей, которые пози­ровали ему в мастерской, часами не про­износя ни слова. Это были крестьяне, итальянские рабочие, огородники, скром­ные и работящие люди, привлекавшие художника простотой и силой характеров. В «Облокотившемся курильщике» из фонда Барнса восхищает уверенность, с какой Сезанн несколькими охристыми и пепельно-серыми мазками оживил каран­дашный силуэт модели, в то же время бе­режно сохраняя белизну бумаги, не делая ничего без долгих предварительных на­блюдений и размышлений. В акварели, которую мы воспроизводим, Сезанн сумел передать простое и вместе с тем испол­ненное достоинства выражение одного из своих соседей, быть может, еще лучше, чем в двух живописных произведениях на тот же сюжет (одно хранится в Кунст-халле в Манхейме, другое—в Музее изо­бразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве). Нужно вернуться к братьям Ленен, чтобы найти такое же единство величия и естественности в фигуре кресть­янина. Избегая живописных деталей, Сезанн лю­бил писать их в самых простых позах, по-грудно или в полуфигурном изображении, облокотившимися о столик кафе, куря­щими или играющими в карты.

Слава приходит к Сезанну в конце жизни. В Экс начинается паломничество художников, коллекционеров и критиков. Воздействие его искусства сказалось на творчестве П. Гогена и художников группы «Наби», фовистов и кубистов, русских «сезаннистов» из «Бубнового валета». Сезанна рассматривали порой как «художника для художников» и представителя «чистой живописи», иногда же, напротив, как создателя своего рода философской концепции мира и искусства.

Заключение

Не робейте перед натурой; пишите смело и не бойтесь ошибок!

…«Но уже на следующее утро он снова принялся за это немыслимое дело: каждое утро, еще в шесть, он вставал, шел через весь город в свою мастерскую и оставался там до десяти; потом той же дорогой он возвращался домой, чтобы поесть; он ел и снова отправлялся в путь, чаще всего в долину, в получасе ходьбы от мастерской, над которой возвышается гора Сен-Виктуар. Тысячу задач ставит перед художником эта неописуемая гора. Там он сидел часами, занимаясь тем, что старался увидеть и передать «планы»» (Рильке, «письма о Сезанне» Париж, 1944г.)

…Живопись XX века родилась в тени горы Святой Виктории, на юге Франции. Именно в этом месте Поль Сезанн заменил существовавшие до него понятия света, тени, линии и перспективы новым художественным словарем. Эта известняковая гора была любимым объектом Сезанна - в его картинах она появляется более 60 раз. Начиная с 1880 года в работах Сезанна неподвижное пространство стало трансформироваться в сгустки визуальной энергии. Сезанн заменил перспективу, созданную линией, разнонаправленной пульсацией цвета, что наполнило двухмерные холсты трехмерной полнотой реальности. Поверхность картины с тех пор перестала быть простым окном, через которое можно было увидеть другой мир. Сезанн превратил ее в самостоятельную реальность. После него художники стали гораздо смелее в формах самовыражения - как заметил однажды Пабло Пикассо- «Сезанн был "отцом всех нас"».

Сезанн “подглядев”, что все в природе стремится к простым геометрическим формам: шару, конусу, циллиндру положил начало беспредметному искусству “Раз предметные формы стремятся к шару, конусу и циллиндру, то и пространство между ними стремится к геометрическим формам и перестает быть пустым. Все наполнено неисчерпаемым количеством форм, художник должен выбрать, то что ему неоходимо для рисунка. Внимание к предметным и межпредметным формам и есть беспредметное искусство, которое может быть фигуративным и не фигуративным”.