8080-1 (Основные черты и значение Серебряного века для культуры России), страница 2

Тема любви, главная и единственная, напрямую связана со страданием (что обусловлено фактами биографии пэтессы):

Характеризуя раннее творчество А. Ахматовой, Ал. Сурков говорит, что она предстает «… как поэт резко очерченной поэтической индивидуальности и сильного лирического таланта… подчеркнуто «женских» интимно-лирических переживаний…».

А. Ахматова понимает, что «мы живем торжественно и трудно», что «где-то есть простая жизнь и свет», но отказаться от этой жизни она не хочет:

Акмеисты стремились вернуть образу его живую конкретность, предметность, освободить его от мистической зашифрованности, о чем очень зло высказался О. Мандельштам, уверяя, что русские символисты «… за-печатали все слова, все образы, предназначив их исключительно для литургического употребления. Получилось крайне неудобно – ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нелыя зажечь огня, потому что это, может, значит такое, что сам потом рад не будешь».

И вместе с тем, акмеисты утверждают, что их образы резко отличны от реалистических, ибо, по выражению С. Городецкого, они «… рождаются впервые» «как невиданные доселе, но отныне реальные явления». Этим определяется изысканность и своеобразная манерность акмеистического образа, в какой бы преднамеренной звериной дикости он ни предстал. Например, у Волошина:

Круг этих образов сужен, чем достигается чрезвычайная красота, и что позволяет добиваться при описании его все большей изысканности:

Значительно по своей художественной ценности литературное наследие Н. С. Гумилева. В его творчестве преобладала экзотическая и историческая тематика, он был певцом «сильной личности». Гумилеву принадлежит большая роль в развитии формы стиха, отличавшегося чеканностью и точностью.

Напрасно акмеисты так резко отмежевали себя от символистов. Те же «миры иные» и тоску по ним мы встречаем и в их поэзии. Так, Н. Гумилев, приветствовавший империалистическую войну как «святое» дело, утверждавший, что «серафимы, ясны и крылаты, за плечами воинов видны», через год пишет стихи о конце мира, о гибели цивилизации:

Когда-то гордый и смелый завоеватель понимает губительность разрушительность вражды, охватившей человечество:

Этим объясняется неприятие ими Великой Октябрьской социалистической революции. Но судьба их не была однородной. Одни из них эмигрировали; Н. Гумилев якобы «принял активное участие в контрреволюционном заговоре» и был расстрелян. В стихотворении «Рабочий» он предсказал свой конец от руки пролетария, отлившего пулю, «что меня с землею разлучит».

Такие поэты, как С. Городецкий, А. Ахматова, В. Нарбут, М. Зенкевич не смогли эмигрировать.

Например, А. Ахматова, которая не поняла и не приняла революцию, покинуть родину отказалась:

Не сразу вернулась она к творчеству. Но Великая Отечественная война вновь пробудила в ней поэта, поэта-патриота, уверенного в победе своей Родины («My-жество», «Клятва» и др.). А. Ахматова в своей автобиографии писала, что для нее в стихах «… связь моя со временем, с новой жизнью моего народа».

Футуризм

Одновременно с акмеизмом в 1910 – 1912 гг. возник футуризм. Как и другие модернистские течения, он был внутренне противоречивым. Наиболее значительная из футуристических группировок, получившая впоследствии название кубофутуризма, объединяла таких поэтов, как Д. Д. Бурлюк, В. В. Хлебников, А. Крученых, В. В. Каменский, В. В. Маяковский, и некоторых других. Разновидностью футуризма был эгофутуризм И. Северянина (И. В. Лотарев, 1887 – 1941). В группе футуристов под названием «Центрифуга» начинали свой творческий путь советские поэты Н. Н. Асеев и Б. Л. Пастернак.

Футуризм провозглашал революцию формы, независимой от содержания, абсолютную свободу поэтического слова. Футуристы отказывались от литературных традиций. В своем манифесте с эпатирующим названием «Пощечина общественному вкусу», опубликованном в сборнике с тем же названием в 1912 г., они призывали сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с «Парохода Современности». А. Крученых отстаивал право поэта на создание «заумного», не имеющего определенного значения языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885 – 1922), В. В. Каменский (1884 – 1961) сумели в своей творческой практике осуществить интересные эксперименты в области слова, благотворно сказавшиеся на русской и советской поэзии.

В среде поэтов-футуристов начался творческий путь В. В. Маяковского (1893 – 1930). В печати его первые стихи появились в 1912 г. С самого начала Маяковский выделялся в поэзии футуризма, привнеся в нее свою тему. Он всегда выступал не только против «всяческого старья», но и за созидание нового в общественной жизни.

В годы, предшествовавшие Великому Октябрю, Маяковский был страстным революционным романтиком, обличителем царства «жирных», предчувствующим революционную грозу. Пафос отрицания всей системы капиталистических отношений, гуманистическая вера в человека с огромной силой звучали в его поэмах «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Война и мир», «Человек». Тему поэмы «Облако в штанах», опубликованной в 1915 г. в урезанном цензурой виде, Маяковский впоследствии определил как четыре крика «долой»: «Долой вашу любовь!», «До-лой ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!» Он был первым из поэтов, кто показал в своих произведениях правду нового общества.

В русской поэзии предреволюционных лет были яркие индивидуальности, которые трудно отнести к определенному литературному течению. Таковы М. А. Волошин (1877 – 1932) и М. И. Цветаева (1892 – 1941).

После 1910 г. возникает еще одно направление – футуризм, резко противопоставившее себя не только литературе прошлого, но и литературе настоящего, вошедшее в мир со стремлением ниспровергать все и вся. Этот нигилизм проявлялся и во внешнем оформлении футуристических сборников, которые печатались на оберточной бумаге или обратной стороне обоев, и в названиях – «Молоко кобылиц», «Дохлая луна» и т. п.

В первом сборнике «Пощечина общественному вкусу» (1912) была опубликована декларация, подписанная Д. Бурлюком, А. Крученых, В. Хлебниковым, В. Маяковским. В ней футуристы утверждали себя и только себя единственными выразителями своей эпохи. Они требовали «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности», они отрицали вместе с тем «парфюмерный блуд Бальмонта», твердили о «грязной слизи книг, написанных бесконечными Леонидами Андреевыми», огулом сбрасывали со счетов Горького, Куприна, Блока и пр.

Все отвергая, они утверждали «Зарницы новой грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова». В отличие от Маяковского они не пытались ниспровергать существующий строй, а стремились лишь обновить формы воспроизведения современной жизни.

Основа итальянского футуризма с его лозунгом «вой-на – единственная гигиена мира» в русском варианте была ослаблена, но, как замечает В. Брюсов в статье «Смысл современной поэзии», эта идеология «… проступала между строк, и массы читателей инстинктивно сторонились этой поэзии».

«Футуристы впервые подняли форму на должную высоту, – утверждает В. Шершеневич, – придав ей значение самоцелевого, главного элемента поэтического произведения. Они совершенно отвергли стихи, которые пишутся для идеи». Этим объясняется возникновение огромного числа декларируемых формальных принципов, вроде: «Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание» или «Нами уничтожены знаки препинания,– чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана» («Садок судей»).

Теоретик футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового грядущего «будет язык «заумный». Слово лишается смыслового значения, приобретая субьективную окраску: «Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления), согласные – краска, звук, запах». В. Хлебников, стремясь расширить границы языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку.

Подчеркнутому эстетизму поэзии символистов и особенно акмеистов футуристы противопоставляют намеренную деэстетизацию. Так, у Д. Бурлюка «поэзия – истрепанная девка», «душа – кабак, а небо – рвань», у В. Шершеневича «в заплеванном сквере» голая женщина хочет «из грудей отвислых выжать молоко». В обзоре «Год русской поэзии» (1914) В. Брюсов, отмечая преднамеренную грубость стихов футуристов, справедливо замечает: «Весьма недостаточно поносить бранными словами все, что было, и все, что есть вне своего кружка, чтобы уже найти нечто новое».

Он указывает, что все их новшества мнимые, ибо с одними мы встречались у поэтов XVIII века, с другими у Пушкина и Вергилия, что теория звуков – красок разрабатывалась Т. Готье.

Любопытно, что при всех отрицаниях других направлений в искусстве футуристы ощущают свою преемственность от символизма.

Любопытно, что А. Блок, заинтересованно следивший за творчеством Северянина, с беспокойством говорит: «У него нет темы», а В. Брюсов в статье 1915 г., посвященной Северянину, указывает: «Отсутствие знаний и неумение мыслить принижают поэзию Игоря Северянина и крайне суживают ее горизонт». Он упрекает поэта в безвкусице, пошлости, и особенно резко критикует его военные стихи, которые производят «тягостное впечатление», «срывая дешевые аплодисменты публики».

А. Блок еще в 1912 г. сомневался: «О модернистах я боюсь, что у них нет стержня, а только – талантливые завитки вокруг, пустоты».

. Русская культура кануна Великого Октября представляла собой итог сложного и огромного пути. Отличительными чертами ее всегда оставались демократизм, высокий гуманизм и подлинная народность, несмотря на периоды жестокой правительственной реакции, когда прогрессивная мысль, передовая культура всячески подавлялись.

Богатейшее культурное наследие дореволюционного времени, веками создававшиеся культурные ценности составляют золотой фонд нашей отечественной культуры.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kultreferat.popal.ru/